– Дорогие?
– Сто десять тысяч долларов, – с вызовом ответил Карневич, снимая с себя «Константин Вашерон» и протягивая автоматчику. Но тот покачал головой.
– Оставь их себе, – сказал чеченец, – по ним опознают твой труп.
Еврей был еще жив. Две пули попали ему в живот, третья размозжила колено, но он был еще жив и даже один раз пришел в сознание. Черные как маслины глаза уставились в душу лейтенанта внутренних войск Святослава Семенова, и израильтянин чего-то тихо проговорил.
– Сейчас, браток, – заторопился Семенов, – тихо, тихо, сейчас мы тебе поможем.
Но помогать было совершенно нечем; они сидели в той же переговорной, где устроили столовую, и в этой переговорной не было ничего, кроме составленных овалом столов да разлетевшейся по полу жратвы. И раздетых и раненых солдат.
Лейтенант Семенов никогда не был в бою, но он оказался одним из немногих, кто сообразил, что дело пахнет чем-то посерьезней разборки за собственность. Он занырнул в какую-то кладовку, сдернул предохранитель и приготовился стрелять в первого, кто влетит. Однако первой влетела граната, следом вторая, а третьей прозвучала автоматная очередь. Лейтенант сам не понял, как он остался жив. Очнулся он уже в переговорной и даже успел наложить на раненую ногу турникет, прежде чем им всем приказали раздеться.
А потом принесли баровского охранника.
Израильтянин снова пошевелился и застонал, и Семенов не выдержал. Наклонившись, он стал развязывать собственную повязку.
– Зря, – сказал его сослуживец, Валера Мишин, – все равно не выживет.
Семенов подполз к двери и стал стучать.
– Суки, – орал он, – дайте хоть лекарства!
Дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий смуглый чеченец с автоматом. Повинуясь его жесту, Семенов отполз назад.
– Что ты хочешь?
– Бинты и промедол, – сказал Семенов.
– Зачем?
– Для раненых.
Губы Висхана Талатова изогнулись в усмешке.
– Твои люди обойдутся без бинтов. Они не так серьезно ранены.
– Жидок ранен.
– Добей его, – приказал чеченец.
Семенов молчал.
Автомат в руках Висхана судорожно дернулся.
– Ты, собака! Я тебе приказал – добей его!
Лейтенант Семенов неловко заелозил по полу. Раздетый, он совсем не походил на солдата: рыхлое белое тело, половинка очков на носу.
– Как же я его добью? – рассудительно сказал Семенов. – Дай хоть нож.
Висхан улыбнулся. Тяжелый нож с залитой в свинец рукоятью воткнулся в серый ковролин. Лейтенант выдернул нож – и бросился на Висхана. Через мгновение он дергался на полу с позвоночником, перебитым автоматной очередью.
Висхан перевел автомат на следующего раненого. Губы чеченца слегка приоткрылись. В глазах плясали сумасшедшие зайчики.
– Ты следующий, – сказал Висхан. – Если хочешь жить, добей своего товарища.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Халид.
– Прекрати! – приказал он.
– Их слишком много. Мы брали завод, а не казарму внутренних войск. Они должны умереть.
Глаза цвета вакуума глянули на Висхана безо всякого, казалось, интереса, и перед этим взглядом Висхан внезапно смутился и сник, как полугодовалый щенок перед волком.
Халид наклонился над хрипящим старлеем. Тот был в сознании, веки его слабо подергивались, и ногти скребли по серому ковролину. Безо всякого врача Халиду было ясно, что этот человек умрет через полчаса в страшных мучениях. Молниеносным движением Халид полоснул умирающего по горлу. Кровь русского брызнула вверх. Халид неторопливо поднялся, вытирая рукавом попавшую на лицо кровь, и воткнул нож за пояс.
– Когда ты в следующий раз без моего приказа застрелишь неверного, – сказал Халид, – ты отправишься в ад вместе с ним. Не попадет в рай тот, кто не слушает командира.
Штаб операции спешно размещался в здании Кесаревского мореходного училища, в полутора километрах от завода. Столь же спешно отселяли жителей из соседних с заводоуправлением пятиэтажек.
Здание мореходки было выстроено в пятидесятые годы в лучших традициях сталинского зодчества: с серыми гранитными колоннами и лестницей, уходящей в небеса. Половина фасада была затянута белой простыней, возвещавшей о скорых гастролях Алсу. Площадь перед училищем была занята рынком, и половина здания была сдана фирмочкам и фирмам.
Савелий Рыдник как раз выходил в коридор после первого совещания, когда его окликнули.
– Товарищ Рыдник!
Рыдник обернулся. За его спиной стоял невысокий, крепко сбитый человек в черной, облегающей тело форме и с вдумчивыми глазами убийцы. Рядом, к неудовольствию Рыдника, обнаружился Никита Травкин.
– Майор Яковенко. Управление «С». Вы начальник штаба?
– Да.
– Моя группа готова выдвинуться на завод и провести операцию по уничтожению установок первичной очистки и нефтехранилищ. Прошу вашей санкции на операцию.
– С чего вы взяли, что я дам такую санкцию, майор?
– Мне звонил Данила Баров. Заявил, что необходимо перекрыть подачу нефти на завод и уничтожить установки по первичной переработке сырья. Он сказал, что иначе террористы отравят город.
– Чем? Бензином?
– Он не уточнил. Связь прервалась.
– Вы как здесь оказались, майор?
– Мы были на заводе с Баровым.
Яковенко помолчал и, видимо чувствуя необходимость что-то объяснить, добавил:
– Мы не сошлись характерами. Я увел своих людей.
– Кто-то из группы остался на заводе?
– Нет.
Генерал Рыдник колебался несколько секунд.
– Я приму информацию Барова к сведению.
– Вы дадите нам «добро» и перекроете подачу нефти, – резко сказал Яковенко.
Рыдник молчал несколько секунд.
– Послушай, майор, ты в крае два часа, а я здесь всю жизнь. Если завод остановится сегодня, город замерзнет завтра. Я договорился о том, что завод продолжит работу. Я договорился о том, что они выпустят раненых. Если мы сейчас отрежем поставки сырья, они воспримут это как сигнал близкого штурма.
Яковенко молчал.
– Что у вас не сложилось с Баровым, майор?
– Там был чеченец. В галстуке бабочкой. Я ему помял бабочку. Баров распереживался.
Глаза Рыдника на секунду расширились.
– Майор, – сказал он, – я приму к сведению слова Барова. Однако вы не могли не заметить, что Данила Александрович – очень упорный и очень неприятный человек. Он хотел отобрать завод у Артема Сурикова. В дело вмешалась третья сила. У Данилы Александровича достанет хитрости и наглости использовать федералов, чтобы уничтожить завод, который ему не удалось захватить.
Яковенко отдал честь и вышел. Он знал, что на войне не бывает «если бы». Его командиры десять лет выбивали из него привычку думать в сослагательном наклонении. Но Яковенко знал также, что всю свою оставшуюся жизнь он будет задавать себе вопрос: что было б, если б он и его люди остались на заводе?
Ольга Николаевна Бабец приехала к захваченному НПЗ в половине первого ночи. Ее сопровождал зам губернатора Николай Бородовиченко. Николаю Ивановичу было сорок два года, он был высок, светловолос и хорош собой. Николай Иванович исполнял за губернатора бюджет и супружеские обязанности.
Первым, кто встретил Ольгу Николаевну, был Рыдник – помятый и небритый. Он подхватил ее за руку и увлек в кабинет. Зам губернатора Бородовиченко благоразумно отстал. Все, что происходило сейчас, не имело отношения ни к рыбным квотам, ни к супружеским обязанностям, а стало быть, не входило в его сферу компетенции.
– В связи с захватом Кесаревского НПЗ, – сказал Рыдник, – сформирован оперативный штаб. Через час из Москвы вылетает замглавы ФСБ Вячеслав Плотников в сопровождении сводного отряда ФСБ. Штабом руковожу я. Плотников будет руководителем операции. На меня было оказано серьезное давление из Москвы с тем, чтобы я назначил своим заместителем по части гражданской обороны полпреда президента или мэра Кесарева.
Ольга Николаевна вспомнила разговор мужа по телефону и потупилась.
– Я назначаю своим заместителем губернатора Озерова, – веско сказал Рыдник.
Ольга Николаевна вздохнула с некоторым облегчением.
– Это непростое решение, – сказал Рыдник, – и оно связано с тем, что мы, представители края, должны быть полностью едины в своих действиях и высказываниях. Еще до прилета москвичей мы должны показать, что контролируем ситуацию. Как вы знаете, Ольга Николаевна, террористы настроены крайне решительно и не остановились перед тем, чтобы устроить при захвате целую бойню. Тем не менее мне удалось вступить с ними в переговоры. Более того, я добился беспрецедентного успеха. Террористы пообещали, что отпустят раненых и возобновят отгрузку мазута для городских котелен, если мы заплатим им к утру пять миллионов долларов.
– А Баров? – неожиданно спросила Ольга Николаевна.
– Что – Баров?
– Мне сказали, что он звонил. Требовал взорвать завод.
Савелий Рыдник молчал несколько секунд. Прыть московского майора неприятно удивила его. Ах, ну да, рядом же стоял Травкин.
– Ольга Николаевна, – сказал Рыдник, наклоняясь к женщине и говоря как можно тише, – вы понимаете, что в заложниках содержится пятьсот двадцать человек? И вы-то, как опытный человек, отдаете себе отчет, что любые переговоры есть только способ обмануть террористов и подготовить штурм?
– Конечно, – сказала губернаторша, которая в военных делах ничего не понимала и была очень польщена доверительным тоном генерала.
– Будем откровенны, – продолжал Рыдник, – в этих условиях нам куда важней уничтожить террористов, чем сохранить всех заложников. И при любом раскладе потери среди заложников будут очень велики.
– Что значит – очень? – вскинулась губернаторша, – почему очень? Если очень, то кто же утвердит Мишу губернатором?
– Ольга Николаевна, – усмехаясь, сказал Рыдник, – если Баров и Суриков погибнут во время штурма, то единственными акционерами завода станете вы и я.
Губернаторша открыла рот и закрыла его.