Конечно, здесь всё ещё есть разница. На статью ответили, и ответ напечатали. Вульгарная и Невежественная Скотина ещё не босс, обладающий властью; но она стала намного ближе к тому, чтобы превратиться в такового на этом зелёном и милом острове, чем была… Ты не можешь сражаться с Врагом при помощи его собственного Кольца, не обращаясь во Врага; но, к несчастью, мудрость Гэндальфа, кажется, давно ушла вместе с ним на Истинный Запад».
Из письма Кристоферу 28 декабря 1944 г.(отклик на начинающуюся гражданскую войну в Греции, в которую Британия вступила на стороне «демократии» против недавних коммунистических союзников): «М-р Иден в Палате другого дня высказал озабоченность событиями в Греции, «на родине демократии». Он невежда или лицемер? «Демократия» не было в Греции одобряемым понятием, но примерно соответствовало «правлению толпы»; и он забыл заметить, что греческие философы, — а Греция в гораздо большей степени родина философии, — не одобряли этого. К тому же великие греческие государства, в т. ч. Афины во время наивысшего расцвета искусств и могущества, были скорее диктатурами, если не военными монархиями наподобие Спарты! Современные же греки столь же мало имеют отношения к древней Элладе, как мы к Британии до Юлия Агриколы».
Из письма Кристоферу 30 января 1945 г.: «Только что слышал новости… Русские в 60 милях от Берлина. Выглядит так, будто нечто решающее может случиться скоро. Потрясающие разрушительность и мучительность этой войны возрастают ежечасно — разрушается то, что могло бы быть (да и является) общим богатством Европы и мира, если бы род человеческий не был настолько одурманен, богатство, потеря которого скажется на нас всех, будь то победители или нет. Однако народ со злорадством слушает о бесконечных колоннах, в 40 миль длиной, жалких беженцев, женщин и детей, хлынувших на запад, умирая по дороге. Кажется, что ни чувств милосердия или сострадания, ни воображения не осталось в этот темный дьявольский час. Я не имею в виду, что всё это в настоящей ситуации, созданной главным образом (не единственно) Германией, не является неизбежным или необходимым. Но зачем злорадствовать! Мы, как предполагалось, достигли той стадии цивилизации, на которой если по-прежнему необходимо казнить преступника, то без злорадства, без того, чтобы вздёргивать его жену и детей под гогот орочьей толпы. Разрушение Германии, будь оно 100 раз заслуженным, — одна из самых потрясающих мировых катастроф… Ладно, первая Война Машин, кажется, приближается к своей финальной, незаконченной главе — оставляя, увы, каждого беднее, многих лишившимися близких или изувеченными, миллионы мертвыми, и только одно справляет триумф — Машины. Поскольку слуги Машин становятся привилегированным классом, Машины обретают несравненно большую силу. Каков их следующий ход?»
Из письма Кристоферу 29 мая 1945 г. (по поводу его предполагаемого участия в войне на Тихом океане): «Мои ощущения более или менее те же, что были бы у Фродо, если бы он обнаружил, что кто-то из хоббитов учится ездить на птицах Назгулов «ради освобождения Шира». Хотя в данном случае… боюсь, что в этой оставшейся войне меня не поддержит даже проблеск патриотизма. Я бы не дал на неё ни пенни, тем более сына, будь я свободным человеком. Это может пойти на пользу только Америке или России — вероятнее, последней. Но, по крайней мере, американо-российская война ещё год не начнётся».
Из письма Кристоферу 3 июня 1945 г.: «Пополудни в Парках был парад по случаю расформирования Гражданской Обороны, куда, по идее, я должен бы был выбраться. Но боюсь, что мне всё это показалось скорее насмешкой, ибо война не кончена (и к тому же, по крайней мере отчасти, проиграна). Но, конечно, ошибочно впадать в такое расположение духа, ибо Войны проигрываются всегда, и Война всегда продолжается; в слабости же нет ничего хорошего!»
Из письма Кристоферу 9 августа 1945 г.: «Сегодняшние новости об «атомных бомбах» столь ужасающи, что берёт оторопь. Запредельная дурость этих лунатических физиков — согласиться сделать такую работу для военных целей, втихую замыслить уничтожение всего мира! Такие снаряды в человеческих руках в то время, когда моральный и интеллектуальный уровень людей приходит в упадок, полезны настолько же, как огнестрельное оружие, если раздать его всем заключенным тюрьмы и затем заявить, что надеялись «этим обеспечить мир». Но кое-что доброе может из этого получиться, если писаки не перегрелись от восторгов — Япония готова сдаться. Что же, мы в руке Божьей. Но Он не призрит с любовью на строителей Вавилона».
Это последнее «военное» письмо Толкина. Оно, пожалуй, достойно венчает всё его восприятие Второй мировой. Не нетипичное, заметим, для западного интеллектуала той эпохи. Насколько прав и прав ли вообще был Толкин в своих оценках — каждому знающему, с позиций нынешнего знания, судить для себя. Публикация писем Толкина в 1981 г. в своё время существенно замедлила знакомство наших сограждан с его творчеством — и для современного российского (или, скажем, американского) читателя здесь немало шокирующего…
Не вдохновляющее Толкина окончание войны совпало к тому же с одним проходным, но впечатлившим его событием во внутриполитической жизни Британии — к власти пришли лейбористы. На общем фоне, судя по «Notion Club Papers», Толкин не ждал от такого полевения политической системы ничего хорошего. Ожидаемый автором послевоенный период упоминается в неоконченном романе как «период реформ» (не обязательно благих) и даже как «времена тирании». Едва ли не под влиянием этих ожиданий произошло «социалистическое» разорение Шира громилами Сарумана на страницах «Властелина Колец»…
Атомное оружие и позднее оставалось для Толкина высшим выражением разрушительности современной цивилизации. На первое британское испытание атомной бомбы в 1952 г. он откликнулся так: «Мордор среди нас. И с прискорбием отмечу, что вздымающееся облако, выставляемое в настоящее время напоказ, не отмечает падения Барад-Дура, а произведено его союзниками, — по меньшей мере лицами, решившими использовать Кольцо для своих (разумеется, отличных) целей». В «Notion Club Papers» Толкин предсказывает США на 1975 г. страшную катастрофу, «Великий Взрыв» в результате неких ракетных испытаний, после чего в «Атомной Резервации» образуется «Черная Дыра». Стоит, впрочем, отметить, что Кольцо, конечно, — не аллегория ядерного оружия, было задумано гораздо раньше, на что Толкин не раз чётко указывал своим корреспондентам.
Гегемония США в послевоенном западном мире также оставалась для Толкина предметом раздражения, которое не могли развеять даже восторги его американских фанатов. Скорее превращение себя в элемент американского масскульта только добавляло беспокойства Профессору. Именно в связи с этим он писал в 1971 г.: «Ужасы американской сцены я опускаю, хотя они причиняют мне массу тревог и забот. (Они возникают в совершенно ином ментальном климате, на иной почве, осквернённой и разорённой до степени, сопоставимой лишь с лунатическим уничтожением физического ландшафта земель, населенных американцами.)».
Тем не менее, как обитатель Англии и представитель британской интеллектуальной элиты, Толкин не мог оставаться совсем уж над схваткой в баталиях новой войны, «холодной». И выбор его был здесь вполне предсказуем, с учётом его правых взглядов и устойчивого отношения к СССР. Толкин, конечно, сочувствовал «своей» стороне — или, во всяком случае, считал современный ему «Запад» на порядки и порядки меньшим злом. В пространных заметках 1956 г., где, помимо прочего, разбирается вопрос о «политике» во «Властелине Колец», Толкин противопоставляет идеальное бескорыстие Совета Эльронда вполне «политическому» курсу Дэнетора. Последний (несомненно, самый отрицательный из «западных» персонажей романа, не считая Сарумана) прямо сопоставляется с корыстными и циничными политиками современного Запада. И всё же, по мнению Толкина, недостойное поведение Дэнетора не делает саму его борьбу неправой, поскольку изначальная правда на стороне Гондора, у «Запада» обоснованная «причина». Точно так же добродетели, возможные у противника (вспомним отмечаемое в романе мужество людей, сражающихся на стороне зла), — саму цель противника никак не оправдывают.
В заключение заметок Толкин перекидывает прямой мост в современную ему реальность: «Даже если бы «Запад» в отчаянии вывел или нанял орды орков и жестоко разорил земли других людей, — как союзников Саурона или просто чтобы предотвратить их помощь ему, — Побуждение осталось бы неоспоримо правым. Как и побуждение тех, кто противостоит теперь Богу-Государству и Такому или Сякому Маршалу как его Первосвященнику, — даже если правда (к несчастью), что многие из их дел неправедны, даже если бы было правдой (чего нет), что обитатели «Запада», за исключением меньшинства богатых боссов, живут в страхе и нищете, в то время как поклоняющиеся Богу-Государству живут в мире, изобилии, взаимном уважении и доверии».
Таковы были политические воззрения Толкина. И пожалуй, стоит быть благодарными судьбе, что в его лице Англия дала миру всё-таки блестящего писателя и талантливого филолога, а не политика. Мы видели, как тени происходящего вокруг воздействовали на мир «Легендариума», но скорее Толкин с ужасом для себя находил в происходящем параллели с уже пишущейся им историей вымышленного мира. Так, Гитлер и нацисты напоминали ему Саурона, Сталин и коммунисты — Сарумана, западные политики — Дэнетора, Кольцо — атомную бомбу… Но не наоборот. На основе этих ассоциаций он в предисловии к американскому изданию раздражённо пошутил: писал бы он аллегорию, так «Кольцо было бы непременно использовано против Саурона: он был бы не уничтожен, а порабощен, а Барад-Дур был бы не разрушен, а оккупирован. Саруман, потерпев неудачу в своих попытках завладеть Кольцом, воспользовался бы царящей вокруг путаницей и всеобщим предательством, чтобы пробраться в Мордор и отыскать там недостающее звено для его собственных исследований в области Колец, и в течение короткого времени ему удалось бы сделать собственное Великое Кольцо, с помощью которого он мог бы бросить вызов самовластному правителю Средиземья». Как правильно замечает Шиппи, «это настоящая аллегория, верная до мелочей; но с «Властелином Колец» она ничего общего не имеет». Сам Толкин был в этом вопросе непримирим: «Я совершенно отвергаю любые подобные «прочтения» — они приводят меня в ярость», — среагировал он как-то на сравнение Мордора с СССР, а Саурона со Сталиным. Поверить в это можно. Другое дело, что книги на вечные темы имеют свойство быть актуальными — и сам Толкин не мог этой актуальности не осознавать.