Атаман смотрел на старика, ожидая продолжения, но тот сидел, не шелохнувшись, с невидящим взглядом, и молчал. Ильмар снова помахал рукой перед лицом Зиновия. Архип забормотал:
– Знак на скале начертан – человек в шестерне. Только джагер может пройти. Только джагер!
Атаман вытер о штаны вспотевшие ладони. Конечно, хорошо, что лекарь напоил Зиновия отваром, развязавшим язык. Но тайна, к которой он сейчас прикоснулся… Если старик помянул джагеров, речь пошла о древних технологиях. Значит, атаман все верно рассудил, решив атаковать караван Преподобного Геста до того, как к перепутью перед Свирью прибудет отряд киевских. Надо во что бы то ни стало получить ключ. Про «человека в шестерне» Ильмар слышал от Геста, давняя то история, в которой была замешана глава Меха-Корпа, дочь покойного Тимерлана Гало. И еще – Гест никогда не расставался с какой-то шкатулкой. На ее крышке был выгравирован такой же знак…
– Умри! – воскликнул Зиновий, выбросив вперед руку.
Ильмар, отпрянув к борту, перехватил тонкое запястье, стиснул – из глаз старика брызнули слезы. Перед атаманом снова сидел прежний Артюх – жалкая мокрица, а не человек. Зиновий дернулся, разинув рот, неуклюже вскинул другую руку. Ильмар врезал ему локтем. Хрустнула челюсть. Старик стукнулся затылком о железную изогнутую стойку, подпиравшую тент, и повалился набок.
Хлопнул брезентовый полог.
– Исчезни! – прошипел атаман Якову, сунувшему голову в повозку.
Повернувшись, с удивлением взглянул на скрюченные пальцы старика. На безымянном, посверкивая золотом, сидел перстень с печаткой. Ильмар разогнул фаланги застонавшего Зиновия и снял перстень.
Где ж старик его прятал? Ведь обыскивали. Квадратную печатку перстня украшал «человек в шестерне». На оттиске вздулась маслянистая капля. Прищурившись, Ильмар увидел небольшую прорезь на боковине, чуть ниже печатки. Взяв перстень двумя пальцами, надел себе на мизинец и осторожно ковырнул ногтем боковину. Печатка слегка провернулась.
Вот оно что, в перстне секрет имеется. Внутри видно штырек, на который печатка насажена. Поднеся к лицу руку, атаман едва различил выступавший из перстня шип. Сделав пол-оборота, поставил грани на место и вытер перстень о плечо Зиновия. Посмотрев на оттиск, убедился, что шип исчез, маслянистой пленки нет, снова повернул грани – из центра вылез шип, появилась прозрачная капля. Сомнений не осталось: в перстне яд. Только как быстро действует? Надо испробовать на ком-то, изловить бы мутафага, да времени нет.
Ползуна тебе в зад, Гест! Ильмар рванул одеяло из-под Зиновия, старик со стоном опрокинулся, глухо стукнувшись о переднюю стенку. Если б не ключ… Атаман бросил одеяло, подобрался к выходу и остановился, взявшись за брезентовый полог.
Джагер, старик сказал: только джагер пройдет вратами к Трону. Вот почему Владыка сам отправился в поход. У него есть джагер! И у киевских, стало быть, есть. А у Ильмара ничего нет. Пока. Но уже к вечеру у него будет ключ, остается вычислить в караване Геста джагера, изловить, и у Нарочи раньше киевских оказаться. Тогда атаман первым завладеет этим Троном и, как там старик сказал, «даст огню пролиться с небес».
Повернув печатку в безопасное положение, Ильмар сдвинул кольцо оттиском к ладони и вылез из повозки.
– Коня.
Миха протянул ему повод, атаман забрался в седло. Яков поставил ногу на приступок, ожидая приказаний.
– Войдем в город, от повозки ни на шаг. Если кто-то из киевских к телеге сунется, стрелять насмерть. И пусть лекарь его посмотрит, челюсть ему починит, чтобы говорить к утру смог.
Приподнявшись в седле, Ильмар вытянул шею. Над холмом клубилось облако пыли, бригада Хэнка уже перевалила за вершину. Всадники Прохора растянулись по склону, тронулись первые обозные телеги. Некроз вам всем в печень! Атаман стеганул жеребца, тот заржал, встал на дыбы. Бывшие монахи шарахнулись в стороны.
Усмирив коня, Ильмар поскакал в хвост обоза. Он забыл, что обещал Прохору прислать Калеба. Сейчас нельзя медлить, дозор должен следить за караваном Геста.
Долго ехать не пришлось. Обгоняя подводы, ему навстречу катила повозка с сидящими на передке киевскими посланниками. Манис, понукаемый Сельмуром, крутил плоской башкой и шипел всякий раз, выплевывая длинный сдвоенный язык, когда Мирч тыкал шестом ему в шею. Калеб с Рэмом ехали следом и о чем-то громко спорили.
– Калеб! – крикнул Ильмар, подъезжая к повозке. – Скачи к Прохору!
Оба охотника повернулись, прекратив спор. Калеб сдвинул широкополую шляпу на глаза, пришпорил коня и полетел галопом к вершине.
Мирч Сельмур натянул вожжи, останавливая повозку. Коста встал с лавки.
Ильмар объехал повозку сзади, бросил гневный взгляд на Рэма. Переговорщик медленно поворачивался вслед за атаманом. Когда тот поравнялся с правым бортом, не выдержал:
– Что происходит, атаман Крест?
Мирч чуть наклонил голову к плечу, Ильмар заметил, как напряглись мышцы на крепкой шее монаха. Казалось, стоит Мирчу двинуть рукой, и куртка у него на спине разойдется по швам. Он был готов взорваться в любой момент, напасть, убить, и атаман это ощутил.
– Почему за нами приставили соглядатаев? Почему едем другой дорогой? Почему…
Ильмар поднял руку, останавливая коня. И усмехнулся про себя, увидев, что Коста нервничает.
– Караван Геста свернул к долине, – начал Ильмар. Кивнул в сторону вершины. – За тем холмом город.
Оба монаха взглянули вперед, атаман продолжил:
– Другого шанса у нас не будет. Кислая долина лучшее место для засады…
– Но мы не получили еще известий от нашего человека в окружении Геста! – воскликнул Коста. – Наш отряд из Киева…
Он осекся, подумал и сказал:
– А если Гест свернет в Москву?
Ильмар покачал головой:
– Караван уже движется сюда. Вечером все будет кончено.
Конь атамана фыркнул, тряхнув головой.
– В драку не лезьте. Мои люди все сделают, – произнес Ильмар.
– Как в Москве? – Мирч сощурил глаз и слегка повернулся, бельмом уставившись на Ильмара. – Тогда твои люди еле ноги из Храма унесли. Когда покажешь нам Зиновия Артюха?
Коста положил руку ему на плечо, и Мирч сел как прежде, мышцы на его шее расслабились.
Ильмар покосился на Рэма. Охотник объехал повозку слева и оказался за спиной у монахов. Его карабин лежал на локтевом сгибе, ствол смотрел Мирчу в спину.
Вверх по склону, поскрипывая, катили телеги.
– Когда дело сделаем, – сухо произнес атаман, развернул коня и поскакал к вершине.
Ежи открыл глаза. Рядом шипела карбидная лампа, озаряя каменные своды над головой. Он лежал на чем-то твердом и вдыхал спертый, застоявшийся воздух. Это пещера? Где он? Секретарь попробовал приподняться на локтях, но тут же плюхнулся обратно, потому что в висках застучало, темя пронзила боль и отдалась в затылке. Он застонал, прикрыв глаза.
– Очнулся малец, – прозвучал рядом голос Скалозуба.
Тень заслонила свет, проникавший сквозь веки.
– Ежи.
Его тронули за плечо.
– Ты ворона успел выпустить? – Голос Баграта был напряженным.
Секретарь попытался разлепить ссохшиеся губы, и в горле запершило.
– Павел, воды.
Голову Ежи приподняли, поднесли люминевой флягу к лицу, и он жадно припал к ней. Напившись, перевел дух. В голове прояснилось.
– Все, как ты велел. Все сделал, Владыка.
Сидевший на корточках рядом Баграт кивнул.
– Лежи пока. Особо головой не верти, тебе камнем в темя садануло.
– Мы уж думали, помер, – добавил Скалозуб, стоящий в ногах у Ежи.
– Где мы? – спросил тот.
– В Черниговских пещерах, – ответил Баграт. – Всё, лежи и молчи. И заснуть постарайся.
Секретарь закрыл глаза. И тут он вспомнил все, что случилось: речь Баграта, Чембу с мутантами и платформу… и призрака с желтыми глазами, спустившегося по световому столбу с неба. Ежи вздрогнул, уставившись в каменный свод. Что же еще важное такое было… Протез!!! Заерзав, он приподнялся на локтях. В темени заломило, боль сместилась к затылку. Летающая тварь, смертельно жалившая монахов, едва протез ему не откромсала!
– Утихомирился бы ты, – бросил Скалозуб, вешая флягу на пояс.
– Протез мой!
Владыка помог Ежи сесть, и тот, убедившись, что хромированный штырь и набалдашник из резины целы, осмотрелся.
Он находился в конце узкой короткой пещеры. Скалозуб едва не касался макушкой низкого свода – прям нора какая-то. Где же повозка, лошади? Впереди на стенах замерцали отблески огня, донеслись шаги, к ним добавилось шипение манисов, совсем близко всхрапнула лошадь. Да это просто ниша каменная, куда его уложили, догадался Ежи.
– Время к вечеру. – В нишу с фонарем в руке заглянул один из монахов.
Баграт оглянулся, и Скалозуб отступил к стене, пригнув голову.
– Семен умер, Гавеш совсем плох, – произнес монах.
– Как остальные? – Владыка поднялся.
– Еще четверо не ходоки боле. А Трою пришлось руку отрезать: рана загноилась.
Баграт посмотрел на Скалозуба.
– Собираемся. Пока в предместья Минска не доберемся, за перепутье не уйдем, будем ехать только ночью, иначе нас с платформы заметить могут. Да и ночью могут… Но все равно двигаться надо. Едем быстро и с осторожностью, ясно? Все, готовьтесь, выступаем скоро.
– Не успеем к Свири, Владыка, – возразил телохранитель. – Коста с Мирчем раньше нас там будут.
– Знаю. Но теперь мы вдвое быстрее ехать будем.
– Да как же мы… – начал Скалозуб.
– Пусть Захар, – Баграт кивнул на монаха, стоявшего у входа в нишу, – берет всех раненых, лошадей и в Киев возвращается. А мы дальше едем.
– Захар, все ясно? – Телохранитель повернулся к нему.
Монах кивнул, посветил фонарем на Ежи.
– Его забирать?
– Я с вами! – воскликнул секретарь и скривился от боли в затылке.
Баграт задумчиво хмурился.
– Вдруг толмач будет нужен, Владыка? А еще… Мне, я… я узнать хочу, что да как дальше… Постичь… Уразуметь… Не отправляйте меня назад!