Арестованных было много, помимо членов редакции были задержаны сотрудничавшие с ней писатели и публицисты, находившиеся в это время в здании газеты. Так, среди прочих был арестован и известный писатель Михаил Пришвин. В заключении в Петропавловке, после допроса на Гороховой улице, он пробудет с 2 по 17 января 1918 г. Обстоятельства своего ареста Пришвин изложит в своем дневнике. Согласно записям Пришвина, со слов перевозившей их охраны, арестованы они были как заложники. «В темноте у грузового автомобиля несколько солдат латышей спорили между собой и спрашивали прохожих, где находится пересыльная тюрьма. Не решив этого вопроса, они повезли нас куда-то, на счастье. Кто-то из нас спросил латышей:
— Товарищи, за что вы нас арестовали?
— Вы сами знаете, за что, — сказали товарищи.
Не скрыли от нас: на Ленина было совершено покушение, и нас берут как заложников»[606].
Попытка арестованных членов редколлегии указать на свою личную неприкосновенность как членов Учредительного собрания (Гуковский и другие) была проигнорирована чекистами, и их доставили на автомобиле к месту заключения — в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Арест был произведен, как писали в советской периодической печати, на основе полученных сведений об организации «боевых дружин», запасов огнестрельного орудия и пироксилина лицами, близкими к редакции[607]. Г. Е. Зиновьев в своем выступлении в Петроградском Совете обосновал арест этих и других членов редакции тем, что покушение на Ленина было «морально подготовлено» закрытыми ныне газетами[608].
Очевидно, что покушение на Ленина было лишь поводом для ареста, а главным была активная деятельность указанных лиц накануне открытия Учредительного собрания. Сами же арестованные, в частности Питирим Сорокин, впоследствии крайне скептически относились к истории покушения на Ленина, считая, что все покушение состояло в «лопнувшей шине» и испуге Ленина, принявшего хлопок камеры за пистолетный выстрел[609]. Свой арест они обоснованно объясняли приближающимся открытием Учредительного собрания. Спустя непродолжительное время, уже после разгона Учредительного собрания, члены редколлегии были отпущены, за исключением Питирима Сорокина, освобожденного только после почти двухмесячного заключения в Петропавловской крепости. Предъявленные в начале января обвинения не подтвердились, но атмосфера подозрительности оставалась, и «превентивные» аресты потенциальных террористов продолжались.
Различные слухи о приезде в город многочисленных террористов еще не раз будут основанием для проведения арестов в Петрограде. Так, число предполагаемых приехавших террористов накануне созыва Учредительного собрания достигало, по мнению ЧК, мифической, но всерьез воспринимаемой чекистами цифры в 5000 человек[610]. Для того чтобы предотвратить возможные акции террора в Петрограде, одновременно с предотвращением возможных иных акций протеста, в эти дни в городе была усилена охрана ключевых учреждений, в том числе здания Таврического дворца (матросы с «Авроры» и «Республики» во главе с А. Г. Железняковым)[611]. Усилена была охрана и Смольного института — штаба большевиков.
Утром 5 января 1918 г. ВЧК и Комитет по борьбе с погромами произвели аресты группы ударников батальона смерти на квартире у прапорщика В. Н. Синебрюхова на 5-й Рождественской, дом 10 и в помещении курсов Лесгафта[612]. Добровольческий 151-й Пятигорский «батальон смерти», составленный преимущественно из студентов и гимназистов, под командованием прапорщика В. Н. Синебрюхова, был сформирован незадолго до Октябрьского вооруженного восстания. 12 декабря 1917 г. несколько солдат явились в полевой штаб Петроградского военного округа и сообщили, что ударники из батальона Синебрюхова производят вербовку на Дон, в отряды атамана А. М. Каледина, одновременно производя сбор средств в пользу «батальона смерти».
15 декабря наряд солдат с комиссаром «Полевого штаба прибыл в кафе Филиппова и задержал там бывшего юнкера, младшего офицера «батальона смерти» 17-летнего Ф. Г. Малахова. Дело передали в ревтрибунал.
Через несколько дней Малахова освободили. Он дал такую подписку:
«Я, нижеподписавшийся, обязуюсь под честным словом явиться к петроградскому воинскому начальнику не позже 12 января 1918 г., причем заявляю, что отныне никакой контрреволюционной деятельностью заниматься не буду»[613].
Арест ударников 5 января 1918 г. на квартире Синебрюхова положил конец этой деятельности. Арестованные (прапорщика Синебрюхова в квартире не было) признались, что явились по приказу Синебрюхова, чтобы участвовать в выступлении «в защиту Учредительного собрания». Позднее, уже после роспуска Учредительного собрания, ВЧК освободила всех арестованных ударников, а дело о них передала в следственную комиссию революционного трибунала.
30 апреля 1918 г. туда явился с повинной и сам В. Н. Синебрюхов. Он показал: «Я принадлежал к организации ударников, которые должны были принять участие в охране Учредительного собрания, когда оно соберется. Вся эта организация находилась в ведении «Союза защиты Учредительного собрания». Я исполнял ответственную функцию в организации ударников — получал деньги от Анатолия Сомова, вольноопределяющегося, который пригласил меня в эту организацию, для раздачи остальным членам организации ударников. Сомов говорил, что предстоит выступление против большевистской власти и против тех, кто посягает на Учредительное собрание». Далее Синебрюхов рассказал, что все время после ареста его подчиненных он скрывался вне Петрограда. «За время моих скитаний я пережил очень много, со мной произошел полный душевный перелом, взгляды мои совершенно изменились. Мне 21 год, и взгляды мои еще не сложились прочно и окончательно. Я решил добровольно явиться в Следственную комиссию и предоставить себя в ее распоряжение»[614].
Массовые аресты перед созывом Учредительного собрания были и в Москве, где в этот день было задержано 63 эсера во главе с МК ПСР[615]. Проведенные мероприятия значительно ослабили лагерь сторонников Учредительного собрания, деморализуя их накануне 5 января 1918 г. Способствовало этому и предрешение вопроса о власти в «Декларации прав трудящихся и эксплуатируемого народа», в которой Россия объявлялась Республикой Советов, а Учредительное собрание ставилось в подчиненное, вспомогательное положение. В Постановлении ВЦИК от 3 января 1918 г. за советской властью оставалось право применять вооруженные силы в случае сопротивления этому решению[616].
В этих условиях демонстрация в защиту Учредительного собрания не представляла уже серьезной угрозы советскому режиму и была относительно быстро разогнана красногвардейцами и матросами. В момент роспуска собрания чекисты по личному указанию В. И. Ленина выключили всю телефонную сеть Петрограда. Этой операцией руководил чекист, заместитель председателя ВЧК В. В. Яковлев (К. А. Мячин)[617]. Использование оружия при разгоне демонстрации привело к жертвам среди демонстрантов. Данные о погибших в воспоминаниях и исторической литературе противоречивы. Было убито не менее семи — двенадцати человек в Петрограде и шести — пятнадцати в Москве[618]. Среди жертв в Петрограде были эсеры Е. С. Горбачевская, Г. И. Логвинов, А. М. Ратнер (брат члена ЦК ПСР Евгении Ратнер и Григория Ратнер) и А. Ефимов. Через несколько дней они были похоронены вместе с другими погибшими на Преображенском кладбище.
Следует сразу отметить, что наиболее активно в разгоне демонстрации были задействованы красногвардейские отряды. Именно ими был дан залп по демонстрантам, в результате которого погибли люди. Считать это насилие целенаправленным или даже спланированным не представляется верным, скорее это была реакция молодых красноармейцев на всю нервозность тех дней, результат сдавших нервов[619]. Расстрел демонстрантов произошел и в других городах, где проводились акции в поддержку Учредительного собрания, в частности в Козлове. Жертвами пулеметного огня здесь стало не менее двух десятков человек[620].
Последовавший вскоре за разгоном демонстрации роспуск Учредительного собрания еще раз подтвердил вооруженный перевес большевиков в Петрограде и в целом по стране. Отзвуком этих событий стало покушение на коменданта Учредительного собрания, члена Чрезвычайного военного штаба М. С. Урицкого (будущего первого председателя Петроградской ЧК). В газете «Правда» на следующий день появилось краткое сообщение:
«Покушение на жизнь товарища Урицкого.
Вчера утром было произведено покушение на жизнь М. Урицкого, комиссара над Всероссийской по делам о выборах в Учредительное собрание комиссией. Пуля, слегка задев ухо, полетела мимо. Задержать стрелявшего не удалось»[621].
В других городах реакция на эти события находилась в прямой зависимости от степени организации противников советской власти. Наиболее значительным выступлением на Северо-Западе было новгородское. Здесь проходила забастовка служащих и торговых работников, а вооруженное сопротивление продолжалось до 22 января 1918 г., когда в городе было снято военное положение. Следует отметить, что, как только определился вооруженный перевес большевиков, надобность в насильственном подавлении сопротивления пропала, и репрессии не применялись