Хасик смотрел на костры, внимал крикам, в которых воины высвобождали агрессию и облегчение, ощущал, как проскальзывает в горло теплый халаак. Он отпустил воинов кэшика к товарищам, и теперь где — то на грани слышимости раздавалось монотонное пение Гохала, старавшегося научить хтонийцев старым талскарским мотивам.
Самому нойон-хану не хотелось веселиться.
Да, в битвах всегда погибали бойцы, но Гияхунь казался ему неуязвимым — как до, так и после Вознесения. Хасик выпил еще: он понимал, что практически никакая доза алкоголя уже не притупит его чувства, как случалось в прошлом, но вернуться к старой привычке оказалось очень легко. Что бы ни делали с телами легионеров, в них сохранялись фрагменты смертного бытия — осколки обычной человеческой жизни, застрявшие в клубке искусственно выращенных органов и непонятных творений биоинженерии.
Кто — то неуклюже выступил из мерцающей всполохами тьмы, и нойон-хан не сразу узнал Боргала по силуэту. Грозовой пророк выглядел таким же изможденным, как после сражения за Седловину.
— Нойон-хан. — Боргал отсалютовал ему и оперся рукой на остывающий корпус соседнего БТР «Носорог».
— Надеюсь, ты убил еще много шаманов, — сказал Хасик.
— Без счета. И теперь понимаю один урок. Странно, как долго я думал над ним…
Командир чуть угрюмо взглянул на него:
— Если бы хтонийцы применили все, что имели, мы бы быстрее разобрались тут.
— Я хотел найти их библиария, но его никто не видел. Может, теперь он послушает меня.
— Сглупит, если откажется. Но в Галактике полно дураков, особенно на Терре!
— С тобой все в порядке, нойон-хан? — неуверенно спросил творец погоды.
Хасик еще раз жадно отхлебнул из фляги.
— Иди, отдохни немного, задын арга. Война продолжится. Придет рассвет, и мы снова будем заниматься тем же самым.
Боргал пару секунд не сводил с него глаз, но затем кивнул. Грозовой пророк из последних сил стоял на ногах. Кое — как отдав поклон, он захромал прочь, выискивая, где бы прилечь.
Нойон-хан не смотрел ему вслед. Мимо Хасика проковыляло еще несколько групп бойцов, в том числе с тяжелыми повреждениями, которые прикончили бы обычного человека. Легионеры просто морщились и старались идти так, чтобы не тревожить раны до их исцеления. По большей части рядом с чогорийцем проходили Белые Шрамы, кланявшиеся ему, но изредка попадались Лунные Волки, которые не замечали его.
Все, кроме одного. Реор, похоже, искал Хасика. Капитан пострадал заметно меньше многих воинов, и его доспех выглядел почти целым.
— Тебя сложно найти, хан. — Крупное лицо Галкузы скривилось в неловкой улыбке.
Чогориец хмыкнул:
— Очевидно, не так уж сложно.
Реор повертел головой, осматривая толпы легионеров во мраке. Обстановка напоминала сцену из первобытной истории: огни костров, запах крови, древние боевые кличи…
— Ты пришел выразить недовольство из — за наших колдунов, — предположил Хасик. — Заявить, что мне следовало сначала посоветоваться с тобой?
— Нет. Вовсе нет. — Капитан снова повернулся к нему. — Хан, я человек не гордый. Если тактика работает, я это признаю. Думаю, мы хорошо бились вместе.
Хасик выпил еще. Он не мог возразить Галкузе.
— Мы похожи, — продолжал тот. — Наши легионы то есть. Мы — отбросы ульев, вы — дикари. Нам разрешат построить империю для кое-кого, но не позволят жить в ней.
Лунный Волк впервые заговорил так. Раньше он скупился на слова, казался непроницаемым.
— У нас, в общем, есть обычай… — с заминкой произнес Реор. — Зародился на Хтонии, но изменился, когда мы повидали другие миры. После боев мы встречаемся, братаемся. В таких узах можно черпать силу.
Нойон-хан неуверенно взглянул на него:
— Приказ по легиону?
— Не совсем. Неформальное соглашение.
Лишь тогда Хасик заметил, что в тенях поодаль стоят другие воины, как будто ждущие Галкузу. Только бойцы Шестнадцатого, но, похоже, из множества разных отделений.
— Если хочешь, я все тебе покажу, — предложил капитан. — Ты поделишься с нами опытом. Наверняка и сам чему — нибудь научишься у нас.
— А это что у тебя? Какая — то монетка?
— Потом объясню. Идем, если желаешь. Если нет — оставайся. Но предложение сделано.
Нойон-хан помедлил с ответом. Изначально он собирался побыть в одиночестве и ненадолго предаться горю — упиться мимолетной жалостью, пока его снова не вызвали к Кагану.
Хасик достиг больших высот. Его старые связи, клановые и родственные, либо разорвались, либо растянулись так, что утратили смысл. Он стал владыкой Орды Земли, командиром тысяч лучших воинов среди всех когда — либо созданных, покорителем планет и бичом империй. И все же прежняя обычная жизнь, погребенная где — то в недрах его личности, отказывалась исчезать и постоянно всплывала в памяти, как старый полузабытый сон. Нойон-хан по-прежнему нуждался в братских узах.
Чогориец посмотрел на капитана Лунных Волков.
— Тебе обрадуются, брат, — сказал Реор, жестом приглашая Хасика за собой.
Его движение почему — то пришлось нойон-хану по душе.
— Может, на минутку загляну, — ответил он, готовясь идти за Галкузой. — Вреда же не будет?
ВААЛМ30.908
14
Кора планеты, воздух, ложбины давно высохших морей — все здесь переливалось живописными оттенками красного. В лучах багряной звезды, сиявшей сквозь дымку, участки терракотового цвета чередовались с пунцовыми и оранжевыми. Во всех направлениях за горизонт уходили пустыни, усеянные столовыми горами и изрезанные ущельями. Иссушающая жара вытягивала из растрескавшейся земли последние бисеринки влаги и поила ими жаждущий ветер. Следы стародавней войны таились в каждом неприметном уголке, и древнее рад-заражение слабо, но упрямо цеплялось за отравленную почву.
Скиммер мчался на бреющем полете, прижимаясь к поверхности Ваала, и его непроглядно-черная тень бежала по алым пескам. Машина IX легиона блистала на рассеянном свету корпусом, начищенным до зеркального блеска. Сопла ее двигателей, как и длинные борта, украшали пластинки темного золота. Транспорт обладал изящным обтекаемым силуэтом, настолько же пропорциональным, как у любого творения оружейников Девятого, и таким же мощным вооружением. Из — под дуги адамантиевого бронещита выступали рыльца спаренного болтера, что служило отличным примером того, как в местной культуре борются между собой тяга к безудержному насилию и буйная творческая энергия.
Азкаэллон смотрел, как проносится мимо привычный ландшафт. Как и все Кровавые Ангелы, он относился к сформировавшему его миру со смесью преданности и ненависти. В беспощадном горниле Ваала воин стал собой нынешним, медленно переродившись из стандартного человека в сына Сангвиния. Легионер сотню раз пожертвовал бы жизнью, чтобы защитить планету, а в экспедициях грезил лишь о ее пустошах, жестокой красоте и пылающих тонах.
Но жизнь здесь всегда была нелегкой. Ваалу выпала роль не заботливого родного мира, а полигона, наковальни, площадки для испытаний сильных людей.
Отвернувшись от иллюминатора, Азкаэллон взглянул на своего единственного спутника в просторном пассажирском отсеке. Примарх Пятого легиона, сидевший на отполированном троне, изучал те же самые виды. Вдали на фоне тускло-красного неба возвышался горный массив Моральо — груда полосчатых скал, истертых и потрескавшихся за тысячелетия радиоактивных бурь. Все остальное ветра сточили, разгладили и разложили на составляющие элементы. Только ржавь-змии и клыкочерви выживали в здешнем суровом краю, но на охоту они выползали по ночам, в зловещем сиянии лун-близнецов.
— Да, господин, ваша родная планета более гостеприимна, — сказал воин.
Хан ответил не сразу. Он по-прежнему тщательно рассматривал улетающий за корму пейзаж. Впереди уровень земли равномерно поднимался, и почва разделялась на высокие шестиугольные плато с неровными краями.
— Но теперь я понимаю, — наконец отозвался Джагатай.
— Что именно, господин?
— Откуда рождается ваше неистовство. — Примарх обернулся к Азкаэллону. — У вас хороший мир. Как раз для того, чтобы растить бойцов.
Легионер поклонился:
— Это осознают немногие гости.
— Ты имеешь в виду терран?
— Судя по тону, вы питаете к ним неприязнь.
— Кровавый Ангел, я сам терранин, как и твой господин.
Азкаэллон рассмеялся:
— Да, вроде того.
Ландшафт все так же уходил ввысь. Под скиммером громоздились друг на друга утесы с тонкими черточками лестниц, высеченных в камне. Гряду прорезали теснины — русла давно испаренных рек. Когда машина проносилась над ними, воины замечали внизу клинья летающих существ, которые лениво хлопали кожистыми крыльями, пересекая провалы.
На одном из ярусов естественные скалы сменились рукотворными стенами. Пассажиры почти не уловили момент перехода: только что они смотрели на ржавокрасные склоны возвышенности посреди пустыни, а в следующий миг под скиммером мчались уже не кряжи, а куртины, и не вади, а шоссе. Грандиозная твердыня Кровавых Ангелов вздымалась из почвы их планеты, медленно вырастая в величественное скопление куполов, башен и колоннад с плавными органическими обводами. Под багряным небом сверкали листы золотой обшивки, перемежавшиеся декоративными фризами из черного дерева и халцедона. Отделку подчеркивали геометрически правильные блоки каменной кладки, вытесанные из уникальной терракотовой породы в сердце Ваала.
Транспортник заложил длинный вираж, и воинам открылся прекрасный вид на внутреннее пространство цитадели — ее широкие мозаичные дворы, высокие базилики, церемониальные клуатры[5], а также могучие оборонительные башни и многочисленные посадочные платформы. За открытыми дверями громадных ангаров тянулись ряды штурмовых кораблей, висящих в грузовых клетях. Далеко внизу на площадках для фехтования двигались крошечные фигурки неофитов легиона, которых обучали стандартным приемам боя на мечах.