овавых полевых командиров. За ним специально охотились. Считалось, что его убили год назад. Сразу после своего заявления по телевизору Хасаев потребовал пять миллионов наличными за то, чтобы продолжать снабжать мазутом край. Сегодня утром эти деньги были выплачены. Халид потребовал следующие пять миллионов. За второй день. Как начальник штаба, я намерен их выплатить.
– Почему? – Вопрос Плотникова прозвучал, как удар хлыста.
Рыдник помолчал.
– Я лично знаю Хасаева, – сказал Рыдник, – я ловил его здесь. Я был посредником при переговорах, когда он украл бойцов Кесаревского ОМОНа. И я рискну утверждать. Это не теракт. Это разводка.
Москвичи переглянулись.
– Халида Хасаева интересуют только деньги. Хасаев не боится смерти, но он не шахид. То, что делает Хасаев, это ровно то, чем он занимался шесть лет назад на стрелках. Сначала закошмарить лоха. Потом – за долю малую разрешить все проблемы, которые он же создал. Я очень хорошо помню одну историю с Халидом, на этом же самом Кесаревском заводе. Он тогда взял одного из коммерсантов, задолжавших заводу, и вывез в лес. В лесу был хорошо одетый, гладко выбритый человек, привязанный к сосне. Это был переодетый бомж, которого Халид подговорил сыграть роль бизнесмена. Перед разводкой Халид проинструктировал бомжа, что он, Халид, потребует у него деньги, а бомж должен ответить «нет». Халид спросил бомжа, вернет ли тот деньги. Тот ответил «нет», и Халид на глазах должника выстрелил бомжу в голову. Долг тут же был возвращен, а бомжа спустили в болото. Вчера, когда Халид Хасаев убил перед телекамерой подполковника Исенина, он сделал то же самое. Он кошмарил лохов. Но через пять минут оказалось, что он даже готов поставлять нам мазут. Всего-то по пять «лимонов» в день.
Рыдник помолчал и закончил:
– Хасаев – конкретный человек. Он не ставит невыполнимых целей. И прекрасно понимает, что свобода Чечни – это цель невыполнимая.
– И его цель?
– Деньги. Хасаев зарабатывал на разводках. Потом на войне. Теперь он хочет заработать на теракте. Посулите ему двадцать, тридцать миллионов долларов – и он уйдет с завода.
Плотников долго молчал. Потом светло-серые глаза генерала взглянули на Савелия Рыдника с затаенным презрением.
– Ты хочешь сказать, что мы можем обойтись без штурма, Савелий Михайлович?
– Да.
На скулах замглавы ФСБ заходили плотные желваки.
– На Хасаеве – кровь, – сказал Плотников, и голос его был, как звон стали о сталь. – Он с самого начала повел себя, как беспредельщик. Мы будем вести переговоры, но только для усыпления бдительности бандитов. Я, как руководитель операции, намерен провести штурм в кратчайший срок. Иннокентий Степанович, займись подготовкой. Савелий, оформи приказом.
Рыдник коротко кивнул.
Приказ о подготовке к штурму Рыдник принес Плотникову через полчаса. Плотников, в камуфляже и с изможденным лицом, только что закончил разговор с Москвой. Он расписался на приказе, поднял на Рыдника легированные глаза и спросил:
– Что еще, Савелий Михайлович?
– Штурма не будет, – сказал Рыдник. Брови генерал-полковника взлетели вверх.
– Почему?
Рыдник молча положил перед ним на стол папку.
– Что это?
– Ботлих, – ответил Рыдник
Плотников открыл папку. Там были кассета и снимки. Генерал-полковник вскочил так порывисто, что снимки вспорхнули со стола и серыми гусями разлетелись по комнате.
– Твою мать, – заорал Плотников, – твою мать! Его же должны были убить! За ним же охотились два года!
– Он знает, кто за ним охотился два года.
Замглавы ФСБ упал в кресло. Его подчиненный наблюдал за ним брезгливо суженными глазами.
– Я думаю, что, в конечном счете, Халид потребует полтинник. Из этой суммы треть наша. Если мы разделим ее пополам, вполне приличный кусок. Достаточно, чтобы прожить после увольнения.
– Это невозможно, – заорал Плотников, – президент лично приказал мне уничтожить террористов! Да нас с тобой…
И Плотников в чрезвычайно нелицеприятных физиологических терминах описал, что сделает президент России с начальником штаба и руководителем операции, если они позволят чеченцам уйти.
– Да это…
Савелий Рыдник стоял молча. Он хорошо знал своего шефа еще с той поры, когда полковник Плотников посылал майора Рыдника на стрелки с чеченцами, а сам забирал половину выбитых денег со словами: «Я вас в кабинете прикрывал».
– Отправляйся к нему, – сказал Плотников, – и скажи, что мы готовы заплатить ему не полтинник. А сто. Но при одном условии. Мы должны взять этот чертов завод. Мы должны убить всех террористов, продемонстрировав миру безоговорочную победу России над подонками, которые осмеливаются ей угрожать. Всех, слышишь? Есть такая вещь, как честь Родины. Это самое главное на свете. Это выше отдельных личностей и даже выше отдельных жизней. Уничтожить террористов важней, чем спасти заложников. А Халиду мы обеспечим коридор.
Плотников поднял голову. Светло-серые его глаза вдруг ожили. Плотников улыбнулся, и Рыдник совершенно точно знал, что он подумал. Он совершенно случайно сообразил, что если предложить Халиду вдвое больше, то и доля Плотникова с Рыдником тоже будет вдвое больше.
– Черт побери, – с внезапным сожалением сказал Плотников, – там же ведь на заводе два придурка, каждый из которых весит больше ста лимонов зелеными. Интересно, сколько Халид слупит с них?
Глава одиннадцатая,в которой повествуется о боевом пути генерал-лейтенанта Терентьева и в которой оказывается, что чем глубже страус прячет голову в песок, тем беззащитней его задница.
Полковник Травкин, командир спецназа ГРУ «Дельфин», и майор Яковенко, офицер управления «С» ЦОН ФСБ РФ, лежали в глубоком снегу в трехстах пятидесяти метрах от периметра, на взгорочке, с которого открывался прекрасный вид на установки первичной очистки и тылы заводоуправления. Травкин разглядывал заводоуправление в обычный бинокль. Майор предпочел стандартный прицел с четырехкратным увеличением, прикрепленный к левой стенке ствольной коробки противоснайперской ОСВ-96, имевшей калибр 12,7 мм и габаритами смахивавшей на авиационную пушку на сошках.
Полковнику было за сорок. Майору – двадцать девять. Травкин был из армии, Яковенко – из ФСБ. Травкин был местный – вот уже семь лет командовал группой «Дельфин» спецназа ГРУ. Яковенко был из Москвы. Полковник был зажиточным коммерсантом: у него был прекрасный особняк на берегу моря, в местном фешенебельном районе, и два десятка городских автозаправок платили «Дельфинам» дань. Майор жил в однокомнатной квартире в Бирюлеве, и каждый раз, когда он отправлялся в Чечню, его жена брала пятилетнюю дочку и отправлялась в церковь молиться, чтобы папа вернулся невредимый или по крайней мере живой.
Несмотря на разницу в деньгах, званиях и возрасте, Яковенко и Травкин мгновенно нашли общий язык, ибо оба они были профессионалы. Один был натаскан советской властью, другой – российской.
Правда, майор Яковенко не командовал сводным антитеррористическим подразделением. Им командовал глава управления «С» генерал Терентьев.
Еще год назад никто не звал Терентьева Терентьевым. Шеф звал его Подавайкиным, и все считали, что это и есть его фамилия. Надо устроить баню и подогнать девочек? Где там Подавайкин, пусть займется! Надо накрыть поляну? Эй, Подавайкин! Рос шеф – рос и Подавайкин. И когда шеф Вячеслав Плотников дорос до самых высот и стал замглавы ФСБ, он отдал Подавайкину управление «С».
Травкин и Яковенко лежали в снегу, в метре друг от друга, и внимательно смотрели то на сверкающий наст за стеной, то на трехэтажное здание заводоуправления.
Здание было немаленьким. Архитектурный план, спешно добытый в БТИ, исчислял его длину в сотню метров и ширину – в двадцать восемь. Внутри – три лестницы, одна центральная и две по бокам, и все лестницы шли на третий этаж насквозь, не кончаясь неожиданными тупиками и закоулками. Боковые лестницы имели ширину пролетов в метр двадцать, центральная лестница имела аж три метра, и если верить плану, боковую стенку из дрянной панели можно было запросто проломить БТРом.
Преимущества на этом кончались.
Оцепление, по приказу Халида, было отодвинуто на триста метров от заводоуправления, и скрытно выдвинуться к объекту со стороны площади не представлялось возможным. Цифра 300 наводила на самые печальные размышления. Взрыватели НУРСов 9М22М «Град-Т» взводились на расстоянии ста пятидесяти метров, и, как было уже ясно, в линию оцепления из-за бетонного забора целились не меньше полудюжины этих благородных инструментов экспорта революции.
Если бы террористы захотели, они бы могли оставить от оцепления, с танками и без, ровно то, что 135-я дивизия оставила от острова Даманский в пятистах километрах отсюда: то есть тщательно вспаханную землю, удобренную солдатскими пуговицами да костьми. Это уже не говоря о том, что подобное оружие, вкупе со «Шмелями», могло разнести любую заводскую установку, уничтожив вместе с ней и отряд, вздумавший выдвинуться к объекту с тыла под прикрытием промышленных сооружений.
Высадка с вертолетов на плоскую крышу здания была малореальной: наблюдатели предполагали наличие у террористов ПЗРК.
На заводе была недавно смонтирована неплохая система безопасности. Вдоль бетонного забора на расстоянии в сто – сто пятьдесят метров друг от друга были расставлены телекамеры с датчиками движения. Телекамеры были закреплены на пятиметровых столбах, и после того, как террористы зашли на завод, они употребили эти столбы немного неожиданным образом.
Рабочие-монтажники под руководством автоматчиков развесили на осветительных мачтах заранее припасенные лозунги. На зеленых полотнищах черным было выведено любезное: «Добро пожаловать в Ад!» Еще одно такое же приглашение, на радость CNN, висело в окнах заводоуправления. Майор Яковенко не в первый раз видел эту надпись. Редкий грозненский забор не был украшен ею в девяносто пятом году.
Видеокамеры были смонтированы не только по периметру, но и на основных установках. Работы вело хабаровское ООО «Вартан», и руководителей этого «Вартана» ФСБ вот-вот обещала из Хабаровска привезти. И хотя видеокамеры не спасут ни от штурма, ни от скрытого проникновения на завод, ясно было, что они очень и очень его затрудняют. Особенно если пообещать расстреливать по пятьдесят заложников за каждое нарушение периметра.