У них на краю света все еще говорили об этом «дружить» и «водиться». Эвфемизм такой? Нет, ничуть. Просто раньше так и было. Дружили, водились, женились. А не так, как сейчас: пот…лись и разбежались. Машке почему-то от этой мысли стало грустно.
«Вражина» ничего не ответил, только странно посмотрел.
– Иди ко мне на работу, – вдруг сказал он.
– Кем? – уточнила она. – Секретарем?
– Ну, да.
Это значит – видеть его каждый день.
Это значит, что он понял, что ошибался. Осознал, что упустил ценный кадр.
Это значит, ту расфуфыренную блондинку уволят, и все сотрудники будут это знать. Они будут считать, что ее – Машку – взяли из-за связей ее брата. Шила в мешке не утаишь. Узнают рано или поздно о родстве. А если не узнают, то будут считать, что у нее отношения с Алаферовым или, чего хуже, с Золотовым.
Наверное, она слишком долго молчала. На перекрестке у младшей Мореходки они встали на красный. Иван посмотрел на нее и сказал:
– Соглашайся. Два раза не предлагаю.
Она сердито фыркнула. Самомнения у него… Умудряется перебирать. Сначала не понравилась ему нелепая толстуха, а теперь передумал. Стало как-то муторно на душе.
– А как же тренажерка? – спросила она, так же прямо ответив на его взгляд.
– Что не так?
Все, все не так! Как он не понимает! Ее к нему тянет как магнитом. Нравится в нем все, и даже недостатки его не портят, дополняя образ. Маша не хотела смешивать деловые отношения и личную жизнь. Она даже радовалась, что провалилась на собеседовании, так даже лучше.
– Вообще-то я против отношений на рабочем месте, – сухо сказала она. – Или – или.
Это была предельная степень откровенности. Ей надо было знать, на что рассчитывать. Мужчина замер.
– Иван, зеленый, – напомнила она.
Сзади машины, а они стоял. Все, поехали… Едут молча, и ей не по себе, но остановится она уже не может. Надо все прояснить с «вражиной», прежде чем ввязываться в авантюру с работой.
– А у тебя были отношения на работе? – внезапно спросил он.
Она вздрогнула.
– Не было. Собственно, я потому и ушла с прежнего места, – призналась она. – Директор ко мне приставал.
Золотов переваривал услышанное. Маша молча смотрела в окно: что угодно, куда угодно, лишь бы не встречаться с ним глазами.
– Ты думаешь, я буду пользоваться своим служебным положением… – начал было он.
– Да ничего я не думаю! – перебила она его. – Это другое. Наоборот. Я думаю, что это я буду пользоваться своим служебным положением…
Она осеклась. Лишь бы он только понял, о чем она вообще.
– Нам вообще-то направо, – напомнила она и тут поняла, что мужик немного не в себе.
Это было непохоже на обычно педантичного, дотошного в мелочах и невозмутимого «вражину».
– А, да.
Он повернул к спорткомплексу. Зазвонил телефон за пазухой в кармане, куда Маша прятала его от мороза, чтоб не разрядился. Девушка снова вздрогнула, как от разряда тока. Это был брат.
– Алло?
– Алло, Маш! Жди внизу, я сейчас!
– Ой, а мы уже едем. Почти доехали, – сказала она.
– Как?!
– А вот так, – ответила она и, прикрыв ладонью трубку, сказала: – Это Тимур. Сам будешь с ним разбираться. Я сегодня устала.
– Хорошо, – непонятно чему развеселился «вражина».
Доставил он ее, кстати говоря, точно в срок, минута в минуту. «Пунктуальный, шо писец», – как выразилась Катерина, увидев, кто подвез до работы подругу. Маша еле отбилась от расспросов, что да как.
– Ну, Ка-ать… Потом расскажу, – сказала она. – Честно-честно. Ничего не было, правда.
– Ну и зря, – прищурилась та. – Тундра ты, Машка. Наивная чукотская девочка.
***
Директор «Пилигрима» Павел Андреич Баскаков вернулся с очередного судебного заседания, где они с бывшей супругой делили совместно нажитое имущество. Благоверная умудрилась нанять молодого, но дюже борзого адвоката. Этот сучонок Агейко камня на камне не оставил от защиты. Кажется, придется делиться.
От этой мысли словно серпом по яйцам, так сильно Баскаков любил деньги. Бывшая жена откуда-то узнала о его счетах в разных банках и даже о квартирах в Сочи и в Таиланде. Разве что столовое серебро не пересчитала, а сразу увезла, съезжая с квартиры.
А еще бух нудит, денег просит… Попробуй не дай…
А еще налоговая что-то там пишет смутно угрожающее…
А еще заместитель хитрит, мутит что-то свое, да кто ж его разберет…
А еще на носу выставка «Экспо», к которой он не готов, а новая секретутка – уже вторая по счету после ухода Кругловой, – тем более не сможет подготовиться. В постели она лучше, чем в канцелярской работе. Вот, сидит, зараза, полирует ногти, вместо того чтобы делом заняться. Даже не встала при его появлении. Только глазами сверкнула и бюст выпятила посильнее. Не до того ему сейчас, дела. Вот так мужики и кончаются…
Кстати, что это торчит из папки входящей корреспонденции? Знакомый логотип.
– Нина! Почему ты не отдала мне факс от норвежцев? – моментально завелся он, стремительно багровея.
Секретарша соизволила встать. Поправив белоснежную блузку и словно ненароком коснувшись кружева в ложбинке декольте, она уставилась на начальника. Взгляд был наглый и блудливый, как у кошки.
– Что-то не так? – промурлыкала она. – Прислали, когда вы были на заседании.
Вот шельма! Сохраняет видимость официоза на работе, хотя отношения почти сразу же после собеседования перешли в горизонтальную плоскость.
– Ты мне не ври, – потыкал он толстым коротким пальцем в факс. – Не ври мне, говорю. Время десять? Я еще тут был.
– Да ла-адно… – заморгала женщина наращенными ресницами. – Побегу я еще на стоянку.
Он посмотрел вниз и хмыкнул. Ну да, на таких каблучищах побегаешь! Ладно, успеет еще прочитать и ответить. Сам виноват. Надо было сказать девке, что все, что от норвежцев – это срочное.
Баскаков такой навар имеет с поставок, что надо сразу звонить. Именно за это Бьярнссон его ценит. На складе всегда есть запас оборудования и комплектующих, не надо ждать. Оплатил – получил. За срочность они и накручивают цену. Директор «Пилигрима» не считал это спекуляцией.
– Нина, переведи-ка мне, что там они пишут.
– Ой, – растерялась она. – Это же не по-английски.
– Ты же говорила, что знаешь норвежский, – снова побагровел он, сминая в кулаке злосчастный факс.
– Мало ли что я говорила, – кокетливо стрельнула глазами секретарша. – Теперь-то что…
Мужик открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Потом нашелся, что сказать:
– Так. Быстро пошла в «Моряк», там переводчики на седьмом этаже. Срочность – час. Счет пусть пришлют за работу бухгалтеру.
– Будет исполнено, – улыбнулась секретарша. – Ну, я пошла?
Она уже предвкушала целый час прогулки в торговом центре неподалеку от отеля, где располагался офис переводчиков.
– Разницу вычту из твоей зарплаты! – прорычал шеф.
Глава 44
Золотов размышлял, как ему организовать стенд «Гипериона» на выставке «Экспо». Все необходимые документы, к счастью, успела подготовить прежняя секретарша. Новая должна справиться: все по накатанной. Переводчика, положим, он наймет, даже двух – с английского и норвежского, раз новенькая не справляется.
После этого надо как-то уволить девушку по-тихому, даже с выходным пособием, чтобы не побежала жаловаться в трудинспекцию и портить нервы.
– Зенобия Марковна, добрый день, – позвонил он организатору. – Это Золотов. Да, да, тоже раз вас слышать. Пришлите мне, пожалуйста, схему размещения стендов на выставке.
Та обещала прислать в течение получаса вместе со счетом и реквизитами для взноса за участие. Оформление он тоже заказывал у них, так что был любимым клиентом и постоянным участником выставок. Старая перечница их с Тимуром обожала.
Когда он вернулся обратно в офис, его встретил хмурый, неприветливый Алаферов. Он сидел, нависнув над кипой бумаг в кабинете директора. Полстола было уставлено пустыми чашками от кофе.
– Вань, ты же обещал, – сказал он, подняв глаза на вошедшего друга.
– Что именно и когда?
– Не приставать к моей сестре.
– Когда это я такое говорил? – усмехнулся Золотов, цепляя друга за живое.
Вообще-то он не имел в виду ничего такого, в глубине души соглашаясь с Тимуром, но из чувства противоречия решил поиграть у него на нервах. Не родился еще человек, который будет ему указывать, что делать. Даже друг. Особенно друг. Золотов прислушивался к его мнению, но не к приказам.
– Иван, я не шучу. Маша хорошая девушка, она не для тебя.
– Так-так-так, – уселся напротив него Золотов, раздвигая бумаги. – Значит, я недостоин доверия, по-твоему?
– Ну… вообще-то да. В таких делах, – с оговоркой ответил друг.
– Вот и Маша так считает.
– Так, я не понял, – уставился на него Алаферов. – Что она сказала?
– Я хотел ее нанять, но она отказалась.
Золотов правильно истолковал их с Машей разговор. Во-первых, она не хочет жертвовать тренировками в угоду трудоустройству, так как не любит смешивать частную жизнь и работу. Похвально, но не в этом случае. Во-вторых, он ей нравился.
Этому мужчина не удивился, он многим женщинам нравился. Сначала он не понял, почему она не согласна стать его сотрудником. Потом дошло. Она не доверяет ему, не доверяет себе. Мало ли что он ей нравится, это не повод и все такое… Похвально вдвойне. Хорошо, что Маша все понимает, не придется утирать слезы.
Но в общем и целом для дела это плохо. Где он еще найдет такого ценного специалиста? Все более-менее знающие норвежский язык выпускники так и норовят свинтить на ПМЖ за границу. Тут сложно кого-то найти.
– Тимур, – сказал он, облокотившись на стол и наклонившись к другу. – Мне ты можешь доверять. Не надо больше поднимать эту тему, хорошо?
– Ладно. Проехали.
Алаферов и поверил, и не поверил. Что-то все равно было между ними, он это знал, а потому мучился подозрениями.
– Погляди-ка лучше, что оставили норвежцы, – сказал он Золотову. – В бюро перевода я не рискну отдать, могут слить информацию.