.
Во время июльско-августовского наступления Красной армии было взято много пленных. В письме в ВЧК Дзержинский предложил при допросах военнопленных в армейских особых отделах обращать «сугубое внимание на политическую сторону, памятуя, что каждый военнопленный с первым шагом на советской территории должен почувствовать, что он имеет дело не с национальным врагом, а с товарищем рабочим, освободившим его из-под панского гнета…». Еще 26 июня 1920 г. поручил И.К. Ксенофонтову «издать циркуляр, чтобы ГЧК не брали в лагеря поляков и других в качестве заложников, должны их брать в качестве заподозренных в содействии воюющих с нами (по шпионажу, саботажу, взрывам и т.д.)». Он разъяснил, что понятие «заложник» имеет в себе «элемент наказания невиновных за преступление не пойманных сородичей», а это дает повод для серьезной агитации против нас, поэтому мы «из своих анкет, бумаг etc категорию «заложников» должны исключить и ввести термин «заподозренных». Этот термин будет отвечать действительности»[727].
Дзержинский обратил внимание И.К. Ксенофонтова на важность политической обработки польских военнопленных – «это дело мирового значения. Необходимо: во-первых, кроме отделения рабочих и крестьян от дворян, интеллигенции и офицерства поставить внутреннюю разведку в самих лагерях; во-вторых, в самом лагере вести коммунистическую пропаганду и оказать им свою заботу о них для того, чтобы пленные, вернувшись в Польшу, были нашими; в-третьих, дать возможность спропагандированным сбежать из лагеря и вернуться в Польшу и, в-четвертых, найти среди них агентов для разоблачения шпионажа польского. Необходимо под видом сбежавшего из плена посылать наших агентов ксендзам и др. подозрительным полякам»[728].
Вполне понятно, что такое обращение с военнопленными преследовало сугубо политические цели и отвечало интересам ведомства безопасности. Ведь советское руководство мечтало о мировой пролетарской революции, и Польша, как и Германия, были теми странами, где это должно было произойти прежде всего. Можно понять председателя ВЧК, а чем объяснить нынешним руководителям Польши, постоянно напоминающим России о катынски расстрелах, уничтожение в польских лагерях от 60 до 80 тысяч советских военнопленных? В своем большинстве они были казнены без суда и следствия или заморены голодом. Только в одном лагере Тухоль погибло 22 тысячи пленных красноармейцев[729].
15 августа 1920 г. Дзержинский просил Герсона сообщить Карахану о необходимости направить телеграмму в Берлин, чтобы послать заключенным в Познани польским коммунистам деньги и предпринять «меры по освобождению за деньги или иначе»[730]. В тот же день он отдал распоряжение Герсону поддерживать с ним связь через этот город и постоянно сообщать сводки о состоянии тыла. Он выразил беспокойство тем, что А.И. Рыков не ответил на его просьбу от 5 августа о присылке русских инструкторов и организаторов белостокской текстильной, кожевенной, химической промышленности и по топливу из Главного лесного комитета. А также сообщил о переговорах относительно польских заложников и об аресте епископов Лещинского и Михалькевича – «ничего не знаем. Должно быть, недоразумение. Узнаем и сообщим Вам», и просить Данилова и начальника Всероссийского Главного военного штаба ускорить выполнение решения о пополнении на 24 тыс. человек ВОХР. «Войска внутренней службы надо пополнять и не сокращать, а расширять работу и заботу. Мной получена телеграмма, что из Ярославского местного полка 7 августа отправляется на ст. Молодечно наряду с Всеросглавштаба 600 красноармейцев. Сообщите назначение отряда…»[731]
Планам Дзержинского, связанным с выходом на границу с Германией и превращением Польши в одну из советских республик, не было суждено воплотиться в жизнь. Попытка командования Западного фронта взять Варшаву с ходу провалилась.16 августа белопольские войска нанесли мощный контрудар, прорвали фронт Красной армии и перешли в наступление. 17 августа 1920 г. Польревком вместо Варшавы возвратился в Белосток.
19 августа Ф.Э. Дзержинский отдал ряд распоряжений В.Л. Герсону. Некоторые из них были запоздалыми. Например, «сообщить В.Р. Менжинскому о том, что им подтверждено назначение начальника особого отдела и его заместителя Первой конной армии, приостановить огульное выселение поляков из пределов Западного фронта, а выселять только заподозренных, узнать у С.М. Буденного, взят ли в плен Минкевич – «это крупная фигура для белополяков», сообщить Я.С. Ганецкому, открываются широкие возможности крупного товарообмена с Германий и покупки на валюту и николаевские»[732].
26 августа 1920 г. Дзержинский телеграфировал Герсону и начальнику штаба Дрыбину о том, что остается до выяснения положения в Минске, и просил привезти дела ВЧК, Особого отдела и Корнева, требовавшие его решения, а также сообщил, что им получены два миллиона по запросу Э. Прухняка, о прибытии автомобилей и другое[733].
Повседневно занимаясь польскими делами, Дзержинский уделял внимание борьбе с контрреволюцией и в других районах страны. В середине августа ему стало известно из шифровки заместителя председателя РВС Кавказской трудовой армии А.Г. Белобородова о борьбе с белогвардейским десантом на Кубани. Десант был высажен Врангелем при поддержке Антанты, чтобы отрезать от Советской республики один из самых хлебородных районов страны и поднять там восстание.
Надо иметь в виду, что разведка белогвардейцев ещё с июля 1920 г. изучала возможность высадки белогвардейского десанта в окрестностях Одессы. Однако меры врангелевских спецслужб были вскрыты армейскими чекистами. Агентура Особого отдела ВЧК Кавказского фронта проникла в штаб Русской армии, выявила планы белогвардейского командования и вскрыла агентурные сети на Кубани, в Ростове-на-Дону и Новочеркасске[734].
Красное командование при помощи чекистов хорошо знало и планы белых по подготовке десантной операции на Кубани. И для него не была неожиданностью начавшаяся 12 августа 1920 г. высадка отряда белых под командованием генерала С.Г. Улагая.
Не ранее 28 августа 1920 г. В.И. Ленин писал:
«Тов. Дзержинский! Прилагаю шифровку т. Белобородова.
Опасность, по-моему, громадная.
Предлагаю:
от Политбюро принять директиву: просить Оргбюро по соглашению с НКвоен и ВЧК выработать экстренные меры борьбы с опасностью восстания и мобилизовать достаточное количество сил военных, чекистских и партийных.
Передайте, пожалуйста, все это тотчас т. Крестинскому (он уезжает сегодня только на несколько часов) и со своей стороны тотчас примите все меры.
Если мы получим восстание на Кубани, вся наша политика (о которой говорили в Цека) крахнет. Надо во что бы то ни стало не допустить восстания, не пожалеть на это людей и сил. Не послать ли туда Манцева?»[735]
В упорных и ожесточенных боях Красная армия разгромила белогвардейские части, и в начале сентября 1920 г. остатки десанта бежали в Крым.
2 сентября 1920 г. в 10 часов вечера по предложению Л.П. Серебрякова Дзержинский выехал на два дня в Москву[736], а затем вернулся на фронт. Наступление поляков продолжалось до конца сентября.
Победа поляков во второй половине сентября 1920 г. устранила непосредственную угрозу коммунизма в Европе. Начались переговоры. В сентябре 1920 г. польский министр Сапега обратился к Чичерину с просьбой освободить арестованного в Баку Титуса Филипповича и делегацию при нем. Дзержинский телеграфировал в центр: «Согласиться на это никоим образом нельзя. Филиппович виднейший враг Совроссии, и пребывание его у нас в тюрьме спасет многим коммунистам жизнь. Выясните местонахождение Филипповича и переведите его в Особотдел Вечка»[737].
В то время как Красная армия вела борьбу с польскими войсками, Врангель добился больших успехов: его армия, выйдя из Крыма, широко распространилась по Таврии и заняла угрожающее положение по отношению к Правобережной Украине.
Неудачи на врангелевском фронте привели в середине сентября 1920 г. к решению выделить этот участок в самостоятельный фронт. До этого он подчинялся командующему Южного фронта, действовавшему против белополяков. Теперь же Южный фронт переименован в Юго-Западный, а фронт против Врангеля назвали Южным. Командовать им поставили М.В. Фрунзе. Вскоре под его руководством Крым был освобожден: один за другим пали Симферополь, Феодосия, Севастополь и Керчь. К 16 ноября 1920 г. весь полуостров был занят Красной армией.
В сентябре 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б), после анализа обстановки, пришло к выводу о том, что причинами неудач Красной армии в отражении польской агрессии было то, что управление фронтом осуществлялось из рук вон плохо. Сказалось также и слабое ведение разведывательной работы в тылу интервентов. «Мы шли на Варшаву вслепую и потерпели катастрофу». Благодаря дешифровщикам польское командование, знавшее расположение частей Западного фронта и их планы, и нанесло удар в незащищенное место. Поэтому было решено повести кардинальную реорганизацию внешней разведки.
Но в работе органов ВЧК и военной разведки РККА были и серьезные успехи. Во время войны удалось арестовать и привлечь к сотрудничеству главу резидентуры польской разведки в Советской России И.И. Добржинского. А.Х. Артузов подметил и использовал некоторые взгляды резидента, интересовавшегося марксизмом и критически относившимся к политике Ю. Пилсудского, а главное – Дзержинский согласился выполнить его условие отпустить в Польшу агентов, сотрудничавших с Добржинским по патриотическим убеждениям. В результате чекистам удалось разгромить главную резидентуру польской разведки. Более того, Добржинский уже в качестве сотрудника Особого отдела ВЧК Сосновского и бывший резидент польской разведки в Петрограде В. Стацкевич были откомандированы на Западный фронт, где сорвали покушение на командующего фронтом М.А. Тухачевского