Данилу швырнули ничком, и жесткие чужие руки стали мять его тело. Потом его заставили встать на колени. Поднимаясь, Данила заметил сбоку еще одного чернобородого: тот сидел над трупом Осокина и что-то делал с его лицом. Чуть дальше от Данилы лежал комбат. Его сломало так, что из спины торчали ребра. Далеко в «зеленке» раздался чей-то отчаянный вопль, крик: «Я сдаюсь», и следом – очередь из трех выстрелов. Криков больше не было.
Потом перед Данилой появился Халид. Он заметно похудел, и камуфляж сидел на нем лучше, чем костюм от Армани. Зеленая повязка скрывала белую прядь в волосах. Халид пнул труп Синицына ногой и сказал по-русски:
– Совсем как дети. Воевать не умеют.
Дуло автомата уперлось в грудь Даниле.
– Это очень здорово, Данила, что на тебе бронежилет, – сказал Халид. – Это чудная штука, знаешь, как она работает? Пуля пробивает грудную пластину, а тыльную пробить не может. Она рикошетирует от тыльной, а потом снова рикошетирует от грудной. Отличное средство для изготовления фарша. Я бы продавал их русским домохозяйкам вместо кухонных комбайнов, а ваша армия носит их на себе.
Данила не глядел на Халида. Данила глядел вперед, туда, где возле первой сожженной «бешки» остановился «Уазик». Шофер «Уазика» выпрыгнул из машины, отворил заднюю дверь и достал оттуда девочку, похожую на букет белых роз. Чеченец одной рукой держал девочку, а другой нес автомат.
– Даша, – закричал Данила, – Даша!
Один из боевиков тестировал чемоданчик со спутниковой связью. Над трупом Осокина сидели уже двое. Они спустили с него штаны и что-то делали ножом внизу живота.
Высокий чеченец с Дашей на руках остановился около Халида.
– Даша! – снова закричал Данила.
Даша молчала. Внезапно Милетич понял, что она просто не может говорить. Что-то такое они сделали с его дочерью, отчего она перестала разговаривать.
Халид швырнул Даниле спутниковый телефон.
– У тебя есть минута, – сказал Халид, – чтобы позвонить в Москву. Скажи им, что все хорошо и что они могут отдать деньги.
– Кто меня заказал?
– Минута, Данила. Или ты звонишь, или я убиваю твою дочку. После звонка я отпускаю вас обоих. Я не убиваю мальков. Я питаюсь рыбой крупнее.
Данила покачал головой.
– Нет, – сказал Данила, – все будет по-другому. Ты отпустишь мою дочь. Она дойдет…
Милетич оглянулся кругом, ища хоть одного живого русского, и когда он продолжил, голос его на секунду дрогнул.
– Она дойдет с одним из твоих людей до блокпоста. Потом они свяжутся по рации со мной.
Уже произнося эти слова, Данила понимал, что ничего у него не выйдет. Кто-нибудь да успел передать по рации о нападении, а даже если не успел – стрельба в горном воздухе слышна далеко. В расположении батальона наверняка уже поняли, что произошло.
Халид пожал плечами. Боевик, стоявший рядом с Дашей, вынул из-за пояса нож и приставил его к горлу девочки. Даша протяжно замычала. Она не заплакала, не вскрикнула «папа», она именно замычала, как мычат глухонемые или дети, разучившиеся говорить после нервного шока. «Она же улыбалась. Господи, на фотографии она же улыбалась».
– Делай, как я сказал, – приказал Хасаев.
Трубку на том конце взяли мгновенно.
– Данила?
– Да. Это я, – сказал Данила, – у нас все нормально. Можешь отдавать деньги.
– Вот видишь, – проговорил москвич, – а ты боялся. Я знаю, как с ними договариваться. Я послал в Моздок свой самолет. Данила, мы сегодня будем вместе покупать твоей дочке игрушки.
Халид отобрал у Данилы трубку, сказал в нее несколько слов и перешел на чеченский. Боевик, улыбаясь, отнял нож от горла девочки.
– Ты свободен, Данила, – сказал Халид. – Иди.
Данила с трудом поднялся с колен и шагнул к дочери. Ствол автомата неторопливо повернулся и уставился ему в грудь.
– Иди, – повторил Халид, – один.
– А Даша?
– Я передумал. Мне нужно еще пять миллионов.
Чеченцы смотрели на Данилу и улыбались. Краем глаза Данила заметил, как на первом, курящемся, словно жерло вулкана, БТРе, внезапно зашевелился ствол пулемета. Казалось невероятным, что внутри остался кто-то живой. Движение ствола напоминало конвульсии раненого животного.
– Ты не можешь этого сделать, – сказал Данила. – Ты кинул москвичей. Ты…
И в этот момент заработал КПВТ. Данила увидел, как тело стоящего справа боевика разлетается, как треснувший арбуз. Тут же очередь накрыла чеченца, державшего Дашу. Боевики брызнули кто куда, в раскрытый люк «бешки» полетела граната, запрыгала безобидно по броне и взорвалась уже на земле, добавив переполоха.
Тяжелый пулемет калибра четырнадцать с половиной миллиметров был заряжен зажигательными пулями мгновенного действия, пластавшими людей не на клочья, а на куски ДНК. Данила никогда не видел ничего подобного даже в кино. Халид рыбкой нырнул с дороги туда, где размолотая пыль колеи переходила в отвесную осыпь, носком ботинка подцепив Дашу, и Данила с ужасом увидел, что Даша упала и осталась лежать на дороге, не шевелясь, видимо только перепуганная, еще не раненая.
Пулеметная очередь распахала камень рядом с Дашиной головой и повернула обратно. Вряд ли пулеметчик сознательно не задел девочку: скорее всего, ему было уже все равно. Со штанов Данилы сползали чьи-то мозги.
– Даша! – закричал Милетич, бросаясь к гранитным валунам.
Беспорядочный автоматный огонь не мог причинить вреда засевшему в БТРе стрелку. Из-за края ущелья взмыл Халид. На плече его лежала широкая водосточная труба одноразового гранатомета, и черные глаза чеченца отрешенно-спокойно выцеливали топливный бак машины. «Господи, да он же прикрывается моей дочерью!» – полоснула мысль, и в следующую секунду что-то тупое толкнуло Данилу в спину. Данила пошатнулся, не добежав двух метров до Халида.
Чеченец нажал на спуск. Его и Дашу заволокло дымом. Автоматная очередь хлестнула по ногам, и Данила, теряя сознание, успел понять, что падает с черно-рыжих камней далеко вниз, к зеленым деревьям и серым скалам.
Данила Баров очнулся около одиннадцати. Он лежал на сером дешевом ковролине в ряд с другими ранеными. В углу работал телевизор, и картинка на экране показывала формирующееся кольцо оцепления. Кольцо состояло из мужественных бойцов, обвешанных оружием.
В глубине комнаты Данила заметил несколько черноволосых людей в камуфляже и решил сначала, что это боевики. Потом Данила увидел расшитые стразами босоножки и испуганное лицо девушки, кутающейся в слишком длинный для нее смокинг; из-под смокинга мерцал зеленый шелк вечернего платья. Только тут Данила сообразил, что это разоруженные охранники Руслана. Их было четверо или пятеро, Данила не видел точно. Сам Руслан сидел рядом с девушкой: рука его прижимала к себе Милу, а глаза глядели сквозь потолок.
Рядом с Баровым легко раненный вэвэшник с сержантскими нашивками перебинтовывал руку товарищу. Заметил, что глаза Данилы раскрыты, и мрачно ему улыбнулся.
– Много жертв? – спросил Данила.
– Да, – ответил сержант, – это плохо.
Баров молчал, и боец пояснил:
– Чем больше крови, тем ближе штурм. Террористы обычно не убивают вначале. Они ведь тоже жить хотят.
Войска на экране сменились холеной мордочкой вице-губернатора Бородовиченко. Вице-губернатор Бородовиченко рассказал присутствующим, что совместные действия армии и ФСБ предотвратили вылазку чеченских террористов, пытавшихся захватить важные городские объекты. Что сейчас эти террористы укрылись на нефтеперерабатывающем заводе и что, судя по развитию событий, кризис на заводе будет разрешен еще до прибытия московского начальства. В качестве примера вице-губернатор привел тот факт, что руководству края удалось достичь договоренности о том, что отгрузка мазута для городских котелен не будет прекращена.
– Насколько опасно оставаться в городе? – спросил вице-губернатора кто-то из журналистов. – Ходят слухи, что террористы собираются воспользоваться заводом как фабрикой для производства химического оружия.
– Это слухи, распускаемые недобросовестными претендентами на завод, – сказал вице-губернатор. – Мы провели консультации со специалистами, и должен вас заверить, что ни при каких условиях установки обычного нефтеперерабатывающего завода не могут быть использованы для производства какого-нибудь там иприта или фосгена.
– А где губернатор, – закричал кто-то, – почему его нет?
– Губернатор полностью в курсе ситуации, – заверил публику Николай Бородовиченко, – но он в Москве. Точнее, он уже в воздухе.
Данила закрыл глаза. Ему было трудно дышать: при каждом вдохе в легкие словно вбивали россыпь игл.
Они даже не отрезали завод от нефти. Халиду каким-то образом удалось представить это кошмарное условие как уступку со своей стороны.
Иприт или фосген.
Идиоты.
Неужели только он понимает, что произойдет?
А если понимает, то как он может это предотвратить?
Силой? У него была эта сила, и вот они сидят рядом, в одних трусах и бинтах. Деньгами? На территории Кесаревского НПЗ деньги, похоже, временно не действуют. Было бы глупо состязаться с Халидом в силе. Он уже состязался однажды – и проиграл. Проиграл больше, чем жизнь.
Но сейчас на кону слишком много жизней, и он должен попытаться сделать это снова. Он не может быть сильнее чеченца. Но он должен быть умнее его. Это единственное преимущество Барова. Он слабее Халида. У него нет оружия: ни сейчас, ни тогда, в Чечне, когда его как важное охраняемое лицо посадили на броню, выдав бронежилет и отобрав «калашников». Он слабее всей той силы, которую губернатор и Рыдник могли бы предоставить для защиты государства и которую они сейчас, похоже, решили использовать для чего-то другого.