Восставших в ряде волостей Западной Сибири и в других районах поддержали многие коммунисты и сотрудники органов ЧК, недовольные введением нэпа.
В последние годы наметилась тенденция идеализации и романтизации повстанческого движения и его лидеров. Но средства их борьбы были далеки от идеалов гуманизма. На силу они нередко отвечали силой, на жестокость еще большей жестокостью, повсеместно проводили реквизиции и погромы, а нередко стремились «погулять вволю». В Западной Сибири коммунистов не расстреливали, а отпиливали им головы, распиливали пополам, раздевали догола, обливали на морозе холодной водой, превращая людей в ледяные фигуры. В г. Ишиме вырезаны все коммунисты и их семьи, а в с. Омутинском расстреляны и замучены 490 человек, часть пленных красноармейцев была заколота вилами или заморожена. В некоторых селах у пленных красноармейцев делали на теле глубокие надрезы, а в раны насыпали соль или толченое стекло, в прорубях топили даже беременных женщин, предварительно вспоров им животы. В Лебяжьей волости повстанцами был изрублен на куски начальник отряда ВОХР Белоглазов. Около трех тысяч человек пали жертвами восстания.
В районах мятежей и бандитизма уничтожались ссыпные пункты. В первом полугодии 1921 г. расхищено около 20 млн пудов хлеба. Восстание в Западной Сибири прервало сообщение с европейской частью страны почти на три недели, не позволило направлять в центр ежедневно по пять составов с хлебом, мясом, маслом, рыбой, что вызвало продовольственный кризис. В Якутии разгромлены склады Дальторга и Внешторга.
Восставшие были далеки от проблемы продовольственного обеспечения населения, они мыслили другими категориями, ставя своими задачами свержение или ослабление советской власти в данном районе. В Западной Сибири восставшие, проклиная свергнутую большевистскую власть, объявили все свои действия как «благо для народа». И, несмотря на то что эта власть просуществовала всего лишь 38 дней, она успела издать приказы и постановления о «продуктовых карточках на все продукты, включая клюкву», о «сборе» денег, одежды и продуктов для Народной армии», о «свободе передвижения» только между 8 утра и 6 часами вечера, о беспрекословной «сдаче оружия», о мобилизации всех мужчин в возрасте от 18 до 35 лет и другие. А за невыполнение этих требований подразумевалось наказание «по законам военного времени».
Население быстро разочаровалось в политике руководства восстанием. Автор книги о сибирском восстании, мой односельчанин Константин Лагунов пишет о том, что сибиряки очень быстро «разочаровались в созданной в ходе восстания власти», и народ «не только спешил покинуть повстанческие полки, но и помогал Красной армии поскорее затушить пламя восстания»[892].
В черновых заметках Дзержинского от 24 июля 1921 г. об обстановке в Западной Сибири отмечалось: «Положение устойчивое, кроме Ишимского района и Тюменской губернии, там не идет на убыль восстание; рабочие – полная пассивность, индифферентность, абсентизм огромный; ухудшение продовольственного положения… красный бандитизм – самочинные расправы, ненависть к бюрократизму; политбюро в большинстве несут службу связи красных бандитов». В партийной работе: «недостаток работ., бегство раб.; склоки; оппозиция; явления разложения – ком. ячейки – основа кр. банд; нелегальные организации; роль политбюро. Заражение барнаульской орг. белогвардейщиной. На рабочие ячейки нельзя рассчитывать, тоже на крестьянские. Разграбление амбаров комячейками…»[893]
При подавлении западносибирского восстания красноармейцы, героически сражавшиеся против белогвардейцев, проводя операции в районе восстаний, зачастую теряли боевой дух, действовали крайне вяло и нерешительно. Тем не менее все боевые задачи были решены.
Наряду с участием в подавлении мятежей, восстаний и бандитизма Дзержинский предпринимал меры по предупреждению возможных антисоветских выступлений в различных районах страны. Его по-прежнему беспокоило положение в Башкирии. 24 марта 1921 г. он сообщил И.А. Апетеру, что два дня назад у него были Зудов и один из членов ВЦИК из Башкирии, которые просили вместо председателя Башкирской ЧК Каширина прислать С.С. Лобова, но Оргбюро ЦК РКП(б) им отказало, поэтому необходимо дать указание И.Д. Каширину не отрываться от областкома, он «несколько партизан и с областкомом мало считается». От них же поступила информация, что весной – летом можно ожидать восстания[894].
29 марта 1921 г. Ф.Э. Дзержинский и В.М. Молотов направили в Стерлитамак областкому РКП(б) и И.Д. Каширину телеграмму, поставив их в известность о том, что, по имеющимся сведениям в ближайшее время можно ожидать восстания в Башкирии. Для своевременного и безболезненного его предупреждения необходимо «установить полнейший контакт в работе всех органов соввласти и (в) особенности строжайшая согласованность действий чека и облпарткомом в духе постановлений десятого партсъезда при полной взаимной информации о полученных директивах ЦК РКП(б) и ВЧК. Только при условии такой дружной работы можно рассчитывать на общий успех дела».
Несмотря на усиленное внимание к периферии, Дзержинский принял меры к недопущению восстания в Петрограде, пойдя на крайние меры. После получения сведений о готовящемся восстании он 26 июля 1921 г. отдал распоряжение Менжинскому «произвести массовые аресты и главнейших арестованных вывезти из Питера. Надо, кроме того, усиленно проверить состояние гарнизона… Считаю, что надо дать директиву быстрее вести следствие о заговорах в приграничных местностях и перестрелять заговорщиков».
В середине 1921 г. успешно прошел процесс разоружения незаконных вооруженных формирований в Крыму, где органы советской власти шли на переговоры с бандитами. 3 июля в г. Алупке представитель Полномочной комиссии ВЦИК по делам Крыма Ибрагимов, секретарь Крымобласткома Акулов, начполитуправления летучего отряда Папондопуло и предревкома Алупки Селивестров подписали следующий договор с командиром «зеленых» Мамуладзе, командиром конных «зеленых» Алешиным и другими: «Все отряды зеленых прекращают всякую работу против советской власти, причем зеленые, желающие вернуться к мирному труду, получают от советской власти полную возможность работать, а те из них, кои пожелают состоять на военной службе, могут вступить к Мамуладзе, отряд которого вольется в ряды Красной армии». Настоящий договор вслед за другими был подписан руководителями «зеленых»: Мустафой Курбы, Гмазарем и Спассом.
Чекисты предприняты дополнительные меры для окончательной ликвидации бандитизма на территории Крыма. Полуостров разделен на 8 районов, а каждый из них – на три подрайона. Во всех районах назначены особые уполномоченные, в распоряжение которым переданы по нескольку разведчиков и осведомителей; из частей войск Крыма выделено 2 отряда по 200 человек, при 14 пулеметах. Все операции проводились под руководством чрезвычайной тройки, в состав которой входили представители от Крымской областной ЧК, обкома РКП(б) и командования войск Крыма. Отряды располагались в Алуште и Ялте. Руководство отрядами прикрытия осуществлял командующий войсками И. Якир. Подотдел КОЧК по борьбе с бандитизмом занимался главным образом ведением разведки и агентурной работой, которая осуществлялась районными уполномоченными, с одной стороны, и непосредственно из Симферополя – с другой. Борьба с бандитизмом в Крыму шла с переменным успехом. Несмотря на наличие значительных сил, чекисты иногда уступали бандитам в открытом бою. Так, в начале февраля 1922 г. 50 красноармейцев отдельной Крымской бригады ВЧК при 6 пулеметах разбежались от 5 бандитов с 1 пулеметом, при этом погиб заведующий земельным отделом, сотрудник КЧК Папондопуло. Но в результате усилий чекистов удалось разложить банды Мамуладзе и Мустафы Курбы, где мусульмане стали переходить на сторону советской власти, что предопределило судьбу всего движения. Особенно сильно повлияли на бандитов переговоры Мамуладзе о сдаче и подписании 3 июля 1921 г. в г. Алупке договора с полномочной комиссией по делам Крыма при ВЦИК и СНК.
Никаких переговоров с повстанцами и бандитами органы власти не вели на Северном Кавказе и на Дону. Командарм 1-й Конной армии С.М. Буденный, давая интервью корреспонденту газеты «Советской Юг» 18 октября 1921 г., говорил: «Необходимо уничтожить почву, на которую опираются бандиты, и порвать связь банд с сочувствующим им населением. Для этого необходимо изъять мужской пол от 18 до 50 лет, причастных к бандитизму семейств, семьи главарей выселить и имущество конфисковать…»
Для проведения в жизнь этих мер во всех зараженных бандитизмом станицах вводятся комендатуры, водворяющие революционный порядок и проводящие в кратчайший срок выполнения продналога, в станицах и близлежащих хуторах действуют экспедиционные отряды и чрезвычайные политические комиссии в составе представителя ВЧК, реввоентрибунала, войскового начальника и представителя парткома. Указанные методы борьбы проводятся и в Терской губернии. «Для примера приведу Бургустанскую станицу. В этой станице мы взяли заложников, причастных к бандитизму, в количестве семи человек и расстреляли их. После расстрела заложников население немедленно взяло на себя обязательство возвратить бандитов из Бугустанского леса, которые в течение 24 часов явились с повинной.
Полагаю, что только такими методами борьбы… мы сможем покончить в кратчайший срок с бандитизмом на Северном Кавказе»[895].
К крайним мерам чекисты прибегали, исходя и из «политической целесообразности». Но сами советские руководители начали понимать, что репрессиям необходимо придать законный характер и остановить стихию самоуправства. Об этом свидетельствует, в частности, доклад К. Ворошилова на пленуме Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) 17 ноября 1921 г.: «…Относительно политтроек мы получили сведения через нашего представителя ревтрибунала, что наши политтройки уничтожили за это время весьма значительное количество всякого рода граждан (до 3000 с лишним человек) без суда и следствия. Мы не сомневаемся, что Кубань изобилует преступными элементами, которые следует вырезать, но законники подняли вопрос, что не пора ли нам одернуть себя, чтобы нас не одернули из центра. Поэтому трибуналы и взяли на себя эту судебно-карательную работу. Захваченных на месте бандитов можно расстреливать, но если вы арестовали, то будьте добры расследовать. Кубанцы могут подтвердить, что расстреливались люди, которых было бы желательно затем воскресить. Поэтому мы послали вместо троек трибуналы». Однако понимание необходимости соблюдения законности все же приходило к партийным и советским руководителям крайне медленно.