Человек шевельнулся, его палка с резким стуком ударилась о мраморные плиты пола.
– Привет, Руслан. У тебя свадьба. Желаю тебе много детей. Это ведь для вайнаха самое важное – дети?
Руслан, скрестив руки на груди, чуть насмешливо поклонился.
И тут же тишину разорвал приветливый материнский голос губернаторши:
– Господи, Данечка! Да как же давно вас не было видно!
«Данечка»? Сергей Карневич никогда не слыхал, чтобы хозяин группы «Логос» имел в крае хоть какой-то бизнес. Если на то пошло, то он знал о группе «Логос» только то, что он читал каждую неделю в специализированных журналах для инвесторов. Он даже помнил, как удивился, заметив, что несмотря на то, что группа «Логос» приобрела в прошлом году два крупных химкомбината на юге России и несколько угольных компаний с общим объемом добычи в три с половиной миллиона тонн, прибыль финансового центра группы – банка «Логос» составила ровно триста семьдесят тысяч долларов. Эти цифры никак не согласовывались друг с другом, и, будучи в Москве, Сергей спросил у приятеля, инвестиционного банкира: не кажется ли ему, что группа «Логос» стоит на грани разорения? Ответ банкира потряс американца. «Данила Баров процветает, – сказал банкир, – только человек, имеющий прекрасные отношения с администрацией президента, может позволить себе указать в качестве прибыли банка куриные сопли».
– У меня не было бизнеса в крае, Ольга Николаевна.
– А теперь появился? – негромкий, полный скрытой иронии вопрос принадлежал Артему Сурикову.
– Да. Я получил в бербоут-чартер немецкие ярусоловы. Так что – мы играем?
– Садись, – сказал Суриков.
– Ты не играешь, Руслан? – спросил Баров.
Хозяин казино покачал головой.
– Тогда сдай нам карты.
Баров сел за стол напротив Сурикова. Справа от него оказались зам губернатора с Моржом, слева Глотов и Аркаша Наумов. Руслан быстро раздал карты, и первый туз оказался у Глотова.
Раздача начиналась с Барова.
– Втемную, – сказал Баров и поставил перед собой еще четыреста долларов.
Глотов невозмутимо раздал всем присутствующим по две карты. На третью карту, рубашкой вверх, Баров положил две стодолларовых фишки.
Наумову пришла шестерка пик. Он взглянул в свои карты, пожал плечами и сказал:
– Пас.
Зам губернатора, получив десятку бубен, аккуратно добавил в банк восемьсот долларов. Суриков и Глотов остались в игре, Морж спасовал. Баров открыл свою карту: это была семерка.
– Банк, – сказал Баров.
– Деньгами давишь? – спросил Глотов, – банк.
После новой раздачи у Барова оказалось две семерки.
– Банк, – невозмутимо сказал Баров.
Зам губернатора вышел из игры. Глотов попросил следующую карту. В банке было уже двенадцать тысяч.
– Банк, – проговорил Баров.
У него были две семерки и дама. У Сурикова – девятка, валет и дама. Смотрелось на стрит. Глотову пришла совсем барахляная карта, и он с сожалением сказал:
– Пас.
– Банк плюс банк, – сказал Суриков.
– Делим не глядя или вскрываемся? – спросил Баров.
– Вскрываемся. Не могу фишку обидеть. Больше не придет.
Суриков перевернул свои карты. Стрита у него не было: были две дамы и две девятки.
Баров перевернул свои: семерок было четыре.
– Я думал, ты блефуешь, – спокойно сказал Суриков.
– Я играю только наверняка.
Наумов сгреб со стола карты и принялся их тасовать. И тут заговорила Ольга Николаевна.
– Данечка, я не поняла, что вы сказали насчет ярусоловов?
– Мой банк их выкупил.
– Но это невозможно! Мне обещали! – вскричала губернаторша.
– Обещали, – согласился Баров, – но они ждали денег. А Артем денег не дал.
– Как не дал? Артем отнес в Госкомрыболовства пять миллионов! Он даже заявление написал!
Баров слегка наклонил голову.
– Сожалею, – сказал Баров, – кто-то дезинформировал вас. Артем Иванович относил деньги, но не в Госкомрыболовства. А в администрацию президента, чтобы его назначили следующим губернатором края.
Суриков вскочил из-за стола.
– Неправда! – закричал он, – Ольга Николаевна, он лжет!
Баров поднялся. Его движения были неторопливы и точны. Смел со стола фишки.
– Погоди, Данила, – сказал Суриков, – я еще не отыгрался.
– Ты уже проиграл.
Баров повернулся и пошел вниз. Его палка резко стучала по мраморным плитам.
Под освещенным козырьком казино, рядом с облитыми светом ледяными скульптурами, Барова ждал пухлый розовощекий человек в барашковой шапке – прокурор края.
– Нам надо поговорить, – сказал прокурор.
Баров остановился. За плечами его стояли два оливковых охранника, с проводками в ушах и в одинаковых серых пальто, так плохо вязавшихся с их смуглыми лицами.
– О чем? – удивился Данила Баров.
– О том, что я все это время работал на вас!
Баров покачал головой.
– Нет, Александр Валерьевич, вы работали на правосудие. Вы изобличили виновников страшной трагедии. И людей, которые обворовывали казну края.
– Казну? – задохнулся прокурор, – да вы… да я… я могу прекратить дело в любой момент.
– Вы не можете прекратить дело, пока Суриков не заплатит вам деньги, – усмехнулся Баров, – вы станете посмешищем всего края.
В пальцах московского олигарха показался беленький прямоугольник визитки. Голос Барова был холодней ледяных скульптур.
– Господин прокурор, я не буду платить за то, что вы сделали сами. Когда у вас найдется свежий товар на продажу – позвоните мне.
Белая визитка спланировала из рук олигарха на снег перед прокурором. За спиной его по ледяному насту прошуршали шины автомобиля. Оливковый охранник захлопнул за Баровым бронированную дверцу.
Прокурор Андриенко стоял, совершенно пораженный. Потом он нагнулся и поднял визитку.
Данила Баров, бывший партнер Артема Сурикова и владелец промышленной группы «Логос», покинул собственную яхту в восемь утра. Похожий на зенитную ракету катер доставил его к пристани, где олигарха уже ждала машина.
Это был шестисотый «Мерседес» с броней четвертой степени защиты и правительственными московскими номерами. На крыше серебристыми флагштоками торчали четыре антенны: одна от спутникового телефона, одна от телевизора и две от «Персея» – установленного в багажнике блокиратора радиовзрывателя.
Даже без антенн и без номеров машина привлекла бы к себе всеобщее внимание: в Кесареве европейские модели были реже попугаев в Антарктиде.
Еще более пристальное внимание «Мерседесу» уделили три человека из серой «Хонды», караулящей его на пристани. Все трое состояли в группе наружного наблюдения и имели устное поручение Рыдника не упускать Барова из виду.
«Мерседес» промчался по проспекту Нефтехимиков, миновал заводскую проходную и Причастьевский рынок и свернул к деревне Коршино.
Там «Мерседес» остановился чуть позади запорошенной снегом остановки. Рядом копошился крошечный рынок: вездесущие китайцы, откупившие два года назад половину коршинских земель, продавали картошку и лук. Оливковые охранники, выскочившие из машины, отворили дверцу перед высоким худым человеком с глазами, похожими на выцветшее небо.
При виде дорогой машины китайцы оживились и залопотали, но усилия их пропали втуне. Баров, не обрашая ни малейшего внимания на продавцов, шагнул с дороги в покрытую свежим ледком грязь и побрел по полю, туда, где над ажурными конструкциями нефтезавода восходило новорожденное солнце.
Данила Баров хорошо помнил, что именно с коршинских холмов завод был виден как на ладони.
Данила Милетич снова приехал на Кесаревский нефтеперерабатывающий в конце 94-го года.
На нем был добротный английский костюм, пошитый портным на Севил-роу, и швейцарские часы за пятьдесят тысяч долларов. С ним было два «мерседеса» и пять человек охраны.
Несколько лет радужного существования Кесаревского НПЗ, когда в заводских магазинах рабочие могли купить китайские шмотки, корейскую технику и японские машины, полученные в обмен на нефтепродукты, – канули в небытие. Завод, предназначенный для переработки 30 тысяч тонн нефти в сутки, перерабатывал семь тысяч тонн в неделю и стоял на грани технологической катастрофы. Зарплаты рабочие не видали шесть месяцев. Правда, заводские магазины по-прежнему существовали, и в них по-прежнему можно было купить китайские кеды и корейские видеомагнитофоны на выдаваемые вместо зарплаты талоны. Просто кеды и видеомагнитофоны можно было уже купить повсюду, а в заводском магазине их цена была вчетверо выше, чем на рынке.
Первое, что Данила увидел, въехав на территорию завода, был небольшой грузовичок. Двое рабочих грузили в него какие-то обломки, в которых Данила, присмотревшись, узнал остатки японского оборудования, купленного за восемьдесят миллионов долларов в 1989 году и до сих пор не смонтированного. Погрузка проходила под контролем чеченца-автоматчика.
– Это что? – спросил Данила у чеченца.
– Дырэктор разрэшил, – сказал чеченец.
В кабинете директора почетное место занимала пятилитровая бутылка коньяка, ректификационной колонной возвышавшаяся посереди заваленного бумагами стола. Бутыль была полупуста, а Мезенцев – полупьян. Он потолстел на двадцать килограмм и на фоне своих рабочих выглядел, как эсэсовский комендант на фоне узников концлагеря. Вооруженный эскорт Милетича его ничуть не шокировал – видимо, по заводу, как по тайге, иначе не ходили. При виде старого партнера Мезенцев заплакал и полез обниматься.
– Олег Николаевич, – сказал Данила Милетич, – в прошлом квартале моя фирма поставила вам триста тысяч тонн нефти для переработки и не получила в обмен ничего. Где мое топливо?
– А я его другим людям продал, – ответил директор, – я им тоже должен был.
– С учетом задолженности по предыдущим поставкам, – сказал Милетич, – долг завода передо мной и Артемом составляет девяносто миллионов долларов. Как рассчитываться будете?