Ее, как только женщина очнулась от резкого запаха нашатыря, отвели в закуток к сестре-хозяйке, усадили, померили давление и налили сладкого крепкого чаю. Тимур осторожно приоткрыл дверь, заглянул, как она, не нужно ли чего, и увидел, что рядом с мачехой стоит тот самый залетный московский гость.
– Я не понял, ты что, все это время не могла мне сказать? – спросил тот.
– Прости меня, прости… Я не могла. Отец бы тебя пристрелил.
– А этого… Депутата твоего. Не пристрелил? – с издевкой, вкрадчиво спросил Прохоров.
Он загораживал мачехе обзор, сам стоя спиной ко входу. Зарина и Прохоров не видели, как вошел Тимур. Он стоял в тамбуре, не решаясь помешать разговору, и пытался понять, о чем идет речь. Кажется, эти двое друг друга отлично знали.
– Руслан был ему тогда нужен, – ответила мачеха. – Ты уехал, я узнала о ребенке позже. Отец бы послал своих людей убить тебя. А так… Мы с Алаферовым поженились. У мальчика есть отец.
– Отец? – переспросил москвич. – Ну-ну… Зарина, ты всегда умела вляпаться по полной.
Тимур отшатнулся и попятился обратно в коридор, не придержав дверь.
***
Двое, связанные общей тайной, услышали, как хлопнула дверь. Прохоров резко обернулся и скользнул к выходу. Никого. Он выглянул в коридор и посмотрел туда-сюда. Только медсестра скучает на посту.
– Здесь кто-то был, – заявил он.
Не от ветра же дверь распахнулась.
– Сиди тут, отдыхай, – сказал он женщине. – Я скоро приду.
– Иван! – окликнула она.
Но он уже ушел.
Прохоров углядел в конце коридора камеру и велел своим людям выяснить, что был в коридоре и мог подслушать их разговор. Если медсестра – ладно, фигня. Все равно не поймет, о чем речь. А вот если кто-то из родственников Зарины, дело приобретает совсем другой, более пикантный оборот.
Мужчина до сих пор не мог переварить новости, которые вывалила на него бывшая любовница. Значит, это все было ради него? Ну-ну… Боялась она, что Караганов его порешит. Уж так боялась…
Хотя все возможно. Чем сильнее дружба, тем больнее разочарование. Депутат Артуру никто, а Прохоров – старый друг, от которого не ждешь удара в спину. Зарина выросла на его глазах. И вот этот друг тайком соблазняет любимую, единственную и невинную дочь. Как должен поступить отец? Отомстить и смыть оскорбление кровью. Сгоряча он мог натворить что угодно.
Да, Зарина права. Она знала, чем все может кончиться.
Она всегда любила его, с самого детства, а он только отмахивался, делая вид, что ему все равно, пока однажды неизбежное все же не случилось. Девушка тогда окончила школу, поступила в институт и считала себя совсем взрослой. И таки да, она стала. Мужики головы сворачивали. Прохоров понимал, что совершает роковую ошибку, но ничего не мог с собой поделать.
Жаль, она поздно узнала, что беременна. Он тогда уже уехал. Связаться с ним Зарина не могла. Была там мутная история, когда ему пришлось ненадолго уехать и вести дела из-за границы. Честно говоря, Прохоров и сам не знал, как бы поступил после такой новости. Даже к лучшему, что она ему ничего не сказала. Это сейчас он стал многое понимать, а тогда ему было не до детей.
Аборт девчонка делать не стала. Просто нашла ребенку другого отца. Что ж. Ее выбор. Уважает. Но принять не сможет никогда.
Парнишка вышел балованный. Прохоров теперь понимал, кого тот ему напомнил при первой встрече – себя самого в молодости. Те же жилы и кости гремящие без единой мышцы. Те же четкие, словно умелым резцом сработанные черты лица. Глаза от Зарины, остальное от него. Гибкий и тонкокостный, Марат был совсем не похож на депутата Алаферова или своего деда. Не их порода.
Теперь этот мальчишка в больнице. Возможно, он не переживет операцию, и они никогда не поговорят.
А надо ли?
***
Шеба как-то совсем незаметно переместилась на колени к Маше и замурчала.
– Ух ты! – удивилась девушка, так и не надкусив очередную конфету. – При посторонних песни поет.
– Значит, я уже не чужой, – резюмировал Золотов.
Ему нравилось, как она ест. Радуется, как ребенок, гостинцам. Ни слова о диетах и «ах, мне этого нельзя». Все равно завтра пойдут на тренировку. Он привык ходить в качалку вместе с ней.
Маша улыбалась, поглаживая кошку, и смотрела на него. Вдруг момент единения нарушил звонок. Иван достал свой смартфон и ответил.
– А, это ты? Что? Где вы сейчас? Да… Да… Держи нас в курсе. Может, подъехать? Ладно. Держись.
– Что случилось? – спросила Маша.
– Тимур звонил. Марат попал в аварию, – ответил Золотов. – Сейчас он в областной, готовят к операции.
– Ох! – прижала она руки к губам. – Так серьезно?
– Не знаю.
Маша думала про своего придурочного единокровного братца, который зажигал на танцполе и вроде бы помирился с ней. Она представила, что он умрет. Господи… Молодой совсем. Не надо так, пожалуйста, не надо. На сегодня все, хватит плохих новостей.
– Что делать-то? – спросила она.
– Ничего. Эй… Ты чего? – спросил Золотов. – Ты плачешь, что ли?
Глаза на мокром месте. Маша подскочила, чтобы позорно бежать в комнату. Кошка возмущенно мявкнула, спрыгивая с колен. Но на полпути девушку остановила каменная стена, которую не сдвинуть с места. Это был «вражина». Он обнял ее и прижал к себе. Она уткнулась ему лицом в грудь и заревела.
– Ну, все, – сказал он ей куда-то в макушку. – У нас хорошие нейрохирурги. Не думай о плохом.
– А ты… ик… откуда знаешь… ик…
– Знаю. Воды тебе налить? – спросил «вражина».
– Не… ик… надо ничего…
Как-то само устаканилось. Маша прижалась к Золотову и подышала, выравнивая дыхание, как он учил на тренировках. Одно его присутствие сразу успокаивало. Стоять бы так и стоять до скончания века, но увы.
– Прости, – подняла она на него глаза.
– Помолчи немного, – сказал он и поцеловал ее.
Снова.
***
Это было какое-то безумие. Золотов никогда не думал, что такое возможно.
Плевать на свои принципы ни с кем долго не оставаться, на мнение друга, на пропасть между ними. Вот она, рядом. Теплая, живая, женственная, руку только протяни.
Ему все в ней нравилось. Тонкая талия, по контрасту округлые бедра, пышная, но задорно стоящая грудь и особенно – нежная, бархатистая, светлая кожа. Ресницы, ногти – все свое. Не накрашенная, но все равно красивая.
Ему нравилось, что она настоящая. Нравилось, что не пытается изображать страсть. Все реакции были естественными. Смущение нравится, то, как она краснеет, как тянется навстречу его поцелуям.
Они остановились в шаге от того, чтобы переспать. Опять помешал смартфон.
Еще минуту назад он ее раздевал, задирая тунику и расстегивая бюстгальтер, и девушка вздрагивала от смеси возбуждения и страха перед неизвестностью. Он отгонял этот страх поцелуями.
– Вань…
– Что?
– Кошка смотрит.
Шеба примостилась на спинке дивана и с интересом наблюдала за двуногими.
– Пусть смотрит, – развеселился он, усаживая девушку себе на колени, и она почувствовала, как он возбужден.
Маша видела, что ему нравится то, что он видит перед собой. Впервые она не стеснялась, а гордилась своими пышными формами. Смущало только то, что она до пояса уже раздета, а он совсем одет. Девушка нерешительно потянулась и начала расстегивать пуговицы на его костюме, как тут резко запиликал смартфон.
– Ох! – испуганно прикрыла она грудь, словно кто-то вдруг появился в комнате и мог их увидеть.
Золотов молча обнял ее одной рукой, приложив гаджет к уху, и ответил:
– Алло. Что?
***
Волков сегодня получил доклад от своего человека. Звонок застал его дома, где вообще-то полагается расслабляться, а не делами заниматься. Но дело было срочное.
– Прохор в городе? – удивился он. – Интересно…
– Прохор это кто? – спросила жена, которая прошла мимо.
– Неважно.
– Чай будешь? – нагнулась она и чмокнула мужа в щеку.
– Кофе.
– Кофе нет, кончился, – фыркнула она. – Да шучу я. Сейчас сделаю.
Это была их общая шутка уже много лет. А про дела она решила больше не спрашивать. Не сказал сразу – не расскажет вообще, тут без вариантов.
Она ушла, а владелец спорткомплекса перезвонил и велел скинуть все, что люди нарыли на Карагановых и преступного – в прошлом – авторитета, который за каким-то … зарулил в их глухой медвежий угол. Бизнес.
***
Тем же вечером секретарша из «Гипериона» передала ксерокопии по контрактам с норвежцами человеку Дамира Караганова, взамен получив крупную сумму денег на счет. Все остались довольны. Женщина готовилась доработать месяц и под каким-нибудь надуманным предлогом уволиться.
Она еще не знала, что Золотов, после разговора с Карагановым в ресторане провел работу со службой безопасности компании, подозревая кого-то из новых сотрудников в промышленном шпионаже. Он решил проверить секретаршу. Настоящие бумаги от юристов остались в сейфе, а принесенные в приемную чуть позже были просто ловушкой, в которую она попалась.
Еще вечером того же дня внештатный сотрудник газеты принес материалы для новой статьи о внебрачной дочери депутата.
***
– Извини, что так вышло, – потянулся Иван за очками, которые лежали на тумбочке. – Мне пора. Срочные дела.
И сразу произошла метаморфоза в бизнесмена. Маскируется он так, что ли, удивилась Маша. Что-либо хищное из облика без следа исчезло. Серые внимательные глаза за стеклами уже не так смущали и не заставляли чаще биться сердце.
Она уже натянула бюстгальтер и сражалась с крючками, пытаясь застегнуть их за спиной. Крючки как назло не поддавались, и девушка злилась. Золотов осторожно развернул ее за плечи и помог, хотя она его не просила.
– Спасибо, – сказала она, тихонечко сходя с ума от странности момента.
– Пожалуйста, – усмехнулся он.
– Тебе лучше без очков, – вырвалось у нее.
– Знаю.
прим. – У Зарины III(B), у Руслана I(0), у Прохорова IV(AB), у Марата II(А), у Тимура II(А). Прохоров отец Марата, но не может быть донором, а Руслан не может быть отцом, зато донором крови вполне. Как и Тимур.