– Да, встала, а что? – удивилась Марина. – Заходи!
Она взяла дочь за руку и втянула в номер.
– Вы в порядке?
– В полном, – улыбнулась женщина. – Господи, как же я устала. Давай на «ты».
– Ладно.
Девушка огляделась. В номере никого, кроме ее матери, не было. В ответ на вопросительный взгляд женщина снова улыбнулась:
– Мои пошли на лыжах. А я осталась. Пойдем вниз, попьем чаю?
– Давайте.
– На «ты», – напомнила женщина.
– Хорошо, давай, – попыталась приспособиться Маша. – Как раз хотела чаю.
Она почему-то очень обрадовалась. Сначала тому, что с матерью все хорошо, а потом тому, что можно поговорить перед отъездом без помех и чужих ушей. Девушка не могла решить, рассказать о том случае в рекреации или нет. А вообще нет. Первоначальное решение – самое верное. Пусть эта тайна будет навеки похоронена и забыта. Женщине сейчас нельзя нервничать.
Они с Мариной спустились вниз, пошли в столовую и сделали заказ. Девушка обратила внимание, что ее собеседница пила чай с ромашкой. Почему? Кофеин нельзя, опять поднимется давление? Вместо успокоительного сойдет. Зато Маша взяла пуэр. Давно хотела попробовать. Даже поделилась с матерью, что пробует первый раз.
– Ну, как?
– Трава травой, – не поняла вкуса Маша. – Говорят, полезно. Надо, наверное, привыкнуть. Не похоже на обычный чай.
– Загадывай желание, – сказала Марина.
– Что? – не поняла девушка.
– Когда пробуешь что-то первый раз, надо загадать желание.
Чего же пожелать? Маша не на шутку призадумалась. Не станет загадывать, чтобы встретился мужчина, который полюбит ее такой, какая она есть. Это пока из разряда невыполнимого. Пока она сама себя не оценит и не полюбит, никто не будет на нее смотреть с восхищением. Так ей казалось.
Чего она хочет? Чтобы этот кошмар в лице Руслана Алаферова никогда больше не повторился. Чтобы у Марины с мужем, и особенно у Иришки все было хорошо. Похудеть бы на десять килограммов. Или даже на пятнадцать, чтобы влезть в то платье с витрины, на которое она смотрела, смотрела, но так и не купила. Мало. Чтобы котят всех пристроить, раз уж так получилось. И еще чтобы кота-казанову поскорей кастрировали.
Она фыркнула от смеха.
– Загадала? – лукаво прищурилась Марина.
– Да!
Кровожадная она сегодня. Жаль, что Тимура тоже нельзя кастрировать. А надо бы, чтобы не приставал к школьницам. Пусть даже почти к студенткам. Он же старше Золотова.
Тут у Маши что-то щелкнуло в голове, и она не на шутку призадумалась. Она что, всерьез считает единственным препятствием только разницу в возрасте и «непокобелимость» Тимура? В остальном, значит, одобряет? Подивившись вывертам своего подсознания, девушка решила отложить это на потом. Сейчас надо отдыхать, наслаждаться последними оставшимися часами покоя, а размышлять и грустить будет потом.
Так что дзен.
***
Марина смотрела на старшую дочь и все никак не могла насмотреться. Впитывала, запоминала детали. Потом только это и останется, когда уедет.
Сегодня ей приснился сон, который не посещал много лет. Наверное, с тех самых пор, как родилась вторая дочь. Ей снилось, что она кормила Машу грудью, чего не делала в реальности никогда. Молоко у нее было. Его было очень много. Приходилось сцеживать в бутылочку. Но она тогда, зная, что уедет, и заранее обсудив это с сестрой, решила не привязываться к ребенку и кормить его из соски.
Просто она знала, что, если хоть раз приложит дочь к груди, никогда не сможет ее оставить. Потом она прочно увязнет в этом провинциальном болоте, пойдет работать кассиром или еще кем-нибудь – да неважно! – и навеки похоронит мечту стать переводчиком. Будет постоянно натыкаться на Руслана с женой и ребенком, видеть чужое счастье и безумно жалеть о том, что случилось или не случилось. В конце концов она возненавидит эту жизнь и дочь – тот якорь, что навеки ее привяжет к дому.
Убить ребенка она не могла, испортить здоровье абортом тоже. Выбора не было. И отказаться от мечты она тоже не хотела. Она сделала свой выбор между дочерью и карьерой.
Господи. Что же она натворила?!
– Что с вами? – спросила Маша, увидев, как побледнела мать.
Та взяла ее за руки.
– Прости меня. Пожалуйста, прости.
***
Золотов наконец домучил отчет, который ему подсунули накануне отъезда, и отловил пару косяков.
Так! Это что такое? За что он раз в два года платит наемному аудитору, раз такие вещи он благополучно пропустил, и они потом всплывают? Иван сделал себе мысленную пометку запросить после приезда ряд документов и архивные дела, чтобы разобраться, куда делись деньги.
То ли бух очень хитро ворует, то ли зам нечист на руку (а вот это вряд ли). Однако подпись Тимура наверняка стояла под документами. Золотов тогда как раз был в отпуске, больше некому.
Могли подсунуть бумаги, а он не глядя подписал.
Хорошо, дальше не пошло. Надо срочно хвосты подчищать, иначе сначала прикопается налоговая, а потом и полиция. Да уж, ситуация.
Директор «Гипериона» вдруг почувствовал, что тут могла таиться некая третья сила. Кто мог быть заинтересован в том, чтобы Золотов так глупо попался? Кому это выгодно? Здорово смахивало на подставу.
Может, кому-то они не угодили, дорогу перешли? Надо подумать, кто недоволен их деятельностью. Возможно, слишком многие, кто лишился по их милости части бизнеса. Люди склонны обвинять в неудаче кого угодно, только не себя.
Еще Иван решил сменить аудиторскую фирму, которая шерстит его бумаги. Лучше вызовет людей из Москвы. Дороже, но лучше. На таких вещах не экономят.
Закончив, Золотов решил прогуляться и проветрить мозги.
На улице тишь да гладь! Погода шепчет.
***
Машке вроде не за что было прощать. Тетя Тоня не растила ее в ненависти к сбежавшей матери. Просто факт. В детстве не задумываешься, потом в подростковом возрасте переживаешь, а теперь почти все равно.
Но, вернувшись в номер и оставшись наедине, она урыдалась, лежа под одеялом. Это были хорошие, очистительные слезы. Все плохое уходило прочь. Марина Томсон улетает спокойной. Прощенное воскресенье, хоть и не масленица. Такие дела.
Девушка еще поблагодарила мать за то, что предупредила Тимура, хотя могла не делать этого. Женщина рискнула всем – мужем, налаженной жизнью. То есть всем, к чему стремилась и боялась потерять. Она была готова заплатить эту цену за безопасность старшей дочери.
Что теперь сожалеть!
Дзен.
Вернется в город, продолжит дальше худеть, а летом, если найдет замену, непременно съездит в гости к младшей сестре. Маша решила, что остановится на съемной квартире. Как бы Игорь Томсон не решил, что девушке от них что-то надо. И так уже столько заплатил. Она приедет, остановится где-нибудь, и они с Иришкой будут целую неделю гулять, ходить по магазинам и музеям и вообще всячески развлекаться.
Для кошки еще надо найти передержку. Может, Катерина поможет? Не возить же Шебу с собой? Кстати, а как там она?
Девушка резко села на постели. Слезы мгновенно высохли.
– Вот растяпа!
За всеми этими разговорами и признаниями она позабыла о своей питомице. Лоток надо убрать, корма насыпать. Может, даже выгулять, а то заперла животное в четырех стенах. Взять на руки и показать снежок.
Маша встала и пошла умываться.
***
– Смотри, как классно!
Кошка испуганно высунула мордочку из-за пазухи и выпустила когти, вцепившись в хозяйку. Не до крови, конечно, но держалась крепко. Даже урчать перестала, хотя до этого страстно извивалась, стоило только тронуть хвост.
– Мяу! – сказала кошка.
Вокруг было белым-бело. И холодно. И много места вокруг. Небо, казалось, вот-вот раздавит ее. Шеба спряталась под куртку и закопошилась там.
– Эх, ты, трусиха.
Хозяйка подняла молнию, чтобы не поддувало.
– Маш, привет, – услышала она за спиной и обернулась.
Золотов! Тоже пошел прогуляться? Мужчина удивленно уставился на девушку. Куртка у нее выпирала спереди, как у беременной. Внутри наблюдалось таинственное шевеление, как в ужастике.
– Э-э… – он указал на куртку. – Это что?
Девушка звонко расхохоталась, увидев, какое выражение лица у мужчины.
– Сейчас покажу! – заговорщицки улыбнулась она и снова расстегнула ворот.
Вместо «чужого» из выреза куртки высунулась серая мордашка. Кошка вопросительно мяукнула. Золотов хотел ее погладить, но она своим звериным умишком вдруг решила, что ее хотят достать из укрытия. Шеба взвыла и, перевернувшись, вывалилась снизу куртки.
– Лови, лови ее!!!
Маша кинулась вслед за сбежавшей кошкой, испугавшись, что она потеряется.
– Сейчас, – догнал ее и оценил обстановку мужчина.
Кошка влезла на березку, но слезть обратно не могла. Только тоскливо мяукала и поглядывала на двуногих: мол, выручайте. Иван не выдержал и заржал. Маша укоризненно на него посмотрела. Веселится. А у нее в это время животное пропадает. Вдруг простынет и умрет?
– Как снимать будем? – все еще улыбаясь, спросил «вражина».
– Не знаю.
Он прикинул на глазок и понял, что высоковато. Может, потрясти? Попробовал –вниз посыпался снег, но кошка, вцепившись в ветку, удержалась. Машка ахнула, испугавшись за свою любимицу.
– Никак.
– Да вижу я, – с досадой ответил Иван.
Мда… Тут надо стремянку или лесенку. Северное деревце слишком тонкое, чтобы по нему лазать.
– Давай, я тебя подсажу, а ты ее снимешь, – решил он.
– Хорошо.
Золотов присел, подхватил девушку под колени и подставил левое плечо, чтобы она присела. Ухнул – встал. Толкал в зале вес и побольше. А она – живая, чай, не гиря. Намного удобнее.
– Шебе! Шебочка!!! Шебёнок, – позвала хозяйка, протягивая руки к кошке.
– Мяу!
Глаза выпучила и орет.
– Вот глупая! – с досадой всплеснула девушка руками.
Опора под ней закачалась.
– Ну, скоро вы там?
– Ой, извини.
Она думала, что напрягает мужика, но причина его недовольства была в другом. Опять нахлынуло то самое чувство. Возбудился не по-детски, пока за ее задницу держался. Да и ноги тоже ничего так. Он припомнил, что там было в ту ночь, когда у него случился приступ. Сетка, кажется? Чулочки.