Намеченные выше меры могут оказаться вредными, если не последует твердое и быстрое проведение линии в польской политике, уже намеченной Политбюро…»[848]
Помимо этих предложений Дзержинский распорядился «расконспирированных на границе начальников и руководителей активной разведки сменить немедленно, не дожидаясь общей ликвидации, которая требует более продолжительного времени.
14 марта 1925 г. по предложению И.С. Уншлихта и М.В. Фрунзе Политбюро ЦК компартии приняло решение о ликвидации активной разведки. И в 1926 г. зона советско-польской границы была очищена от партизан, самовольно переходивших границу для развития повстанческого движения.
25 мая 1925 г. комиссия обороны при Политбюро ЦК поручила РВСР и ОГПУ в течение месяца подготовить и доложить о плане организации и необходимых мерах партизанской борьбы в тылу противника при нападении Польши на СССР. Исходить надо было из того, что мобилизация Красной армии может закончиться в течение 30 дней, а поляки – в 14, что может решить судьбу начала войны. Речь шла о создании на территории враждебных стран специальных групп, которые в мирное время должны были собирать информацию, а в случае войны вести диверсионную работу и заниматься организацией партизанского движения. «Я этой подготовке, – писал Дзержинский Менжинскому 26 мая 1925 г., – придаю первостепенное значение. Надо заняться, как следует быть. Прошу кому следует дать указания и снестись с РВСР (т. Уншлихтом)»[849].
18 июля 1926 г. Дзержинский писал Ягоде о необходимости выполнения решения Политбюро ЦК ВКП(б) о подготовке специальных групп для борьбы с диверсантами на случай войны. Речь шла о постановлении комиссии по обороне при Политбюро ЦК от 25 мая 1925 г. и разработке мер по организации партизанской борьбы в тылу противника в связи с угрозой нападения на СССР. О создании на территории враждебных стран специальных групп, которые в мирное время должны собирать информацию, а в случае войны вести диверсионную работу и заниматься руководством партизанским движением, что дезорганизует польский тыл противника и оттянет их вторжение на нашу территорию. Его беспокоила информация Уншлихта о том, что ОГПУ ничего не сделало «в части к нам относящейся из постановления Политбюро ЦК ВКП(б) 1925 г. в связи с диверсионной работой спецслужб противника»[850].
Следовательно, Ф.Э. Дзержинский придавал важнейшее значение контрразведывательному обеспечению Красной армии и Красного флота. Под его руководством велась борьба с агентурой спецслужб противника и другими преступными элементами, наносившими существенный ущерб боеготовности и боеспособности ее частей и подразделений: диверсиями, дезертирством, служебными преступлениями. Он постоянно нацеливал сотрудников особых отделов на наблюдение за военными специалистами из бывших офицеров царской армии, заботился о постоянной информации органов советской власти и управления, военного командования о негативных явлениях, оказывавших отрицательное влияние на красноармейцев и командиров.
Работа чекистов включала оперативные мероприятия, направленные на решение разнообразных задач: розыск вражеской агентуры в целях пресечения подрывной деятельности спецслужб противника и обнаружения преступных связей с ними советских граждан, установление лиц, подозреваемых в принадлежности к агентуре иностранных разведок и другие.
Благодаря подготовленным чекистским операциям был нанесен удар по эмигрантским центрам, во многих районах страны вскрыта сеть шпионских и террористических организаций, арестованы, осуждены и выдворены из СССР сотни агентов капиталистических государств.
Глава 8Подавление мятежей, повстанческого движения и бандитизма после гражданской войны
Ни одна страна, находящаяся в состоянии революции и вовлеченная в войну с внешним врагом, не может терпеть Вандеи в собственном сердце.
В годы новой экономической политики восстания, мятежи и бандитизм оставались серьезной угрозой для советской власти. Внутренний кризис в стране обнаружил недовольство и значительной части населения. О ее настроении свидетельствует стихотворение Жуковского-Жука «Родные картинки»: «Иностранцы, интервенты, // Заморские черти, // Эполеты, позументы // И вагоны смерти, // Комячейки, чрезвычайки, // Госполитохрана, // Плети, шомпола, нагайки, // Пытки, атаманы, // Всюду сеть «демократизма» // С примесью дворянской // И утопии марксизма // Во стране крестьянской»[851].
На главную причину недовольства значительной части, например, сибирского крестьянства указывал В.И. Ленин: они улучшения от революции не видели. Да и продразверстка воспринималась очень остро и вызывала недовольство. Принудительные заготовки по уездам и деревням вели к отказам и сопротивлению населения. Крестьянство, мечтавшее о возделывании земли, было крайне заинтересовано в мире. Но после разгрома белогвардейцев и интервентов ожесточенная борьба не прекратилась. Это являлось следствием внутреннего политического конфликта между властью и значительной частью ее социальной базы. В.И. Ленин так определил его источник: «Наша обстановка, наша собственная среда»[852].
Повстанческое движение было одним из видов вооруженной борьбы, особой войны, противоборства (пожалуй, в ХХ в. органично присущей только России) определенных социальных групп с целью разрешения накопившихся проблем. Принципиальное отличие французской Вандеи от восстаний крестьян в Советской России заключалось в том, что Вандею инспирировала иностранная держава, а антиправительственные восстания в России имели глубокие социальные корни и опирались на широкую социальную базу не только в лице бывших белогвардейцев, остатков помещичьего класса и буржуазии, но и значительной части населения.
У повстанческих формирований, как правило, не было программы, ее заменяли лозунги. Так, руководитель восстания в Якутии генерал А.Н. Пепеляев следующим образом сформулировал политическое кредо мятежников: «Интернационализму мы противопоставляем горячую любовь к народу и Родине, безбожию – веру в бога и партийной диктатуре коммунистов – власть всего народа»[853].
Требования восставших были близки и понятны многим красноармейцам (в основном выходцам из крестьян). Советское командование часто сталкивалось с их нежеланием выполнять приказы и было вынуждено свои части пополнять или расформировывать как «зараженные бандитизмом и массовым дезертирством», а для восстановления боеспособности личного состава даже применяло аресты и предание суду ревтрибунала[854].
Наряду с восстаниями и мятежами в стране получил широкое распространение уголовный и политический бандитизм. Между мятежами и бандитизмом была самая тесная связь. Нередко разгромленные формирования мятежников превращались в бандитские отряды. Порой трудно было отличить одно от другого. Действия бандитов, повстанцев и мятежников были почти одинаковыми: агитация против налогов, диверсии, разграбление имущества, свержение органов власти, мобилизация населения, распространение слухов о ширящемся восстании, арест советских активистов и коммунистов, расправа над ними и членами их семей.
Следует отметить, что в большинстве случаев зверства восставших не были спонтанными, а направлялись руководителями движения, о чем свидетельствуют приказы барона Р.Ф. Унгерна, Н.И. Махно и другие. Вот выдержка из приказа № 15 от 2 мая 1921 г. Унгерна:
«…2. Комиссаров, коммунистов и евреев уничтожать вместе с семьями. Все имущество их конфисковывать.
3. Суд над виновными может быть или дисциплинарным или же в виде применения разнородных степеней смертной казни»[855].
Главарь одной из банд полковник Емлин обещал поголовно вырезать всех коммунистов в приграничных районах. Он и другие поступали на основе инструкции порученца атамана Г.М. Семенова генерал-лейтенанта Глебова, 4-й параграф которой гласил: «Сознательные члены коммунистической партии объявляются вне закона и подлежат беспощадному уничтожению», а параграф 8 рекомендовал: «Провести несколько налетов на почтово-пассажирские поезда для добычи средств. Коммунистов расстрелять»[856]. В западных районах Белоруссии свирепствовали банды С.Н. Булак-Балаховича. Например, в местечке Плотницы они сварили в огромном котле заживо еврея и заставили жителей «хлебать коммунистический суп». Характерной чертой погромов было большое количество изнасилованных: только в Мозырьском уезде число их достигло1500 человек[857]. В районе с. Поныри Курской губернии, где действовала банда Кузенка, грабившая кооперативы, почтовые конторы и даже облагавшая налогом зажиточных крестьян. За невыполнение их требований бандиты насиловали женщин, отрезали им руки и груди, обливали керосином и сжигали[858].
Все эти годы в Средней Азии действовали басмачи при активной помощи отрядов белогвардейцев и казачьих атаманов. И те и другие проводили политику жесточайших репрессий по отношению не только к активным сторонникам советской власти, но и к мирному населению.
Восстания и бандитизм наносили огромный ущерб народному хозяйству, обороноспособности страны: взрывались мосты, водокачки, железнодорожное полотно, уничтожалась телефонная и телеграфная связь, сжигались здания Советов, клубы, народные дома, устраивались крушения поездов. Все это вызывало чувство неуверенности населения, не давало ему спокойно трудиться. Бандитизм показывал и бессилие власти. У Советского правительства не было возможности приступить к восстановлению народного хозяйства из-за повстанческого движения и бандитизма в ряде районов страны.