– У меня денег нет, – ответил Тедди. Руки он понадежнее упер в край иллюминатора и опустил подбородок на пальцы. – Мама. Знаешь человека, который рядом с нами в ресторане сидит? Не тот, худой. Другой, за тем же столом. С той стороны, где наш официант всегда поднос ставит.
– Умм-гу, – ответила миссис Макардл. – Тедди. Дорогой мой. Дай маме поспать еще пять минуточек, будь лапонькой.
– Одну секундочку. Это вполне интересно, – сказал Тедди, не отрывая подбородка от точки упора и не сводя глаз с океана. – Он недавно был в спортзале, когда Свен меня взвешивал. Подошел и стал со мной разговаривать. Слышал мою последнюю пленку. Не апрельскую. Майскую. Был на вечеринке в Бостоне перед тем, как в Европу уехать, а там кто-то знал кого-то в исследовательской группе «Лейдеккера» – он не сказал, кого, – и они позаимствовали эту мою последнюю пленку и крутили на вечеринке. Человек этот вроде бы очень заинтересовался. Он дружит с профессором Бэбкоком. Судя по всему, сам преподает. Сказал, что все лето провел в колледже Троицы в Дублине.
– Да? – сказала миссис Макардл. – На вечеринке слушали? – Она лежала, сонно уставясь Тедди под коленки.
– Я так полагаю, – ответил тот. – И он Свену довольно много обо мне рассказал, пока я там стоял. Было отчасти неловко.
– С какой стати неловко?
Тедди ответил не сразу.
– Я сказал «отчасти» неловко. Я уточнил определение.
– Я тебе сейчас «уточню», приятель, если ты не слезешь с чемодана к чертовой матери, – сказал мистер Макардл. Он только что закурил новую сигарету. – Считаю до трех. Раз, черт бы тебя побрал… Два…
– Который час? – вдруг спросила миссис Макардл у ног Тедди. – У вас с Писклей разве нет плавания в половине одиннадцатого?
– Еще есть время, – ответил Тедди. – …Щщухх! – Он вдруг нырнул головой в иллюминатор, несколько секунд постоял так, а потом втянул и сообщил: – Только что в окно выкинули целое ведро апельсиновых корок.
– В окно. В окно, – саркастически произнес мистер Макардл, смахивая пепел. – В иллюминатор, дружок, в иллюминатор. – Он бросил взгляд на жену. – Позвони в Бостон. Быстро, вызови исследовательскую группу «Лейдеккера».
– Ах, какие мы блистательные остроумцы, – заметила миссис Макардл. – Чего пыжишься?
Тедди втянул внутрь голову почти целиком.
– Плывут очень красиво, – сказал он, не оборачиваясь. – Интересно.
– Тедди. В последний раз. Считаю до трех, а потом я…
– Не в том смысле интересно, что они плывут, – продолжал Тедди. – Интересно то, что я знаю: они есть. Если б я их не видел, я бы и не знал, что они есть, а если бы не знал, что они есть, не мог бы даже сказать, что они существуют. Это очень красивый, совершенный пример того, как…
– Тедди, – перебила его миссис Макардл, даже, кажется, не двинувшись под простыней. – Сходи найди мне Писклю. Где она? Я не хочу, чтоб она сегодня дольше валялась на солнце, и так вся обгорела.
– Она адекватно защищена. Я заставил ее надеть дангери, – ответил Тедди. – Некоторые уже тонут. Через несколько минут они будут плавать только у меня в уме. Довольно интересно, поскольку если смотреть под определенным углом, там они с самого начала и плавали. Если бы я вообще никогда тут не стоял или если бы кто-нибудь подошел и как бы снес мне голову, пока я…
– Где она? – спросила миссис Макардл. – Посмотри минуточку на маму, Тедди.
Тедди обернулся и посмотрел на маму.
– Чего? – спросил он.
– Где Пискля? Я не хочу, чтоб она опять бродила среди шезлонгов и надоедала людям. Если этот кошмарный человек…
– С ней все в порядке. Я дал ей камеру.
Мистер Макардл подскочил на локте.
– Ты дал ей камеру! – воскликнул он. – Это еще на черта? Мою «лейку»! Чтоб шестилетка шлялась с ней по всей…
– Я показал ей, как держать, чтобы не уронила, – сказал Тедди. – И я, естественно, вытащил пленку.
– Мне нужна камера, Тедди. Слышишь меня? Сейчас же слезай с чемодана, и камера мне нужна здесь, в этой каюте через пять минут — или один маленький гений пропадет без вести. Ясно тебе?
Тедди развернул ноги на «гладстоне» и сошел вниз. Наклонился и завязал шнурки на левом кеде – отец тем временем наблюдал за сыном, как дежурный по школе на перемене, по-прежнему опираясь на локоть.
– Скажи Пискле, что я ее зову, – сказала миссис Макардл. – И поцелуй маму.
Завязав шнурок, Тедди равнодушно чмокнул мать в щеку. Миссис Макардл, в свою очередь, выпростала левую руку из-под простыни, словно бы намереваясь обхватить Тедди за талию, но когда рука вынырнула, Тедди уже отошел. Он обогнул мать с другой стороны и вступил в проход между шконками. Наклонился и выпрямился, взяв отцовскую подушку под левую руку, а пепельницу, чье место было на тумбочке, держа в правой. Переложив пепельницу в левую руку, подошел к тумбочке и ребром правой ладони смел отцовские окурки и пепел. Затем, прежде чем определить пепельницу на место, предплечьем стер тонкий слой пепла со стекла тумбочки. Руку же он вытер о шорты. После чего поставил пепельницу на стекло – крайне бережно, словно полагал, будто пепельница на тумбочке должна стоять намертво либо не стоять вообще. Тут наблюдавший за ним отец наблюдать за ним внезапно бросил.
– Тебе подушка не нужна? – спросил Тедди.
– Мне нужна камера, молодой человек.
– Тебе же так неудобно. Это невозможная поза, – сказал Тедди. – Я ее тут оставлю. – Он положил подушку в изножье шконки, подальше от отцовских пяток. И направился к двери.
– Тедди, – произнесла его мать, не поворачиваясь. – Скажи Пискле, что я хочу ее видеть до плавания.
– Оставь уже ребенка в покое, а? – произнес мистер Макардл. – Тебе что, жалко ей нескольких паршивых минут свободы? Знаешь, как ты к ней относишься? Я тебе скажу как. Как будто она просто ятая преступница.
– Ятая! Ой как мило! Ты вдруг по-британски заговорил, любимый.
Тедди на миг задержался у двери, задумчиво экспериментируя с ручкой – медленно вращая ее влево и вправо.
– Выйдя за дверь, я могу остаться существовать лишь в уме моих знакомых, – сказал он. – Я могу стать апельсиновой кожурой.
– Что, мой дорогой? – спросила миссис Макардл из другого угла, по-прежнему лежа на правом боку.
– Давай шевели мослами, приятель. Тащи сюда «лейку».
– Подойди поцелуй маму. Хорошенько так поцелуй.
– Не сейчас, – отсутствующе произнес Тедди. – Я устал. – Он закрыл за собой дверь.
Сразу за комингсом лежала ежедневная судовая газета. Листок глянцевой бумаги с текстом лишь на одной стороне. Тедди подобрал ее и начал читать, бредя по длинному коридору к корме. Навстречу ему двигалась огромная блондинка в накрахмаленной белой форме – она несла вазу красных роз на длинных стеблях. Проходя мимо Тедди, она выставила левую руку и взъерошила ему волосы на макушке.
– Кому-то надо подстричься, – сказала она. Тедди вяло оторвался от газеты, но женщина уже прошла, а оглядываться он не стал. Читал дальше. В конце коридора перед огромным панно со святым Георгием и Драконом над площадкой парадного трапа он сложил судовую газету вчетверо и сунул в левый задний карман. После чего поднялся по низким ступеням, застланным ковром, на Главную палубу – одним трапом выше. Он шагал через две ступеньки, но медленно, держась за поручни, в каждый шаг вкладывая вес всего тела, словно само восхождение по трапу для него, как и для многих детей, было этаким умеренным удовольствием. На площадке Главной палубы он сразу направился к бюро пассажирского помощника, которым в данный момент заправляла симпатичная девушка в морской форме. Она скрепляла сшивателем какие-то отмимеографированные листы.
– Будьте добры, не подскажете, во сколько сегодня игра? – спросил Тедди.
– Прошу прощения?
– Во сколько сегодня игра?
Девушка одарила его напомаженной улыбкой.
– Какая игра, милый? – спросила она.
– Ну эта. В слова – она вчера была и позавчера, там еще надо недостающие слова подставлять. В основном про то, что все следует ставить в контекст.
Девушка помедлила, выравнивая края трех листков между плоскостями сшивателя.
– А, – сказала она. – По-моему, только ближе к вечеру. Кажется, часа в четыре. А ты для нее не слишком маленький, дорогуша?
– Нет, не маленький… Спасибо, – ответил Тедди и отвернулся.
– Секундочку, милый! Как тебя зовут?
– Теодор Макардл, – сказал Тедди. – А вас?
– Меня? – улыбнулась девушка. – Меня зовут энсин Мэтьюсон.
Тедди посмотрел, как она жмет на сшиватель.
– Я знаю, что вы энсин, – сказал он. – Я не уверен, но, по-моему, если кто-то спрашивает, как вас зовут, надо говорить полное имя. Джейн Мэтьюсон, или Филлис Мэтьюсон, или что в данном случае может быть применимо.
– Ах вот как?
– Я же говорю, по-моему — да, – ответил Тедди. – Хотя не уверен. Если вы носите форму, может быть, все иначе. Все равно спасибо вам за информацию. До свидания! – Он повернулся и стал подниматься по трапу на Прогулочную палубу – снова через две ступеньки, только теперь он как будто спешил.
После долгих поисков он нашел Писклю высоко на Спортивной палубе. Она сидела на солнечной полянке – едва ли не лугу – между двумя кортами для палубного тенниса, в который никто не играл. Сидела на корточках, солнце било ей в спину, а легкий бриз трепал шелковистые светлые волосы; она деловито складывала из шашек для шаффлборда две наклонные башни: в одной черные, в другой красные. Совсем мелкий малыш в хлопковом пляжном костюмчике стоял у нее справа под самой рукой, просто наблюдал.
– Смотри! – командирским тоном сказала Пискля брату, когда тот подошел. Она растянулась на палубе и окружила две башни шашек руками, чтобы похвастаться достижением и отгородить их от всего остального на борту. – Майрон, – неприязненно обратилась она к сотоварищу, – от тебя тень падает, моему брату не видно. Сдвинь тушку. – Она закрыла глаза и с мученической гримасой подождала, пока Майрон подвинется.