Слухи по поводу этого назначения ходили самые разные. Одни утверждали, что это расстрельная должность, данная в насмешку после поста вице-премьера: вот-вот еще осталось Федоровскому доскомпрометировать себя, и через месяц его с позором снимут. Другие утверждали, что полпред Федоровский давно уладил щедрыми выплатами свой первоначальный грех перед нынешней властью. И в этом смысле он являлся идеальной опорой для вертикали власти на Дальнем Востоке: компромат на Федоровского не влезал в шкаф, его личное состояние позволяло ему каждый месяц заглаживать вину перед властью, а давняя история с неявкой на аэродром делала его вечным должником победителей.
Для Сурикова были ясны две вещи. Чем бы ни было это назначение – ссылкой или наградой, Федоровский обязан укрепить свой статус. А сделать это можно только одним способом: враждуя с губернатором и подбирая под себя предприятия края.
– Что ж ты так, Артем Иванович, – сказал Федоровский, – как все хорошо, носу не кажешь. А вот начались проблемы – и сразу прибежал.
Федоровский улыбался так искренне, будто не он пригласил Сурикова к себе. Полпред Федоровский вообще славился некоторой взбалмошностью мысли. Иногда по концу его фразы собеседник никак не мог сказать, чтобы тот помнил начало. Но как-то всегда взбалмошность Федоровского вывозила.
– У меня нет проблем, – сказал Суриков.
– Нет так нет, – сказал Федоровский, – но выступил ты здорово! Эк как ты всех по стенке размазал! А доказательства у тебя есть?
– Есть, – сказал Суриков. – Вы вообще знаете, кто такой Велимир Григорьев? Это любовник губернаторши.
– И ты можешь это доказать? – уточнил Федоровский.
– Могу, – нехорошо усмехнулся Суриков.
– Молодец, Артем! Ты у нас теперь борец с коррупцией! А это самый главный лозунг времени! И бороться с ней, особенно когда дело касается региональных властей, мы будем насмерть.
Федоровский некоторое время глядел на бизнесмена, а потом поманил Сурикова пальцем и прошептал:
– Тема, у меня есть задание, с самого верха. Там хотят предложить тебе пост губернатора.
– Где – там? – спросил Суриков, – в Москве?
– Выше.
– В Кремле?
– Еще выше.
– Еще выше только господь Бог, – не удержался Артем Иванович.
– Господь Бог, – серьезно ответил полпред, – на нашей стороне.
Заслуженный профессор кафедры нефтехимии Кесаревского государственного университета доктор химических наук Михаил Моисеевич Кац отмечал пятьдесят пятый день рождения в традиционном профессорском кругу.
Собралась вся кафедра; на день рождения прилетела вся обширная родня Кацов, а жена Михаила Моисеевича, Соня, приготовила исключительную фаршированную щуку и яблочный пирог.
– У меня вчера была удивительная встреча, – сказал Михаил Моисеевич, накладывая себе изрядный кусок гефилте фиш, – то есть я до сих пор не могу прийти в себя. Вы представляете, сижу я на кафедре, проверяю работы студентов, и вдруг – стук в дверь. Я открываю – на пороге парень совершенно бандитского вида. Бритый, в кожаной куртке, и лицо как у хулигана. И что вы думаете, этот парень-таки хочет узнать? Он хочет узнать, сколько килограммов взрывчатки понадобится, чтобы нанести Кесаревскому НПЗ максимальный ущерб.
– И что ты сказал ему? – полюбопытствовал двоюродный брат Михаила Моисеевича, давно эмигрировавший в США и работавший на одну из крупных американских химических корпораций.
– Я сказал ему, что если они хотят найти для этой проблемы остроумное и экономное решение, им почти не нужно взрывчатки. Им нужен только инициирующий заряд, который они заложат в бензовоз. Я ему сказал: «Молодой человек, ни в коем случае не стоит забывать, что продукция нефтеперерабатывающего завода сама по себя является взрывчаткой».
– Но я надеюсь, ты поставил в известность полицию? – спросил сын Михаила Моисеевича, который тоже давно уехал из России и сейчас командовал подразделением израильских бронетанковых войск, охранявших Голанские высоты.
– Ах да, – огорчился Михаил Моисеевич, – разве я забыл сказать? Этот молодой человек был из ФСБ. Они работают над обеспечением безопасности граждан Кесарева и очень обеспокоены состоянием самого взрывоопасного объекта в городе. То есть я очень рад, что эти люди, вместо того чтобы разыскивать диссидентов, наконец занялись нужной работой. Очень приятный молодой человек, хотя и совершенно бандитского вида. Майор Якушев. Сергей Михайлович Якушев, да, вот так его и звали.
В ту же самую ночь, когда Михаил Моисеевич поглощал фаршированную щуку и рассказывал родственникам и сослуживцам о своей посильной помощи службам безопасности, Серега Якушев и Висхан Талатов встретились на конспиративной квартире ФСБ, на втором этаже покосившейся пятиэтажки. Они сидели в шестиметровой кухоньке за пожелтевшим пластиковым столом. Якушев сварил Висхану кофе, а себе из холодильника вынул запотевшую банку пива.
– Вам нужны четыре бензовоза, – сказал Якушев.
– Почему четыре?
– Ты один, да еще трое приедут. Итого четыре бензовоза, регистрация и права. В городе полно частных бензовозов. Старенький японский стоит десять штук.
– А почему бензовозы? – уточнил Висхан.
Якушев, вздохнув, открыл холодильник. Висхан слегка напрягся, но все, что майор ФСБ вынул оттуда, была увесистая пачка сливочного масла и кусок колбасы с глазками нечистого жира. Якушев отрезал от колбасы порядочный круг, густо сдобрил его маслом и запихнул вместе с хлебом в рот. Оставшееся масло он бережно завернул и теми же руками, которыми ел колбасу, поставил перед Висханом.
– Берем стандартную тротиловую шашку, – сказал Якушев, – четыреста грамм. Плюс электродетонатор, провода и будильник китайский обыкновенный с батарейкой типа «крона». Много ты можешь взорвать?
– Этой хлопушкой?
– Теперь предположим, ты получил задание взорвать такой шашкой нефтеперерабатывающую установку. У тебя куча головной боли: ты должен пройти на завод так, чтобы тебя не заметили, ты должен прикрепить шашку в правильном месте. Но даже если ты сделаешь все правильно и установка сгорит, соседняя установка может не загореться, потому что она слишком далеко.
Висхан сидел совершенно невозмутимо, расставив локти и глядя куда-то вдаль. Сколько бы Якушев с ним ни общался, каждый раз при встрече с чеченцем у него мурашки ползли по коже.
– А теперь смотри, – сказал Якушев, – можно взять бензовоз и прикрепить половинку шашки – всего двести грамм, – внутри цистерны, у самого люка. Там, где больше всего бензиновых паров. А потом водитель заезжает на автовесовую и наполняет цистерну бензином, но не целиком, а где-то наполовину, чтобы бензина было меньше, а паров было больше. А потом он едет по заводу и останавливает бензовоз в двадцати метрах от установки. Ставит таймер и уходит.
– А по заводу можно проехать?
– Можно, если ты заехал с пятой проходной. Там неделю назад снесли забор и проложили временную дорогу. И сейчас бензовоз, если он заехал на пятую проходную, едет прямо по заводу.
Чеченец встал и задумчиво подошел к окну. Было уже четыре часа утра; солнце еще не взошло, но над гаванью внизу разливалось зыбкое молочное сияние: это от воды отражались фонари и сигнальные огни. Сергей откинул занавеску и встал рядом с ним.
– Красиво, – сказал Сергей.
– Да. Когда ночь близится к концу, Аллах спускается на ближнее небо.
– И ты правда в это веришь?
– Я верю в то, – ответил чеченец, – что человеку в этом мире не принадлежит ничего, и даже его собственная жизнь дается ему во временное пользование.
Майор ФСБ искоса взглянул на своего собеседника.
– Что тебе сделал Ваха Хасаев?
– Это мое дело.
– А если он женится на твой сестре?
– Этого не будет, – сказал чеченец, – я убью ее собственными руками.
Халид приехал в часть спустя три дня после конца учений. У пристани на волнах покачивался белобокий катер, солдаты заносили в него пакеты с едой и водолазные баллоны, и тут же, на пристани, носами к морю стояли несколько машин. Халид и Костя Покемон дружески обнялись.
– Саня, – представили Халида всем присутствующим.
– Леша.
– Андрей Степанович.
Из присутствующих Халид знал двоих: Костю Покемона и Усольцева. Все остальные, как и Усольцев, впрочем, были люди служивые. Полковник Скоростев служил в Генштабе и временно остался в крае после учений. Генерал Шлыков был заместителем командующего округа по технике. Седьмой участник пикника был милиционер – подполковник Валентин Соболев был замначальника кесаревского РУБОПа.
В море вышли через полчаса. Это был один из последних теплых дней уходящего года: падавший было ниже нуля градусник снова показывал плюс пятнадцать, и под нежной дымкой, разостланной над морем, стоял полный штиль. Плавать с аквалангом, однако, решились только двое: подполковник Соболев и Халид.
Старый американский катер покачивался в ста метрах от берега Тыкчи, и рядом с ним на волнах качалась надувная лодка, с которой ныряли в море милиционер и чеченец.
Именно Соболев, когда они сбросили гидрокостюмы, и обратил первым внимание на звездчатый шрам чуть выше сердца и другой, от осколка, под лопаткой.
– Слышь, Саня, это откуда?
– Чечня, – коротко ответил Халид.
Остров Тыкча в октябре стоял еще зеленый и совершенно нетронутый. Они ели икру морских ежей, вынимая их из мокрой сетки и полоща в море, и запивали ее пивом. Вокруг были тишина и безмолвие, и только где-то на вершине горы белели развалины стены – раньше здесь была военная база.
Генерал Шлыков травил анекдоты времен афганской войны (он был там замполитом). CD-ROM пел голосом Бритни Спирс. Халид, лениво улыбаясь, рассказывал об очередном посещении ОМОНом офисов Кесаревского НПЗ.
– Молодец мужик, – сказал Усольцев про прокурора, – а то уже вконец оборзели! Чего придумали: продавать такое масло, чтобы утопить лодку!
– У нас тоже в прошлом году был случай, – сказал полковник из Генштаба, – девять вагонов охотничьих патронов шло в Азербайджан. Официально шло, через «Росвооружение». Таможня остановила патроны, а они калибра 5,45. Как раз для охоты.