– Джайна?
В усталом голосе Кейлека слышалась боль, тревога и сердечная теплота. Узнав ее, он бросился к ней. Песок позади громко захрустел под его сапогами.
Повернувшись к нему, Джайна сквозь застилавшие глаза слезы увидела, что Кейлек зажимает ладонью бок, хотя крови на его одежде не было. Он побледнел, выглядел жутко усталым, однако нашел в себе силы, слегка прихрамывая, побежать к ней. Приблизившись, он разглядел, как она изменилась, и от изумления его брови дрогнули, поползли вверх.
Как раз в тот момент, когда он подбежал к ней, колени Джайны подогнулись, но Кейлек подхватил ее, поднял, прижал к груди. Руки словно бы сами собой крепко обхватили его шею, и Джайна уткнулась носом в его плечо. Еще крепче стиснув Джайну в объятиях, Кейлек погладил ее по голове, прильнул щекой к побелевшим волосам. Долго молчали они, обнимая друг друга. Мало-помалу Джайне сделалось легче.
– Все погибло, – пробормотала она. От боли и потрясения голос прозвучал глухо, с явственной хрипотцой. – Все погибло – весь город, все до одного… Мы дрались изо всех сил, мы дрались отважно, и мы победили, Кейлек, мы победили…
Нет, он не пытался утешить ее словами – просто стиснул в объятиях еще крепче. Слов, что могли бы принести утешение, не существовало ни в одном языке на всем свете, и Джайна была рада, что он понимает это.
– Мое королевство… и все генералы… и Тяжкобой, и Тирис’алан, и Обри, и Ронин… о, Свет милосердный, Ронин… Зачем он сделал это, Кейлек, зачем? Зачем он спас мою жизнь? Ведь это я, я во всем виновата!
Вот теперь Кейлек, слегка отстранившись, чтоб пристально взглянуть ей в глаза, заговорил.
– Нет, – резко, решительно сказал он. – Нет, Джайна. Твоей вины во всем этом нет, и даже не смей винить себя в чем-либо. Если уж тут кто и виноват, то только я, упустивший это проклятое Радужное Средоточие из-под самого носа. Ну, а взрыв… с этим ты ничего поделать не могла. С таким справиться никому не под силу. Взрыв мана-бомбы, заряженной энергией Радужного Средоточия… Я находился от него дальше многих – и то был отброшен в море, как воробей. Ты не могла сделать ничего. Да и любой другой не смог бы.
Осторожно поставив ее на ноги, Кейлек крепко сжал ее руки. Джайна вцепилась в его сильную ладонь, будто в спасательный круг. Возможно, так оно и было. По крайней мере, она поняла, что должна сделать.
– Я должна вернуться в город, – глухо проговорила она. – Кто-нибудь… мог остаться в живых. Быть может, я смогу им чем-то помочь.
Синие глаза Кейлека округлились от изумления.
– Джайна, прошу тебя, не надо. Сейчас там опасно.
– Опасно?! – вспылила Джайна, высвободив руки из его пальцев и отшатнувшись назад. – Опасно?! Но как я могу оставаться в безопасности, Кейлек? Терамор… Терамор был моим королевством. И все эти люди были моим народом. Мой долг – проверить, нельзя ли им хоть чем-то помочь!
– Джайна, – умоляюще заговорил Кейлек, шагнув к ней, – теперь это место насквозь пропитано магической энергией. Да, ты успела спастись, но взрыв зацепил и тебя…
Казалось, душевная боль, охватившая Джайну, куда мучительнее, страшнее страданий тела.
– Да? – зарычала она. – Чем же он повредил мне, Кейлек?
Секунду помедлив, Кейлек предельно спокойно ответил:
– Твои волосы побелели. Осталась только одна золотистая прядь. Твои глаза… тоже мерцают белым.
Джайна похолодела. Если взрыв вызвал столь очевидные внешние изменения, какими же могут оказаться иные, недоступные взгляду? Невольно схватившись за сердце, Джайна что есть сил прижала ладонь к груди, будто это каким-то непостижимым образом могло унять, успокоить невыносимую боль.
– Я понимаю, как тебе хочется сделать хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, да предпринять, – продолжал Кейлек. – Но можно же поступить иначе. Джайна, там, в городе, не осталось ни одной живой души. Ради чего подвергать себя новому риску? Мы можем вернуться позже, когда опасность минует, и…
– Здесь нет никаких «мы», Кейлек, – с горечью сказала Джайна.
Обида, отразившаяся на его прекрасном лице, усугубила боль в сердце, но теперь Джайна была ей рада. Страдания. Только собственные страдания способны приглушить, утолить иные муки, причиняемые осознанием жуткого факта – того обстоятельства, что из всех живых душ, явившихся в Терамор, ей на помощь, осталась в живых только она одна. Жестокая, всепоглощающая очистительная боль – вот то, что ей сейчас нужно.
– Есть только я, – продолжала она, – мои решения, моя вина перед всеми, кто остался там. Я собираюсь проверить, не смогу ли хоть что-нибудь сделать, не смогу ли спасти хоть одну жизнь. И сделаю это одна. Как всегда. Не смей следовать за мной.
Быстро сотворив заклинание телепортации, Джайна услышала за спиной его зов, но заставила себя сдержать слезы.
Они причиняют бо2льшую боль, если держать их в себе.
Отправляясь в Терамор, Джайна думала, будто вполне готова к тому, что увидит. Увы, она жестоко ошибалась. Ничто на свете не в силах подготовить здравый ум к тому, что сотворил с городом взрыв мана-бомбы.
Первой на глаза попалась ее башня – вернее, место, где еще вчера стояла ее башня. Прекрасное белокаменное строение, и обширная библиотека, и маленькая уютная гостиная – все это исчезло, как не бывало. Осталась лишь дымящаяся воронка, пугающе напоминавшая ту, что до сих пор зияла среди предгорий Хилсбрада, на берегу озера Лордамер. Вот только та брешь в земле была оставлена городом, отправившимся на войну, а эта являла собою итог отчаянной попытки Ронина предотвратить катастрофу. Попытки, стоившей ему жизни…
Смерть окружала Джайну со всех сторон, обволакивала, ошеломляла. Смерть чувствовалась в силуэтах опустевших домов, ни один из которых не остался нетронутым. Смерть чувствовалась в земле под ногами, и в грохочущем, буйном небе над головой. И, уж конечно, явственнее всего смерть чувствовалась в телах погибших, распростертых там, где застал их взрыв.
Целители покоились рядом с теми, кто нуждался в их помощи, так и не сняв рук с пациентов. Всадники и в смерти не расстались с лошадьми. Солдаты погибли, не успев обнажить оружия – столь неожиданен и неотвратим оказался удар. Насыщенный магией воздух потрескивал, шипел, гудел, поднимая дыбом побелевшие волосы. Двигаясь, точно сомнамбула, осторожно переставляя ноги, Джайна шла по развалинам собственной жизни. Шла и со странной безмятежностью окидывала взглядом все, что взрыв разбросал по земле. Вон там – щетка для волос, а там – оторванная рука… а здесь, у края воронки, трепещет на ветру россыпь книжных страниц. Джайна машинально нагнулась, чтоб подобрать их, но одну из страниц взрыв мана-бомбы изменил столь основательно, что бумага рассыпалась в прах при первом же прикосновении. У арсенала лежал в луже крови один из солдат, а в трех шагах от него, на уровне глаз, парил в воздухе другой. Из пробоины в его латах лениво струились вверх замерзшие капельки алой жидкости.
Вдруг под ногу подвернулось что-то мягкое. Поспешно отпрянув назад, Джайна опустила взгляд. На земле, у самых ног, лежало тельце крысы, мерцавшее неярким пурпурным светом. В пасти зверька до сих пор был зажат кусочек совершенно обычного, вполне съедобного на вид сыра. Да, Кейлек предупреждал: такого взрыва не пережить никому. По-видимому, даже крысам…
Джайна покачала головой. Нет. Нет, хоть кто-то да должен, обязан был уцелеть. Не может же эта бомба губить всё и вся!
С мрачной решимостью она шла вперед, а где могла – разбирала завалы, надеясь услышать сквозь гул и треск в расколотом небе зовущий на помощь голос. Таким образом она отыскала Страдалицу, лежавшую поверх тела орка, очевидно, ею же и убитого. Склонившись над павшей воительницей, Джайна смахнула с ее лица пряди длинных темно-синих волос… и ахнула: волосы треснули, рассыпались на мелкие осколки, будто тонкие стеклянные нити. Страдалица погибла с мечом в руке и с тем самым, издавна знакомым мрачным выражением на лице. Погибла так же, как и жила, защищая Джайну и Терамор.
Притупленная ужасом, боль в сердце зашевелилась, дала почувствовать себя вновь, будто онемевшая во сне рука. Стараясь не думать о ней, Джайна двинулась дальше. Вот и они, дорогие друзья, Обри и Маркус Джонатан, Тирис’алан и оба дворфа. А вон, поперек конька проломленной крыши – тело лейтенанта Адена. Взрыв сделал его сверкающие латы пурпурно-черными.
Внезапно в голове прояснилось, точно Джайна разом пришла в себя и вновь начала мыслить рационально.
«Остановись. Прекрати. Кейлек был прав. Уходи, Джайна. Ты видела довольно. Теперь ты точно знаешь: живых здесь нет. Уходи же, да поскорее, не то увидишь слишком много».
Но Джайна не могла уйти. Страдалица найдена, теперь нужно отыскать остальных. Где Тервош, что так долго был ей другом? Где стражник Байрон, где жрец Аллен Брайт, где хозяйка таверны Джанин, наотрез отказавшаяся покинуть город? Где они все? И где же…
С первого взгляда тело казалось детским – тем-то и привлекло внимание Джайны. Детей из Терамора эвакуировали всех до одного. Кто это может быть?
В следующий миг ей все сделалось ясно.
Едва дыша, при всем желании не в силах отвести взгляд в сторону, Джайна замерла на месте, а затем ноги сами собой, шаг за шагом, как деревянные, понесли ее к мертвому телу.
Киннди лежала ничком в недвижной луже собственной крови. При виде алых клякс, запекшихся в ее волосах, Джайне отчаянно захотелось плюхнуть ученицу в ванну, помочь ей отмыться дочиста, переодеть в свежие, новые одеяния мага…
Упав на колени, она взяла девочку за плечо, чтобы перевернуть ее на спину… и тело Киннди рассыпалось, превратившись в блестящую пурпурную пыль.
И тогда Джайна закричала.
Пронзительно завопила от ужаса, лихорадочно сгребая с земли мелкий кристаллический порошок – все, что осталось от умной, веселой, полной жизни молодой гномки. Завыла от скорби, от горечи утраты, от чувства собственной вины, а больше всего – от ярости. От ярости на Орду. От ярости на Гарроша и всех, кто следовал за ним. От ярости на Бейна Кровавое Копыто, который предостерег ее, однако позволил всему этому произойти. А может, даже знал, что произойдет?