Но сегодня она изменила своему обыкновению. В сумочке грела душу трудовая книжка. Запись, сделанная четким почерком Нины Федоровны, гласила, что она уволена по соглашению сторон. Внутри – сложенная вчетверо отличная характеристика и копия приказа об увольнении за подписью зама. Супер!!!
Получается, неделю она кочевряжилась зря, задарма. Уволили первым октября. Но оно того стоило. Документы не испорчены, можно начать жизнь с чистого листа. Завтра же встанет на учет в центре занятости и начнет шерстить сайты в поисках работы. За этот месяц все банковские взносы и квартплата уплачены, а вот что будет в следующем месяце – неизвестно.
Жизнь приобретала неясные и расплывчатые перспективы. Однако впервые за долгое время Маша чувствовала, что поступает правильно.
Тетя Тоня бы ее одобрила, если бы еще была жива. Единственный близкий ей человек! Она заменила Маше мать; последняя улетела в поисках лучшей доли в Москву, выскочила там замуж, да так и осталась. Внебрачная дочь, которую она нагуляла в шестнадцать лет, была ей не нужна, так что воспитывала ее бездетная тетка. И было все хорошо до тех пор, пока она не умерла, не оставив завещания. Ее не стало шесть лет назад.
Тут же нарисовался родной брат покойной, Машин родной дядя, которого она до этого ни разу не видела. Не поленился, прилетел из Краснодара. Он отжал половину тетиной «однушки», и пришлось ее продать. Так девчонка в двадцать шесть лет осталась на улице.
Деньги с продажи остались, и она купила однокомнатную квартиру с доплатой, рассудив, что лучше так, чем платить за съем. Как заведено, взяла справку о доходах и иные документы на работе, с чего и начались ее мытарства.
Как же теперь быть?
Снежная каша хлюпает под ногами, сапоги, которые еще вчера были вполне себе, вдруг начинают протекать. А замену купить не на что. Еда в холодильнике кончается. Маша мысленно подсчитала расходы и ужаснулась.
Сразу же захотелось чего-нибудь сладенького, чтобы снять стресс. Шоколад обычно помогал лучше всего. Но шоколада под рукой не оказалось, только бутылка с фильтрованной водой.
– Ну, что за дела…
Остановившись на мгновение у фонарного столба, девушка отхлебнула из бутылки. И вдруг услышала позади себя:
– Машка? Круглова, это ты?
Она обернулась и увидела перед собой девушку, в которой не сразу признала бывшую однокурсницу, так сильно та изменилась.
– Катерина! Ты ли это?! – удивленно воскликнула она.
Это же Катька-заучка, Камышина, такой же ботаник, как и она. Они обе заседали на лекциях, которые потом перекатывали прогульщики. Разумеется, за шоколадку или иные блага жизни. И она тогда выглядела иначе. Бледной, рыхлой, сутулой девушкой в очках.
Теперь, наверное, она носила линзы, потому что глаза приобрели какой-то фантастический сапфировый оттенок. Ресницы стали нереально длинными; лицо – узким, похудевшим, впрочем, как и сама Катя. Она потеряла минимум два размера! Губы были полнее, чем помнилось, прыщавая прежде кожа – чистой и смуглой, как будто девушка только что вернулась с курорта.
Но главное, что изменилось – осанка. Девушка больше не сутулилась. Она стояла ровно и несла себя гордо, вернее, преподносила. И одета была со вкусом в черное драповое пальто по фигуре, легинсы и ботильоны. На голове вместо крысиного хвостика – стильная стрижка с рыжими «перьями» и светлыми бликами, примятая беретиком, лихо сдвинутым набок.
– Ох, Кать! Классно выглядишь!!! – невольно восхитилась Маша. – Давно не виделись.
– Это точно. А ты совсем не изменилась, – ответила приятельница.
Сказала просто как факт, не в упрек. Но Мария поняла, что они теперь в разных «весовых категориях». Она по-прежнему носит сорок восьмой с тенденцией к пятидесятому в груди, стягивает волосы в учительский пучок, одевается как сорокалетняя тетка и бледная, как моль, потому что не выезжала никуда уже третий год.
– Как дела, чем занимаешься? – спросила она из вежливости и приготовилась услышать рассказ о сказочной жизни.
– Бросила школу и работаю гардеробщицей, – рассмеялась Катерина.
У Маши просто челюсть отвисла от таких заявлений. Ка-ак? Гардеробщица? А почему так шикарно выглядит? Шутит, что ли?
– Не веришь, да? Вот и другие не верят, – продолжала заразительно хохотать бывшая однокурсница. – А ты как поживаешь?
– Сегодня уволилась, – почему-то так же откровенно ответила Машка и призналась. – Директор за задницу лапал.
– Вот козел! – посочувствовала Катя. – Правильно и сделала. А в остальном как у тебя?
– Да никак. Бьюсь как рыба об лед. Тетя Тоня умерла, с тех пор и кручусь.
– Ох… Извини, – сказала приятельница. – Не знала. А что так?
– Инсульт, – объяснила Маша. – Половину квартиры отсудил дядя.
И так, слово за слово, она коротко поведала свою нелегкую историю. Катерина слушала, кивала, и было видно, что ей не все равно. Словно и не было восьми лет, которые их разделяли. Они ведь тогда как? Сразу в школу устроились. Только каждая искала поблизости с домом. И пути их мало-помалу разошлись.
– Хочешь ко мне зайти? – вдруг предложила Катя. – Я как раз на смену иду. Чаю там попьем. Днем вообще никого, не помешают общаться.
– Ну, пойдем.
Ей было любопытно, как так получилось, что первая отличница и гордость всего курса стала «обслуживающим персоналом», и откуда такие разительные перемены в облике.
Глава 2
Пришли. Без десяти пять. Оказалось, что Катя работает в отстроенном несколько лет назад спорткомплексе. Она махнула рукой парню, скучающему на ресепшене, села на кожаный диванчик и начала натягивать бахилы.
– Что смотришь? – спросила она Машу, которая неловко переминалась с ноги на ногу. – Надевай. Сменки же у тебя нет?
– Ой, почему нет? Есть!
Мария достала туфли-лодочки, которые забрала с бывшего места работы, и надела их, а сапоги сунула в пакет. Потом разделась. Девушки подошли к окошку гардероба.
– Лиза-а!!! Ау? – окликнула Катерина.
Из окошка высунулась улыбчивая рыжая девушка, усыпанная веснушками.
– Приветики!
– Привет-привет.
Она повесила их одежду, и девушки вошли внутрь. Сбоку в коридоре была дверь с надписью «Служебное помещение». Оказалось, что это вход на пост, где сидела еще одна девушка и наблюдала на мониторе, что происходит в холле и других помещениях. О как! ВОХР – тоже девушка?
– Лена, привет, – поздоровалась гардеробщица. – Это со мной, подруга. Можно, да?
– Угу… – ответила та, не отрываясь от монитора.
Они вошли в гардероб. Рыженькая уже успела одеться.
– Ну, пока! Я побежала, – прочирикала она. – Воду я в ведре сменила, дезсредство добавила, цветы полила.
– Спасибо. Пока!
Сменщица Кати ушла, и бывшие однокурсницы остались одни. Катерина обратила внимание, что курток совсем немного. Номерки тянулись до самой двери в четыре ряда, всего девяносто шесть… нет, вот еще… Сто штук? Ого! А висит сейчас всего пять.
– Мало народа? – спросила она.
– Да, пересменок, но скоро девочки пойдут на фитнес. Просто поток после работы, не присесть, – улыбнулась Катя. – Пока время есть поболтать. Целый час не будет никого. Я сейчас чай поставлю. Воду только надо в кулере набрать.
Ого! Вот как живут гардеробщики, пьют кристально чистую воду из кулера, как посетители, а не из-под крана. Вообще-то очень уютно, чисто тут. В углу стоит советский письменный стол. На нем графинчик с водой и журналы, наверное, чтобы не скучать. Стены окрашены в персиковый цвет. По стене в углу змеилась трещина аккурат в форме дверного проема. У Маши такая же была. Горе-ремонтник, когда зашивал арку, ведущую из кухни в комнату, забыл проложить стыки сеткой-серпянкой, и спустя два месяца по стене побежала трещина. Мария была вынуждена купить фреску, чтобы закрыть это безобразие.
– Катя, это что?
– А, это, – кивнула вошедшая девушка, поставив чайник и включив в розетку. – Там была дверь в подсобку. Потом зашили и сделали вход наружу. Солярий теперь там.
– Солярий?
– Ага, очень удобно. Я посещаю один-два раза в неделю до или после смены. Так сказать, не отходя от кассы.
– Ух ты!
Катя нагнулась и стала рыться в нижнем ящике стола. Она достала кружки и ложки, пакетики с чаем и… сукралозу! Как у диабетика.
– Сахара нет, извини, – сказала девушка. – Если хочешь, куплю тебе батончик в фитнес-баре.
– Нет-нет, что ты! – застеснялась Маша. – Дорого, наверное.
В ее представлении спецпитание для спортсменов и культуристов было дорогим удовольствием.
– Ты теперь все ешь без сахара?
– Нет, почему же? Просто стараюсь держать себя в руках.
– Мне бы так, – тоскливо вздохнула Маша.
Она уже сто раз пыталась сесть на диету, но только больше набирала по ее окончании. А потом и вовсе забросила это неблагодарное дело.
Вода закипела. Приятельница подвинула к столу второй стул, и они уселись пить чай «с таком». То есть без вечных вкусняшек к чаю. Оказывается, Машке просто хотелось пить. Аппетит еще не нагуляла. Они начали болтать о том, о сем, вспоминая институтские времена, когда раздался игривый мужской голос:
– Тук-тук!
Подтянутый загорелый мэн лет сорока пяти постукивал номерком. Катя не спеша встала, улыбнулась ему, как старому знакомому, и выдала куртку.
– Как дела молодые? – поинтересовался он.
– Все пучком! – ответила гардеробщица. – А ваши успехи?
– Уже по три «блина» на жим лежа! – похвастался он. – Устал только.
– Так в баньку идите. Вроде, Лиза говорила, сейчас свободно.
– А что, это мысль, – обрадовался он. – Давай, принимай обратно. И простынку мне.
Он снова протянул Кате куртку и пятьдесят рублей. Та выдала простыню, запаянную в пакет, как в поезде, и мужчина пошел внутрь по коридору. Деньги девушка кинула в жестяную коробку, записав в тетради.
– Кать, простыни…
– Возвращают раз в неделю из прачечной. Просто выдаю и записываю. Банщица в конце недели подводит итог и пробивает, а использованные отправляет в прачечную сама. Кассового аппарата тут нет, только на ресепшене, но там другие услуги.