Первая ноябрьская попытка «освобождения» храма от верующих, предпринятая 70 жандармами уже во главе с самим губернатором, оказалась неудачной. Прихожане забаррикадировались в храме и не пустили туда жандармов. 23 ноября 1892 г. в Крожы вступил уже карательный донской казачий отряд примерно в 300 всадников. Казаки использовали как нагайки, так и огнестрельное оружие. Применялось и холодное оружие: одну из прихожанок зарубили саблей прямо на алтаре. Несколько человек было утоплено в реке. Были убиты 9 человек, около 50 ранены. Других участников «бунта» губернатор в административном порядке отправил на каторгу. Храм был освобожден от прихожан и закрыт, а губернатор Клингенберг был пожалован орденом св. Андрея[192].
Сказались, хотя и в различной степени и другие обстоятельства. В этот период особые дружеские отношения у Дзержинского сложились с младшими представителями семьи Гольдман. Сыновья и дочь известного еврейского коммерсанта и писателя Исаака Мееровича Гольдмана (1839–1905) надолго станут близкими друзьями Дзержинского. Его товарищами по виленской гимназии были Марк и его старший брат Борис Исаакович Гольдманы[193]. Первый проучится в виленской гимназии 7 лет, а Борис закончит ее в 1894 г. с золотой медалью, после чего поступит в Санкт-Петербургский университет на отделение естественных наук физико-математического факультета[194]. Проучится он там недолго и будет сослан в Сибирь[195]. Согласно ряду воспоминаний, именно старший из братьев, Борис (родился 4 декабря 1864 г.), вовлечет Дзержинского в гимназические кружки, которые ставили своей целью не только самообразование, но и революционно-освободительные цели. При этом другой брат — Михаил Гольдман получил свой впоследствии такой известный партийный псевдоним «Либер» как раз благодаря Дзержинскому. Согласно Юлиану Семенову, Михаил Гольдман, в отличие от других членов кружка, обращался к ним не просто, как остальные «Товарищ!», а «Дорогой товарищ!». Это звучало как «Lieber Genosse!». Поэтому он и получил, с легкой руки Феликса, такое прозвище-псевдоним «Либер». Кроме Михаила и Бориса, следует упомянуть также их брата Леона Гольдмана, известного деятеля социал-демократии России[196]. Все трое братьев будут в будущем видными российскими марксистами. Знакомство с Гольдманами носило и романтический характер, именно такие отношения сложились у молодого Феликса с Юлией Гольдман, его первой любовью. Впрочем, Юля Гольдман также будет посещать социал-демократический кружок. Интересно, что в вышедшей в более поздние советские годы книге С. В. Дзержинской дружба с Гольдманами не упоминалась, как и они сами, зато в ней говорилось о дружбе с братьями Касперовичами: с более старшим из них гимназистом Генрихом Касперовичем, впоследствии студентом петербургского университета, и младшим — Конрадом, гимназическим товарищем Дзержинского[197]. При том, что в доступных списках выпускников виленской гимназии упомянутые люди не значатся.
Среди гимназических товарищей необходимо также еще отметить Арона Александровича Сольца (1872–1945), правда, тогда только входившего в образовательные школьные кружки, но также критически настроенного как к режиму гимназии, так и в целом к российским властям. Он окончит гимназию в 1895 г. и, как Борис Гольдман, поступит в Санкт-Петербургский университет, опять-таки его не окончив, как и ряд других учебных заведений, в которые он позднее восстанавливался на учебу[198]. Спустя годы он займет видные посты в большевистской партии, являясь одним из руководителей РКИ (Рабоче-крестьянская инспекция), и еще больше сблизится с Дзержинским[199]. Выпускником Виленской гимназии, однокашником Дзержинского и Сольца, будет и другой известный впоследствии большевик — Аким Григорьевич Пальчик (1876–1957), также работавший позднее в системе РКИ.
Вместе с тем, можно согласиться с Сильвией Фролов, что увлечение социалистическими идеями у Дзержинского также произошло под влиянием руководителя упомянутого выше кружка «Сердце Иисуса» Ромуальда Малецкого (1877–1942). Примерно в этот период Малецкий ими увлекся[200]. Малецкий, как и Дзержинский, останется до конца жизни верен своему социалистическому выбору. Как и Дзержинский, он отдаст лучшие годы жизни тюрьмам и каторгам. В 1903–1911 гг. он отбывал наказание на каторге в Горном Зерентуе. Позднее, в 1911–1917 гг. — в сибирской ссылке. После революции он на различных ответственных советских постах.
Именно в это время Феликс Дзержинский увлекся чтением философских трудов Иоганна Готлиба Фихте, Эммануила Канта, Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, ученого Чарльза Дарвина. Популярное изложение теории последнего Дзержинский находил в работах видного русского ученого К. А. Тимирязева. Знакомство с их теориями подрывало его веру в Бога, формируя материалистическое мировоззрение. «Когда я был в 6-м классе гимназии, произошел перелом — в 1894 году. Тогда я целый год носился с тем, что Бога нет, и всем горячо доказывал это»[201].
Способствовала разрыву с прежними представлениями о Боге и история с преподавателем мужской и женской гимназий Вильно Правосудовичем. В силу закрытости этих учебных заведений общение между их учениками возбранялось, считалось излишним и вредным. Виделись гимназисты и гимназистки крайне редко и вне стен гимназий, притом, что их возраст способствовал возникновению романтических чувств. Это относилось и к Феликсу, чья романтическая внешность, с тонкими «рафаэлевскими» чертами лица, привлекала многих гимназисток. «Он был разительно схож с матерью, Еленой Янушевской, женщиной редкой красоты. Та же тонкость аристократических черт лица, те же прищуренные зеленоватые глаза и красиво выписанный небольшой рот, по углам чуть опущенный презрительным искривлением. Юношеские портреты будущего председателя ВЧК чрезвычайно схожи с портретом юного Рафаэля: Дзержинский был хрупок, женственен и строен, «как тополь киевских высот»[202].
Через имевшего доступ в обе гимназии преподавателя имелась возможность переписки с гимназистками, которую и использовал в своих целях Дзержинский. Для этого он употреблял галоши Правосудовича, куда помещал записки, которые перемещались вместе с обувью из одного заведения в другое. Так же действовал и обратный маршрут: от гимназисток к Феликсу Дзержинскому. Но через некоторое время «маршрут был раскрыт» и Дзержинскому здорово досталось и от преподавателя, и, что было особенно неприятно, от ксендза. Эта история послужила одной из личных причин, пусть и не основных, его отхода от церкви[203]. Согласно же схожей версии С. С. Дзержинской, переписка между влюбленными Дзержинским и гимназисткой велась через посредничество калош ксендза, который преподавал закон божий в обеих гимназиях[204].
В самом главном обе версии сходятся. Правда, некоторые детали необходимо уточнить: так, А. Плеханов пишет об учителе словесности Правосудовиче (не упоминая его имени отчества), скорее все же речь идет о Емельяне Елевферьевиче Правосудовиче, который преподавал в мужской и женской гимназии всеобщую историю в 1895–1897 гг., а ранее в 1886–1887 гг. ее же — в Виленском юнкерском училище. Отметим, что Емельян Правосудович сам был выпускником первой виленской гимназии 1876 г. Хотя в воспоминаниях нигде не говорится об имени гимназистки, есть основание, с большой степенью вероятности, утверждать, что это была Юлия Гольдман — первая любовь Дзержинского.
Главным же в отходе от прежних религиозных католических и политических националистических взглядов было все же знакомство с философскими и политэкономическими работами. Первые способствовали разрыву с Богом, вторые — с польским национализмом.
В этот период Вильно уже являлся центром социал-демократического движения, хотя первоначально польское и литовское социал-демократическое движение развивались параллельно, хотя и с некоторым опережением в Польше. Так, в марте 1894 г. в Варшаве прошел первый съезд социал-демократической партии Польши. На партийном съезде была принята программа, определившая ее организационные формы, закрепившая принципы интернационализма, «братства с русским пролетариатом». Съезд открыл Бронислав Веселовский. За мягкую улыбку и не сходившее с лица выражение печали его прозывали Смутны (Грустным). Впоследствии он станет близким товарищем Феликса Дзержинского[205]. А в это время они еще не были знакомы.
Дзержинского в социал-демократическое движение привели два человека, видные представители литовской социал-демократии того времени — Альфонс Моравский (Алфонсас Моравскис) и доктор Антон Домашевич (Андрюс Домашявичюс). Особо доверительные отношения у него были, несмотря на значительную разницу в возрасте, с дворянином Ковенской губернии А. Домашевичем, который уже успел отбыть сибирскую ссылку в Мариинске Томской губернии и в других местах[206]. В 1894 г. Феликс Дзержинский вступает в социал-демократический гимназический кружок в Вильно, куда входили и гимназистки, под руководством одного из основателей социал-демократии Польши и Литвы Альфонса Моравского.
«В 1894 году, будучи в 7-м классе гимназии, — писал Феликс Дзержинский позднее в автобиографии, — вхожу в социал-демократический кружок саморазвития»[207]