Как бессонница, пунктуальность - тяжелое • бремя; и для тех, кто ею страдает, и для тех, кто I слушает, как ею хвастаются. Порок параноика,* она пытается обуздать хаос, обещая предусмот-* реть все на свете. На этом свете, конечно. Стра- I шась потусторонних неожиданностей, я стара- «юсь их обойти - заблаговременно.*
Другие считают, что в этом уже нет нужды.* Это раньше время было глыбой. Тяжелое и мер-ное, оно давило всех поровну. Теперь оно рас- I кололось на мириады темпоральных капсул,» позволяя каждому жить, когда хочется.
Приватизация времени обнаружила его ис-* тинную суть: выяснилось, что оно у всех разное.* Персональное ощущение длительности разнит- I ся, как опечатки пальцев.
- Настоящее - условность, - сказал мне по» телефону так и не добравшийся до Нью-Йорка* Слава. - Если тебе случалось поднять трубку до* I того, как раздался звонок, это значит, что ты; живешь в будущем. • Собственно, так оно и есть. Обгоняя сего» I дняшний день ради застрашнего, я живу взай• мы у будущего, прибавляя выходные к отпуску I и отпуск к пенсии. Умом я понимаю смехотвор-J ные претензии пунктуальности на вечность, на• шей частью которой является время, но все I равно боюсь опоздать не меньше старомодной • кукушки из допотопных ходиков. В оправдание! я, как все, цитирую последнего (и самого без-; дарного) из всех Людовиков, назвавшего точ• ность «вежливостью королей». Возможно, это J и так, но тем, кто редко бывает при дворе, она • уже не нужна.
Нелюбимое дитя проклятой индустриальной; эры, пунктуальность синхронизировала трудо• вые усилия. Она поднимала по гудку целые го-; рода и ставила их к станку, как к стенке. Раб• екая добродетель, пунктуальность навязывала '. себя тем, кто не мог ее избежать - ведь от хо-; рошей жизни никто никуда не торопится. На• учившись ценить нематериальное, ручное и I штучное, наш юный век решительно остановил • конвейер, когда обнаружил, что талант стоит I больше времени. С тех пор лучшие приходят; на работу не только когда вздумается, но и ес• ли захочется. • ьслед за трудом пунктуальность покинула наш досуг. Приспосабливаясь к жидкому расписанию новой жизни, телевизор рассказывает новости не по вечерам, а когда включили. И кино теперь можно смотреть, когда захочет зритель, а не кинотеатр. Но сильнее всего пунктуальность пострадала от мобильного телефона. Благодаря ему, мы идем по жизни, помечая дорогу звонками, как пес - столбы. Сотовая связь упразднила древнюю концепцию свидания. Невзыскательный этикет беззаботного поколения утверждает, что нельзя опоздать, если можно позвонить.
Теряя практический смысл, пунктуальность взамен приобретает эстетическое измерение. Учтивое обращение со временем красиво, как всякое бесполезное и потому вымирающее иг кусство вроде целомудрия и умения повязывать галстук. И я благодарен пунктуальности за то, что она размечает мой путь к развязке, поверяя маршрут не часовой, а минутной стрелкой.
ПАМЯТИ КНИГИ
не боюсь, что люди перестанут читать или, тем более, писать. В одной Америке 8 миллионов блогеров истерически строчат заметы на полях своей нехитрой жизни. (Они напоминают мне упомянутый в «Республике ШКИД» журнал «Мой пулемет», который так назывался не за боевитый характер, а потому, что часто выходил.) Не верю я и в полную лик-кпдацию книги, ибо не могу себе представить ничего более удобного: дешево, сердито и без батареек.
Более того, я не вижу трагедии и в том, что электронная книга вскоре оторвется от бумажного оригинала и начнет самостоятельную жизнь на экране каждого компьютера. Вспомним, что литература, причем лучшая - от фольклора до 1омера, умела обходиться не только без книг, но даже без письменности. Поэтому во всех грядущих переменах меня, собственно, страшит не «только смерть книги, сколько ее последствия - будущая судьба самого чтения, которой обещает I радикально распорядиться стремительно насту- j пающая дижитальная революция.?
Хотя культурный космос и кажется столь же; необъятным, как обыкновенный, измерить» можно и тот, и другой. Если астрономы способ- "» ны подсчитать размеры Вселенной, то архивис- • ты знают, сколько информации мы накопили за I всю нашу историю, начиная с шумерских табли- J чек и кончая «Ночным дозором». А именно: • 32 миллиона книг, 750 миллионов статей,* 25 миллионов песен, три миллиона телепере- • дач, а также - 100 миллиардов сетевых страниц. • Сегодня все это могло бы разместиться в скром-* ном амбаре, размером с сельскую библиотеку. • Но скоро все знания мира влезут в один iPod. И I тогда великий демократический переворот еде-; лает каждого из нас хозяином второго - оциф-» рованного - мира. Вопрос в том, что мы будем I с ним делать?»
В этой перспективе меня страшит, что ком-* пьютер убьет не столько книгу, сколько ее идею, i Оставшиеся без переплета страницы вовсе не • обязательно читать все и читать подряд.*
Вместо обещанной всемирной библиотеки,» нас ждет лес цитат. Дижитальная литература* превратится в равноправную информационную* массу, ориентироваться в которой может толь- • I ко Интернет. Конечно, поисковое устройство I услужливо предложит нам выборки на нужную* тему - сколько весит солнечный свет, как заме* нить унитаз и что писал Гоголь об утрибках. Но «чтобы рассказать нам об этом, Гугл и его компа* ния должны разброшюровать все книги в мире,* вернув их к той словесной протоплазме, из ко* торой автор лепил и строил свой опус.* Гигантская разница между обычным и ком* пьютерным чтением в том, что второе позволя* ет нам узнать лишь то, что нужно. Монитор -* слуга, вышколенный дворецкий, лаконично от* вечающий на заданные вопросы. Книга - учи* тель, наставник: она отвечает и на те вопросы,» которые мы ей не догадались задать.
Конечно, и раньше были книги, которые I почти никто не читал от корки до корки. Самая» известная - Библия. У нас ее долго заменял Ле-I нин, всякое сочинение которого было лишь* плодородным полем цитат, рвать которые не* возбранялось любому. (Моя любимая - «ббль-; шая половина», оправдать которую взялся отча* янный справочник по стилистике Розенталя.)* Однако беда всякой универсальной книги в том,; что она напоминает телефонную: ее глупо чи-» тать с первой страницы, и можно - с любой.
Еще недавно такая литература соблазняла? читателя, освобожденного от диктата автора. Но надолго этой анархической свободы не хватило.
- Есть мириад способов, - пожаловался мне Павич, - прочесть «Хазарский словарь», но ими никто не пользуется.
Получается, что я, в сущности, оплакиваю не книгу, а переплет. Однако он-то и создает композицию, иерархию, дисциплину, другими словами - цивилизацию. Ею мы охотно жертвовали ради культуры, мятежной стихии, презирающей всякую узду. Но это было раньше - в романтически дерзком XIX столетии. Сегодня в нашем напуганном вернувшимся варварством XXI веке выяснилось, что культура и есть цивилизация. Считая форму содержанием, она открывает нам не суть вещей, а их порядок. Важно не «что», а что за чем идет.
Чтобы усвоить этот урок, надо преодолеть детское искушение бунтом и спокойно предаться традиции. Книга учит, как ее читать, закон - как жить, Бог - как умирать, некролог - как хоронить. Нью-Йорк, 2004-2006 Александр 1енис ДЗЕН ФУТБОЛА и другие истории Редактор Кочарова Н. С. Художественный редактор Кузнецов В. К. Корректор И. Н. Мокина Технический редактор Герасмова Н. Н. Компьютерная верстка Анищенко Ю. Б. Подписано в печать 07.02.2008. Формат 70x100/32 Гарнитура «Нью Баскервиль». Усл. печ. л. 10. Тираж 7000 экз. Заказ № 1338 Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2 953004 - литература научная и производственная Санитарно-эпидемиологическое заключение № 77.99.60.953.Д.007027.06.07 от 20.06.2007 г.