[1195]. Ликвидация Хитрова рынка была одним из решительных действий по борьбе со спекуляцией в Москве, намечались в октябре Дзержинским и новые карательные меры.
Между тем в октябрьские дни усилилась внутрипартийная борьба. 15 октября 1923 г. в Политбюро ЦК было представлено «Заявление 46-ти», подписанное 46 членами партии со стажем до 1917 г.
В этом «заявлении», как и в письме Троцкого, легко обнаруживалась перекличка с ленинскими идеями политической реформы. Но в «заявлении» вопросы изменения внутрипартийного режима и борьбы с аппаратным бюрократизмом ставились еще шире и острее, чем в последних ленинских работах. Под письмом поставили свои подписи Е. А. Преображенский, С. В. Бреслав, Л. П. Серебряков, А. П. Розенгольц, Г. Л. Пятаков, В. В. Оболенский (Н. Осинский), Н. И. Муралов, Т. В. Сапронов, А. З. Гольцман и другие известные деятели партии большевиков.
19 октября 1923 г. появился «Ответ членов Политбюро на письмо тов. Троцкого», содержание которого было предвзятым и тенденциозным. В нем поднимался вопрос о стремлении Троцкого к личной диктатуре, использовалось грубое искажение фактов. В «Ответ» был включен специальный раздел — «Заявление 46 сторонников тов. Троцкого», в котором утверждалось, что эта «петиция» представляет собой «перепев письма тов. Троцкого» и является образцом «планового», «маневренного», «координированного» выступления (между тем на сегодняшний день не обнаружено доказательств того, что Троцкий принимал участие в написании «Заявления 46-ти»).
Отпуск вновь откладывался. Правда, Дзержинский в этот период планировал соединить свой отпуск с работой. В записке от 19 октября он писал: «Мне хотелось бы воспользоваться отпуском, чтобы ознакомиться с работой Северной дороги»[1196]. Также он продолжал отслеживать ситуацию с Эмбским месторождением нефти[1197]. Продолжал он работать и над другими вопросами, которыми ранее занимался. Так, 22 октября он пишет письмо Сталину с изложением мер борьбы с московскими спекулянтами: «Мое предложение — разрешить Комиссии по высылкам расширить свои права на высылку по отношению к этим злостным спекулянтам — принимая к рассмотрению дела в отношении этих элементов по моим, т. е. Председателя ОГПУ Ф. ДЗЕРЖИНСКОГО, докладам. Я уверен, что в месячный срок мы оздоровим Москву от этих элементов и что это скажется, безусловно, на всей хозяйственной жизни»[1198]. В этот же день Дзержинский пишет записку В. Р. Менжинскому, в которой, упомянув о письме Сталину, конкретизировав свое видение массовой высылки. Дзержинский примерно указал масштаб высылки: 2–3 тысячи человек. Также в записке называлось предположительное место высылки: Нарым, Туруханский край, Печора. По мнению Дзержинского, массовая высылка спекулянтов из Москвы не только улучшит экономическую ситуацию в Москве, но и оздоровит атмосферу от антисемитизма[1199].
25–27 октября 1923 г. Дзержинский принял участие в объединенном Пленуме ЦК и ЦКК РКП (б) с участием представителей десяти крупнейших партийных организаций. На нем Дзержинский предложил от имени избранной пленумом комиссии резолюцию с резким осуждением Л. Д. Троцкого и «Заявления 46-ти»[1200].
В конце октября Дзержинский все же вынужден был уйти в отпуск. Он отправился в Подмосковье. Вопрос о спекуляции в Москве будет рассмотрен на Политбюро 1 ноября 1923 г. уже в отсутствие уехавшего в отпуск Дзержинского. Его предложения на Политбюро будут озвучены Сталиным и Сокольниковым. Было решено принять в основе предложение Дзержинского о разгрузке Москвы от спекулятивных элементов и предложить ему внести в Политбюро конкретный план о мерах проведения этой разгрузки, согласовав их с Сокольниковым и Лежавой[1201]. Также на этом заседании Политбюро было принято решение о продлении отпуска Дзержинскому до 25 ноября 1923 г.[1202] Возможно, что решение Политбюро учитывало тот факт, что накануне отпуска и в самом отпуске Дзержинский продолжал активно заниматься делами, практически не проходя лечения. В период отпуска Малый Президиум ВЦИК также рассмотрел ходатайство Дзержинского о снятии с него обязанностей председателя Деткомиссии ВЦИК. Ходатайство Дзержинского было одобрено, новым председателем был назначен Белобородов[1203]. Отметим сразу, что установленная Политбюро дата возвращения Дзержинского не была соблюдена. Он досрочно вышел из отпуска и уже 17 ноября выступил на заседании Госплана. Именно здесь он произнес свою известную фразу: ««Если мы теперь — деревянная, лапотная Россия, то мы должны стать металлической Россией. Металлургия — это наше будущее. Мы должны найти средства для того, чтобы металлургия производила то, что нужно стране. Необходимо сознание того, насколько важна наша металлическая промышленность для всей жизни страны»[1204]. Именно ему в наступающем году предстояло воплощать эту идею.
11 декабря в «Правде» появилась статья Л. Д. Троцкого «Новый курс». Уже самим названием публикации он дистанцировался от большинства в Политбюро и ЦК, противопоставляя им собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией. В статье, в частности, Троцкий писал: «Молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм». Обращение за поддержкой к молодым членам партии имело определенный резонанс. Упреки в бюрократизации партии были близки молодежи. Типичным являлось высказывание, прозвучавшее на собрании высших технических курсов Наркомата путей сообщения в начале декабря 1923 г.: «У нас в партии 40 000 членов партии с молотками и 400 000 — с портфелями». В ЦК комсомола произошел фактический раскол — девять членов ЦК РКСМ упрекали Троцкого в том, что он «притянул вопрос о молодежи за волосы», восемь членов ЦК выступили в его защиту. Выступление Троцкого, грозившее оторвать руководство партии от молодых ее членов, вызвало немедленную отповедь в партийной печати. В этих условиях Троцкий пытался задействовать свои главные резервы: поддержку в армии, в учебных заведениях и, отчасти, в ОГПУ.
Одно из таких собраний коммунистов центрального аппарата ОГПУ состоялось 19–20 декабря 1923 г. в клубе ОГПУ. В первый день на собрании выступил М. А. Трилиссер, а от оппозиции — Е. Преображенский, пришедший на собрание с группой московских студентов-коммунистов. Первый день, когда отсутствовал Дзержинский, не выявил четкой поддержки одной из сторон. На следующий день Дзержинский занял место председателя собрания, и ситуация резко изменилась. Несмотря на то, что Преображенский (выступал дважды) и его сторонники пытались склонить партийную ячейку на принятие своей позиции, присутствие Дзержинского меняло ситуацию. Заключительное выступление Дзержинского решило все. Обращаясь к коммунистам-чекистам, он жестко заявил: «Железною метлой будем выметать из органов ОГПУ всех выступающих против линии Центрального комитета нашей партии. Этим людям не место в наших рядах. Уходите!»[1205].
В результате аппарат ОГПУ был включен в борьбу с оппозиционерами. Так, 24 декабря Дзержинский предписал В. Л. Герсону представить ему сводки ОГПУ о слухах в связи с протекавшей дискуссией[1206].
Выступал Дзержинский и против попыток агитации в рядах Красной армии. В конце 1923 г. с письмом против дискредитации Л. Д. Троцкого выступил В. А. Антонов-Овсеенко, возглавлявший Политуправление РККА[1207]. Дзержинского и Антонова-Овсеенко многое связывало и они были знакомы очень давно, поэтому Антонов-Овсеенко попытался объяснить ему свою позицию. Принимая искренность давнего своего товарища, тем не менее Дзержинский четко обозначил свою позицию в письме от 12 января: «Дорогой друг! Я из твоего письма чувствовал всю горечь и мучение за партию. Но твое письмо большая ошибка, так как, выявляя свои чувства, политические результаты этого выявления совершенно получаются обратные, ибо, зная и проявляя свою муку, как ты говоришь, а Вы все только «зарвались», а партии и революции не преданы. Затем, я отношусь к переживаемому нами кризису гораздо серьезнее и вижу величайшую опасность. Но причина опасности не в дискуссии нашей, а в составе нашей партии и в том, что удержать диктатуру пролетариата в мирной обстановке — в крестьянской стране, при массовом напоре поднять уровень своей жизни и при нашей некультурности — требует от партии величайшего идейного единства и единства действий под знаменем ленинизма. А это значит, надо драться с Троцким».
В январе 1924 г. с троцкистской оппозицией было фактически покончено. Троцкий отдыхал в Абхазии, а его сторонников последовательно громили на многочисленных собраниях по всей России. Дзержинский также участвовал в этом процессе, выступив, в частности, 7 января с критикой оппозиции на партийной конференции Сокольнического района Москвы[1208]. При этом в письме Сталину от 9 января с пометкой частное, личное он признавал, что партдискуссия выявила как в ОГПУ, так и в НКПС неблагонадежный элемент. Поэтому Дзержинский предложил, чтобы ему предоставили двух личных секретарей по указанным ведомствам «для наблюдения с точки зрения партийной за личным составом и для намечания своевременных мероприятий. Кроме того, полагая, что в НКПС надо упразднить политсекретариат, очутившийся в руках оппозиционеров (Львова) — давши мне хорошего партийца секретаря, а в ОГПУ заменить начальника Адм. Управления Воронцова — Маршам из Урала. Кандидатов в секретари у меня нет»