[534]. Для него было все ясно. Специальной технической подготовки для свержения Временного правительства не надо. Само начало восстания приведет к массовой поддержке солдат и рабочих. Ранее он говорил: «Когда будет восстание, тогда будут и технические силы»[535], при этом мнении он и оставался.
На заседании Бюро ПВРК 22 октября 1917 г. будет заслушан доклад комиссара штаба Петроградского ВО К. А. Мехоношина. В докладе отмечалось, что «выработан ряд организационных задач и мер борьбы с контрреволюционными покушениями. Приняты меры по охране Смольного института»[536]. Именно с 22 октября 1917 г. Дзержинский в качестве члена ВРК стал исполнять обязанности коменданта Смольного, отвечая за охрану и связь большевистского штаба. Новая охрана под его руководством включала команды пулеметчиков, латышский отряд и группу автомобильной охраны[537]. Смольный снаружи как еж ощетинился пулеметами и пушками. Внешний круг охраны дополнялся организованной внутренней охраной. Эти обязанности Дзержинский будет исполнять до 2 ноября 1917 г., когда комендантом Смольного будет назначен матрос с крейсера «Диана», член Центробалта П. Д. Мальков.
В ведении Дзержинского осталась выдача пропусков в Смольный[538]. 3 ноября 1917 г. ПВРК примет специальное постановление «О пропусках в Смольный», которым вводился строгий порядок их оформления и выдачи[539].
Уже к концу сентября — началу октября 1917 года ожидание нового выступления стало всеобщим. Кто-то его ждал с воодушевлением, кто-то стремился сделать все для его предотвращения. В этой обстановке Временное правительство пошло на решительные шаги с целью предупредить восстание. В ночь на 24 октября было решено закрыть газеты большевиков, подтянуть верные части, произвести аресты комиссаров ВРК. А. Ф. Керенский выступил в Предпарламенте, чтобы санкционировать свои действия. Но все эти усилия оказались тщетными. Вечером 24 октября в Смольный с конспиративной квартиры прибыл В. И. Ленин, и восстание стало развиваться стремительно. Уже утром 25 октября весь Петроград, за исключением Зимнего дворца, был в руках солдат и красногвардейцев, руководимых ВРК. Был распущен Предпарламент. Захвачены ключевые органы власти и учреждения.
Дзержинский, как член ПВРК, в эти дни отвечал за захват Центрального телеграфа и почты. Сам Дзержинский первоначально выразил возражение против подобного назначения, предложив кандидатуру А. М. Любовича, который был телеграфистом с 20-летним стажем, имел соответствующие связи с почтовиками и телеграфистами. Однако после того, как его возражение было отвергнуто, подчинился партийной дисциплине[540]. Центральный телеграф был взят под контроль солдатами Кексгольмского полка. Особых проблем с захватом телеграфа не возникло. Сразу отметим, что выполнив эту задачу, Дзержинский активно продолжал работать в ПВРК, в т. ч. зачастую подписывая за председателя и секретаря ПВРК важные документы, в основном это были документы о выдаче оружия, патронов к нему[541].
25 октября в 22 часа 40 минут в Смольном начал свою работу II Всероссийский съезд Советов, открытие которого было перенесено с 20 октября. В ночь на 26 октября Зимний дворец был захвачен, а министры Временного правительства арестованы. А. Ф. Керенский еще утром 25 октября покинул Петроград, выехав на фронт, для того чтобы форсировать движение войск к столице. Из 650 делегатов II Всероссийского съезда Советов 390 были большевиками. В начале работы съезда имелся шанс на создание единого блока социалистических партий. Однако после ухода с его заседания меньшевиков, эсеров и бундовцев, осудивших переворот, эта перспектива была утрачена.
На втором заседании съезда Советов, вечером 26 октября, стояли три вопроса: о мире, о земле, о новом правительстве. Заседание началось с сообщения председателя Л. Б. Каменева об отмене введенной на фронте смертной казни, на нем впервые выступал В. И. Ленин. Именно по его докладам были приняты декреты о мире и о земле. На этом же заседании было сформировано правительство, получившее название Совет народных комиссаров (СНК) во главе с В. И. Лениным. Как делегат II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, Феликс Дзержинский выступил с речью: «Польский пролетариат всегда был в рядах вместе с русским. Декрет с энтузиазмом принимает Социал-демократия Польши и Литвы. Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, это — пролетариат, который борется за социализм. Когда восторжествует социализм, будет раздавлен капитализм и будет уничтожен национальный гнет. Те, от имени которых предложена эта декларация, идут в рядах пролетариата и беднейшего крестьянства; все те, кто покинул в эти трагические минуты этот зал, — те не друзья, а враги революции и пролетариата. У них отклика на это обращение вы не найдете, но вы найдете этот отклик в сердцах пролетариата всех стран. Вместе с таким союзником мы достигнем мира. Мы не выставляем отделения себя от революционной России. С ней мы всегда столкуемся. У нас будет одна братская семья народов, без распрей и раздоров»[542]. На съезде Дзержинский будет избран членом ВЦИК и его Президиума. Начиналась новая жизнь и новая работа….
Образование и начальный период деятельности ВЧК (декабрь 1917 — начало марта 1918)
Первоначально функции органа борьбы с контрреволюцией и другими антигосударственными явлениями выполнял Петроградский Военный Революционный Комитет (ПВРК), образованный еще до Октябрьской революции 12 октября 1917 г. во главе с левым эсером П. Е. Лазимиром и большевиком Н. И. Подвойским. Активно работал в этом органе и Ф. Э. Дзержинский. На первых порах ПВРК успешно справлялся с ролью высшего чрезвычайного органа новой власти. Дальнейшее развитие политической ситуации в России выявило целый ряд организационных и правовых недостатков структуры ПВРК.
Во-первых, по своему положению он являлся местным, а не общероссийским органом, а объединение всех ВРК в единую сеть, подобно Советам, представлялось малореальным и, безусловно, длительным процессом; переподчинение ПВРК ВЦИК не меняло положение дел. Задачи же охраны революции требовали на данном этапе всероссийского чрезвычайного органа.
Его создание, подобно образованному 1 декабря 1918 г. ВСНХ, было возможно только на принципе подчинения непосредственно Совнаркому. В этом плане разница между ПВРК и ВЧК была примерно той же, что и между двумя проектами учреждения ВСНХ при Совнаркоме (проект большевиков) и при ВЦИК (проект левых эсеров). Принцип подчинения непосредственно СНК обеспечивал контроль коммунистического правительства над создаваемым органом, его большевистскую революционность.
Новый орган должен был вести беспощадную борьбу с различными небольшевистскими партиями, чему противились соратники большевиков по работе в ПВРК — левые эсеры, эсеры-максималисты. На это обстоятельство указывал известный чекист, историограф истории ВЧК М. Я. Лацис в своей работе «Организационный отчет ВЧК за четыре года ее деятельности (1917–1921)»: «В числе контрреволюционных элементов первое место занимали лжесоциалистические партии. Военно-Революционному комитету приходилось в первую очередь сталкиваться с ними. А у них имелись свои «плакальщики» в составе ВРК в лице левых эсеров. Последние сильно тормозили борьбу с контрреволюцией, выдвигая свою «общечеловеческую» мораль, гуманность и воздержание от ограничения права свободы слова и печати для контрреволюционеров. Для руководителей Советской власти становилось ясным, что совместно с ними будет немыслимо вести борьбу с контрреволюцией. Поэтому выдвигается мысль о создании нового органа борьбы, куда бы не входили левые эсеры», — писал позднее в упомянутой работе Лацис[543].
Во-вторых, ВРК в губерниях были подчинены местным Советам, что усиливало позиции самоуправления, а борьба с контрреволюцией требовала централизации карательно-репрессивных органов. Партийный состав советов на местах также носил многопартийный характер.
В-третьих, в декабре 1917 г. существовало дублирование комитетов ВРК при ВЦИК и целого ряда других правоохранительных органов власти: Чрезвычайной комиссии по охране Петрограда, Комитета по борьбе с погромами, Следственной комиссии при ревтрибунале, Всероссийской междуведомственной комиссии по охране дорог, центральной реквизиционно-разгрузочной комиссии, всевозможных бюро, комитетов и комиссий[544]. Имело место размывание полномочий, компетенции ВРК, к декабрю 1917 г. ставшим громоздким, неповоротливым наследием прежних представлений о диктатуре пролетариата.
Таким образом, можно согласиться с Ф. Э. Дзержинским, что ВЧК возникла «в тот момент, когда не оказалось органа, который взял бы на себя борьбу с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией»[545].
Помимо этих целей и задач возможны и иные причины образования ВЧК, не столько связанные с задачей текущего дня, сколько с дальнейшей политической перспективой. М. Я. Лацис писал по этому поводу в другой своей работе: «Чтобы не остаться побитому, надо было бить врага, и бить на фронте и в тылу. Так стоял вопрос — прямо и определенно… Нужда в этом органе тем острее чувствовалась, что у Советской власти не было аппарата духовного перевоспитания. Отсюда острая необходимость в аппарате принуждения и чистки. Это уже не плод теоретических умствований, а продиктованная жизнью необходимость. Надо было бить тех, кто нас бьет. Более того: надо было предупредить возможное выступление контрреволюционеров, чтобы сохранить жизнь наших товарищей и аппарат советской власти»