ника, чтобы мэр заткнулся.
Данила работал по шестнадцать часов в сутки. Четыре часа у него уходило на сон, и еще два часа он посвящал своей дочке. Он всегда лично сам забирал ее из школы, приезжая за ней на бронированном «Мерседесе» с охраной, и очень часто он отвозил ее на завод, где за кабинетом Милетича для Даши была оборудована маленькая комнатка.
Как-то вечером – в нарушение обычного расписания – Данила сидел в ресторане с девушкой, когда сбоку послышался легкий шелест платья. Данила повернул голову.
На пороге зала стояла его бывшая жена. Она была все так же красива, как в его памяти и как на фотографиях, которые присылала ему служба безопасности. Ее миндалевидные глаза, когда-то сводившие Данилу с ума, смотрели на него, как испуганные воробушки, и тонкие пальцы мяли носовой платок с синей каемочкой.
На ней было черное платье с узким вырезом у беззащитного горла, и в глубине этого выреза в ложбинке грудей пряталась тонкая золотая цепочка с агатом, которую Данила когда-то подарил ей в день свадьбы.
– Я… – сказала Вика, – Данила… прости меня.
– За что? Я на тебя никогда не сердился.
Вика бросила взгляд на спутницу Данилы. Это была ослепительная белокурая блондинка лет восемнадцати; донельзя открытое платье спадало вниз тысячью золотистых нитей, и из-под него были видны пальцы с ноготками, выкрашенными в цвет платья и затянутыми в узкие ремешки босоножек.
Вика перевела взгляд с Данилы на девушку и почти физически вздрогнула, когда Данила широким жестом обнял Машу за талию и притянул к себе. Явная красота соперницы и победоносный блеск ее глаз подсказали Вике единственно возможную линию поведения.
– Я пришла за своей дочерью.
– Это невозможно. Она моя дочь!
– Это мы еще посмотрим, – сказала Вика. – Ты не отнимешь у меня дочь, ты… я подам на развод. Не здесь, а в Москве, где у тебя не все схвачено. Я добьюсь того, чтобы мне отдали дочь…
– Мы давно разведены, – отозвался Данила, – в суде. Это не потребовало твоего присутствия. Я, кстати, женюсь на Маше. Завтра я пришлю тебе документы.
И Данила улыбнулся девушке.
Вика совершенно побледнела.
– Но…
Милетич нажал на кнопку, вмонтированную в столик.
– Выведите ее вон, – сказал он появившейся охране.
Пока плачущую Вику вытаскивали из ресторана, Данила сделал несколько звонков по телефону. Когда он наконец отложил трубку, он увидел, что его спутница сидит совершенно ошеломленная, моргая длинными, как крылья ласточки, ресницами.
– Данила? – сказала она. – Это правда, Данила Александрович, мы… женимся?
– Разумеется, нет, – сказал Данила. – Я даже могу тебе объяснить почему. Потому что ты точно такая же, как Вика.
Володю Пищикова нашли в Москве в апреле. Его ударили по голове, когда он выходил из квартиры, впихнули обратно, повалили на пол и начали избивать. Пищиков потерял сознание почти тут же, а когда он очнулся, он валялся на собственной кухне, распятый между холодильником и батареей, а над ним на стуле сидел Халид. Тот давно уже был освобожден из Кесаревского СИЗО: его вытребовали в Чечню, якобы за совершенное там преступление, а по прибытии с почетом отпустили. Два месяца назад Халида серьезно ранили, и друзья организовали ему лечение в московской клинике.
– Ты меня подставил, – сказал Халид.
Пищиков лежал на полу и давился собственной кровью.
– Ты сказал, что у Данилы нет контрольного пакета, а он у него был.
Пищиков молчал.
– Ты сказал, что красные на вашей стороне, а они были на стороне Данилы. Ты виноват, тебе и отвечать.
Пищиков отдал чеченцам все наличные – около трехсот тысяч долларов. Он отдал им банковские карточки и назвал пин-коды. Потом его умыли, одели и свезли к нотариусу. Там, у нотариуса, Пищиков составил акт о продаже своей фирмы «Куско», той самой, которой когда-то принадлежали 12 процентов акций НПЗ, кампании Руслана Касаева.
Потом Пищикова посадили в машину и сказали, что отвезут на дачу. Вместо дачи машина приехала на территорию какой-то ТЭЦ. Кесаревского коммерсанта убили двумя выстрелами в упор, а тело его бросили в топку.
Артем Суриков прибежал в кабинет Милетича в одиннадцать утра. Усы на его похожем на шар лице стояли торчком.
– Помнишь Руслана? – спросил он. – Ну, это какой-то родич Халида Пегого? Он подал на тебя в суд.
– На предмет?
– Он говорит, что был партнером Пищикова. Пишет, что Пищиков продал их акции без его ведома, и хочет акции обратно.
Статья в «Кесаревском вестнике» занимала всю первую полосу. В статье утверждалось, что генеральный директор Кесаревского НПЗ Данила Милетич – мошенник и убийца, который отобрал двенадцать процентов акций завода у их бывшего совладельца Владимира Пищикова. Подпись Пищикова была подделана. Сам же Пищиков – исчез. Статья обильно цитировала партнера Пищикова, Руслана Касаева.
Руслан Касаев заявил, что Милетич намеревался убить и его, и в доказательство предъявил пакет с пятью гранатами, найденный его охранником на заднем крыльце дома. «Я не оставлю этого без внимания, – заявил Руслан Касаев, – моей партнер исчез, а мои акции отобрали без суда. Этот человек за полгода запугал весь город, но меня он не запугает".
Данила еще не дочитал статью, когда ему позвонил Рыдник.
– Читал? – спросил Рыдник.
– Читал.
– Я сейчас подскочу.
Когда Рыдник появился на заводе, Данила как раз заканчивал производственное совещание. Он вел его так, как будто ничего не произошло. Да и в самом деле: это был не первый и даже не двадцатый наезд на Милетича. Изо всех прошлых он выходил победителем.
Суриков зашел в кабинет вместе с Рыдником. Дождался, пока все сотрудники выйдут, допил остатки стоявшей на столе минералки и, вытерев рот, заявил:
– Надо найти Пищикова.
– Ищем. Он неделю назад был в Москве, – сказал Рыдник. Задумался и добавил: – Только ты учти, Данила, если мы его найдем, мы найдем труп.
– А ты уверен, что его убили? – резко спросил Данила. – Это ж сука, каких мало. Он мог запросто быть впополаме с Халидом. Теперь он сбежал – и все. И все стрелки на мне, что я паленое купил.
– Уйми Руслана, – сказал Суриков.
Полковник Рыдник молчал. Он молчал и глядел, как ожившая майская муха ползет через солнечное пятно по безукоризненной полировке стола.
– Не могу, – сказал полковник.
Данила и Суриков переглянулись.
– Ты разве не знаешь? – спросил Рыдник. – Когда Халид перебрался в Чечню, Руслан лег под моего шефа. Руслан у нас теперь мирный чеченец. Он даже прошение подал, переименоваться хочет. Из Абусалимовича в Александровича.
– И что мне делать? – спросил Данила.
– Заплати, – посоветовал Рыдник, – мы не найдем в этом деле концов. Сколько он хочет?
– Полтора лимона, – отозвался Суриков.
– Я не буду платить никому, – заявил Данила, – если я заплачу хоть одному козлу, их тут сразу будут тысячи. Я не для того вытаскивал этот завод из дерьма, чтобы опять хлебать половниками.
– Это не «один козел». Это чехи, – сказал Рыдник.
– А меня зовут не Борис Ельцин, а Данила Милетич, – ответил Данила. – Я не федеральная группировка. Это я буду иметь их, а не они меня.
Рыдник долго молчал.
– Данила, – наконец сказал он, – ты знаешь, что Халид был в Москве?
– Ну и что?
– Как ты думаешь, почему полевой командир, потрошивший наших солдат, как курей, спокойно лечился в московском госпитале?
– Это не мое дело.
– Три месяца назад несколько полевых командиров, и в их числе Халид Хасаев, вошли в город Грозный. Они пробыли в городе два дня. Как ты думаешь, зачем они приходили?
Милетич раздраженно пожал плечами.
– За несколько часов до атаки на железнодорожный вокзал города Грозного прибыл поезд, груженный наличными рублями для реконструкции Чечни. Главный удар боевиков был нанесен по железнодорожному вокзалу. Они разгрузили вагоны и ушли. Мне об этом рассказал московский чекист, который ехал вместе с вагонами. А потом два дня отстреливался в здании вокзала вместе с двадцатью солдатиками. Я, конечно, понимаю, что утечка могла произойти где угодно. Но ты мне, темному служаке, ответь как финансист: на кой хрен Центральному банку и правительству Российской Федерации понадобилось посылать в Грозный вагоны наличных денег?
Данила молчал, и желваки ходили по его лицу от щеки к щеке.
– Здесь не Грозный. Здесь Кесарев, – сказал Данила.
Чекист раздраженно пожал плечами.
– Хорошо, если ты намерен лезть в драку, сделай мне одно одолжение. У тебя есть кто-то, кому ты доверяешь? Абсолютно? Полностью?
– Я доверяю тебе. Я доверяю Артему, – ответил Милетич.
– Тогда перепиши «Росско» на Артема. Потому что иск подан на тебя.
Данила думал не более двух секунд.
– Нет проблем, – сказал он.
Постояв минуты три, как огнепоклонник, молящийся газовому факелу, олигарх сел обратно в «Мерседес». Его машины промчались по проспекту Нефтехимиков, подрезав автобус, свернули на Сахаровскую, развернулись из среднего ряда под носом у отчаянно заоравшего трамвая и тут же свернули налево – в Сеченовский проезд. «Семерка» последовала за ними.
– Он что, только сейчас нас заметил? – проговорил с досадой один из «семерочников».
В следующую секунду «Мерседес» Барова резко затормозил, разворачиваясь поперек узкого проезда. Передняя дверца распахнулась.
Смуглый, невысокого роста охранник сделал два шага, и в руке его с фантастической скоростью возник пистолет. «Наружка» даже не успела испугаться, когда глухо крякнул выстрел – один и второй. «Хонду» подкинуло.
Израильтянин повернулся и плавным жестом сунул пистолет в кобуру. «Мерседес» бесшумно сорвался с места и исчез за поворотом. Только тогда ошалевшая «наружка» со стволами в руках выскочила из «Хонды». Первое, что заметил водитель, было растекшееся по асфальту колесо.