– Ты о…ла?!
Вот теперь он по-настоящему разозлился. И возбудился, кстати говоря, фигурка класс. В его вкусе, хотя он сам себе редко в этом признавался. Талия, бедра, грудь – все на месте. Федор, не обращая внимания, как пушинку вскинул Машу на руки, и она взвизгнула.
– Идиот! Пусти! Отстань от меня!!!
Он понес ее в комнату, беглым взглядом оценивая обстановку, и сразу уложил ее на диван. Кошка, лежавшая в кресле, встрепенулась, удивленно глядя на хозяйку и незнакомого человека.
– Пусти-и… – замотала она головой, не давая себя снова поцеловать. – Ой!
Мужчина навалился сверху, придавив ее, и его колено вклинилось ей между ног. Он задирал ей платье, тиская за бедра и зад. Маша, сообразив, что дело плохо, молча и с остервенением сопротивлялась, еще больше распаляя насильника.
В дверь позвонили, и она отчаянно вскрикнула. Хоробов замер и зажал ей рукой рот.
– Кого-то ждешь?
Сейчас, наверное, уйдут, решил он. Вдруг зазвонил телефон Кругловой, лежавший на тумбочке. Маша извернулась и снова укусила насильника, на сей раз всерьез, прокусив руку до мяса, и он взвыл от боли, ударив девушку по щеке. Она вскрикнула, и вдруг какой-то злобный комок из зубов и когтей обрушился сзади на парня.
Шеба утробно, угрожающе завывала. Шерсть ее встала дыбом.
– Мя-а-а-а!
– Б…! Че за ...?
Физкультурник привстал, отодрал от шеи и швырнул в угол взбесившуюся кошку. Маша, пока мужчина отвлекся, метнулась в прихожку и повернула замок. Дверь открылась.
– Ваня!
– Что тут происходит? – спросил он, сходу оценив и ободранного, поцарапанного парня, появившегося в дверях, и растрепанную, покрасневшую Машу.
– Он… меня… Он…
– Ясно.
Иван осторожно отодвинул девушку в сторону, обошел, заслонив собой, и посмотрел на окровавленного парня.
– А я тебя знаю.
– Ты… ля… иди сюда, поговорим! – тяжело дыша, ответил тот, ничего не соображая, и, шатаясь, подошел с ним вплотную.
– Поговорим, – усмехнулся Золотов.
Сделав быстрый шаг навстречу, он провел короткую серию левой-правой-левой по корпусу, после чего вырубил парня хуком снизу. Тренер даже не успел ничего понять, мешком повалившись на пол.
Потирая сбитые костяшки на руках, Иван обернулся к растерянной Маше:
– Заявление писать будешь?
– Не знаю, – ответила она.
Забыв правило, что лежачего не бьют, она подошла к Феде и смачно пнула его под зад. И тут же охнула, запрыгав на одной ноге. Отдача была болезненная.
– Ну кто же так делает, босиком-то, – попытался пошутить Золотов, чтобы разрядить обстановку. – Вот как надо.
И он добавил уже очнувшемуся и стонущему уроду пинком под ребра. Судя по боевому настрою девушки, парень не успел сделать ей ничего плохого. У него от сердца отлегло, а вот в первый момент он подумал о самом худшем.
Маша смотрела на этот сюр – стонущего Федю, улыбающегося непонятно чему «вражину», слышала свист вскипевшего чайника и понимала, что она спаслась. Все хорошо. Все. Хорошо. Господи, хорошо-то как…
– Господи, Шеба! – вдруг спохватилась Маша и пулей метнулась в комнату.
***
Полиция ехала полчаса. Мучительно долго тянулись минуты.
– Ну почему так долго?
– Не на труп же едут, – снова пошутил Золотов, но она шутки не оценила.
Хоробова они заперли в ванной, и оттуда время от времени раздавался шум. Затем что-то разбилось.
– Он мне всю ванну разнесет, – проворчала она, думая, что это малость по сравнению с тем, что могло случиться.
– Починим, – хмыкнул Иван.
– Шебочка, – снова заглянула за шкаф Маша, пытаясь выманить любимицу. – Шебенок, вылезай.
Кошка опять злобно завыла, сверкая глазами во тьме, и забилась еще дальше. Маша размышляла, не вызвать ли ветеринара на дом, пусть посмотрит, вдруг этот гад что-то кошке сломал. Вызвать полицию, кстати, она решила из-за кошки. Никто – НИКТО – не смеет обижать ее. Это святое.
– Вот гад, убила бы. Шеба, иди, моя сладкая, у меня есть вкусняшка.
Она взяла в руки кусочек корма, запустила руку поглубже за шкаф и чуть не получила. Кошке не хватило пары миллиметров, чтобы как следует пропороть кожу. Маша отдернула руку, глядя на тонкие полоски, наливающиеся кровью. Кое-где выступили алые бисеринки.
– Так, – сказала она, посмотрев на Ивана. – Двигаем этот чертов шкаф.
Золотов, видя, что она в неадеквате, не стал спорить, хотя считал, что кошка успокоится и вылезет сама. Он поправил очки, зашел с другой стороны и ухватился за «наркомовский», тяжеленный советский шифоньер в человеческий рост. Вместе они сдвинули мебель с места.
Кошка пулей вылетела из-за шкафа и понеслась в прихожую. Оттуда раздался новый звонок в дверь. Маша пошла открывать.
В ванной как будто что-то обвалилось и бодро зажурчала вода. Послышались маты.
– Господи, что там происходит? – с ужасом уставилась она на дверь санузла.
***
В отделение приехал юрист компании, которого срочно вызвал Золотов. Он рекомендовал не раздувать историю, но стрясти с молодчика за моральный и материальный ущерб, предварительно подписав бумаги об отсутствии взаимных претензий.
Федор, пребывая в заточении, попытался вылезти через окошко, ведущее на кухню. Встав на унитаз, парень своротил его набок. Упав, Хоробов разбил «тюльпан» рукомойника и фаянсовую ногу под ним, после чего поскользнулся на влажном кафеле и хорошенько приложился головой о бортик ванной. Так его и нашли лежащим и стонущем на полу. Воду перекрыли, все записали, злодея заковали и сопроводили в машину, ожидавшую снизу. Маше в Иваном тоже пришлось проехать в отделение.
– Есть вариант, что вам предъявят за превышение необходимой самообороны, – сказал юрист. – Хотя в объяснении заявлено, что он сам причинил себе травмы, все-таки он в любой момент может изменить показания. А девушка не была изнасилована, так что из потерпевшей может стать вашей соучастницей, а он потерпевшим. Знаете наши законы…
Ну да. «Вот когда убьют, тогда и приходите». Тут наоборот. Избиение, удержание против воли и так далее. Тянет на солидный срок. Нечистый на руку прокурор или следак могут раздуть дело, чтобы за его закрытие выкачать побольше денег из бизнесмена. Иван отлично это понимал.
– Да знаю я, – разозлился Золотов, до этого уверенный, что парня сразу упакуют. – Какой план действий?
– Закончить за примирением сторон, в досудебном порядке, – услышал он в ответ. – Девушка получит новый ремонт в ванной, виновник ранее не привлекался и, думаю, больше не будет преследовать Марию. Можно пригрозить сообщить ему на работу, которую он вряд ли захочет потерять.
***
– Ты как? – присел он рядом с девушкой на скамейку, и протянул кофе, купленный в автомате неподалеку.
Дело было в том же отделении, где они уже были, выясняя судьбу потерянного смартфона. У Маши было дежа вю. Только теперь из «вражины» Золотов превратился в защитника.
– Нормально, – тихо ответила она и виновато на него посмотрела. – От меня одни проблемы, да?
– Вообще да, – кивнул он. – Это что-то меняет?
– Ничего. И… спасибо тебе.
– Глупая, – сказал он. – Пей, пока не остыло.
Она была такой красивой, что он вдруг понял, почему снесло крышу тренеру. Что-то такое было в ней, эдакое. Эти раскосые глаза, опушенные ресницами, или эта белая кожа, или четко очерченные губы, или слегка покатые плечи, которые сразу хотелось обнять. Он сам не знал, почему, но ее хотелось защищать от всего мира, и мужчина не понимал, почему раньше всего этого не разглядел.
– А в девяностые можно было отвезти его в лес, и никто бы не искал, – вдруг сказал он.
– Даже не шути так.
– Как вариант, – хмыкнул он. – Ладно, пусть живет. Хорошо, что я успел.
– Да, – сжала она его руку.
***
Катерина работала теперь целый день, затем полдня. И опять, и снова. Ни выходных, ни проходных. Такое ощущение, что домой приходит только для того, чтобы переночевать.
– Маш, привет, – сказала она. – Ты как?
– Ой, не спрашивай, – ответила подруга.
– Что-то случилось? – уточнила Камышина. – Ты где?
– В милиции! То есть в полиции!
– Так, рассказывай.
Маша рассказала все, сжато и без подробностей излагая события.
– Офигеть. Круглова, ну ты даешь! – восхитилась Катерина. – Тебе надо молоко за вредность давать. А Федю кастрировать овечьими ножницами. Тупыми. Не спеша.
Подруга на том конце провода засмеялась, но как-то нервно. Наверное, еще не отпустило напряжение.
– Маш, я чего звоню. Устала, сил моих нет. Даже круги под глазами появились, – сказала Катерина. – Ты приходи в себя скорее и выходи на работу.
***
Маша была даже рада, что пора выходить на работу в гардеробе.
Нечего ей делать в элитном спортклубе, где она снова может встретить Хоробова. Несостоявшийся насильник только что подписал все необходимые бумаги, и обе стороны разошлись полюбовно. Маша не стала писать на него заявление и снимать побои, хотя на запястьях, груди и бедрах уже проявились синяки в тех местах, где он грубо сжимал и тискал ее.
Федор со своей стороны обязался оплатить расходы на ремонт по первому требованию.
– После оценки ущерба, – вякнул он.
Но следователь, которому не хотелось портить статистику в этом месяце, нахмурился и сказал:
– Поговори мне еще. Давай подписывай и проваливай. Радуйся, что в СИЗО не отправили.
Весьма ускорил процесс юрист «Гипериона» и подъехавший адвокат, которые уладили все с ментами в личном порядке, сказав, что девушке не нужна лишняя огласка. Поспособствовала этому и крупная сумма денег.
– А теперь извинись перед девушкой, – встал у него на пути Золотов, когда Хоробов хотел уйти.
Маша, нетерпеливо постукивая ногой, хищно посмотрела на несостоявшегося насильника. Страха больше не было.
– Ну. Я жду, – поторопил Иван.
– Маш, – сказал парень. – Извини. Не знаю, что на меня нашло. Это все Зотова, я бы сам никогда…
– Да иди уже, иди, Федя.