– Но ты все в той же растерянности, что и с самого начала, – заметила Алагоса.
В ее голосе не слышалось ни намека на упрек – одна только скорбь, и все же ее слова ранили в самое сердце. Она была права.
– Оно было в Тераморе, – сказал Калесгос. – Взрыв его не повредил. Но кто-то снова стащил его. И я уверен, что это – дело рук Орды.
– А вот я так не думаю. По-моему, оно в руках Джайны Праудмур. Ты говорил, она добралась до Терамора первой, а к тому времени, как там появился ты, Радужное Средоточие исчезло.
Кейлек был поражен – и не столько этими словами, сколько совсем иным. Обвинение, пусть высказанное мягко, но от того не менее ошеломляющее, прозвучало из уст Киригосы. До этой минуты она держалась позади и молча слушала, но теперь выступила вперед.
– Но Джайна помогла мне его отыскать, – возразил Калесгос. – Она еще до… одним словом, заранее знала, какое разорение оно может причинить. Зачем ей теперь забирать его, не сказав мне ни слова?
– Возможно, она не верит, что ты сумеешь его сохранить, – сказала Кири. И вновь ни в ее голосе, ни даже во взгляде не чувствовалось ни намека на упрек, однако слова ее жалили, будто нож. – А может, замышляет использовать его против Орды.
– Но Джайна никогда не…
– Что она сделает, а чего – нет, об этом ты судить не можешь, – оборвала его Киригоса. – Она – человек, Кейлек, а ты – нет. Ее королевство стерто с карты мира, будто залитое чернилами. Она – великий маг, а Радужное Средоточие – то самое орудие, что погубило ее народ – было с ней рядом. Значит, этого варианта тоже нельзя сбрасывать со счетов. Его тоже нужно учесть. И приготовиться. Если Радужное Средоточие у нее, мы должны это выяснить и забрать его назад. Любой ценой. Реликвия принадлежит нам, и немало пролитой крови – на нашей совести. Мы не должны допустить, чтоб силой Радужного Средоточия снова воспользовались ради убийства.
Логика Киригосы была безупречна. Кейлеку сразу же вспомнилась ярость и горе Джайны в тот миг, когда она телепортировалась прочь. Вдобавок, на нее повлияла высвобожденная взрывом чародейская энергия. Выбелила волосы, зажгла огонек в глазах… а если такое произошло с ее внешностью, как же могла измениться она сама?
– Я отыщу Радужное Средоточие, – мрачно сказал он. – У кого бы оно ни было – у Гарроша или у Джайны.
Кири задумалась, бросила взгляд на Тералигоса.
– Возможно, нескольким из нас лучше присоединиться к поискам.
Кейлек едва сдержал рвущуюся с языка гневную отповедь. Кири всю жизнь была его лучшей подругой, пусть и не кровной родней, но сестрой по духу. Возлагая вину на Джайну, она вовсе не хотела причинить ему боль, нет, она просто тревожилась, как бы чувства к Джайне Праудмур не помешали ему выполнить долг перед стаей. Зная вожака, она понимала: если что-то пойдет не так, он, Кейлек, никогда не простит себе этого.
– Благодарю, – сказал он. – Я понимаю, твои слова продиктованы одной лишь заботой о благе нашего народа. Прошу, поверь: я тоже забочусь только о нем. Я вполне могу – и должен – уладить все это сам.
Сказал – и замер в ожидании. Если возникнут возражения, он будет вынужден подчиниться желанию стаи – тем более, что его действия в одиночку от безупречности далеки.
По счастью, большинство синих мнения Кири не поддержало. Очевидно, потому, что не сочли Джайну, одного-единственного человека, серьезной угрозой. Разглядеть исключительный дар и способности леди Праудмур оказалось под силу лишь Киригосе, оттого драконица и не пошла на поводу у остальных.
– Значит, решено, – подытожил Кейлек. – Больше я вас не подведу.
Голос его звучал твердо, но в глубине души Калесгос отчаянно надеялся, что прав он, а не Кири. Если он ошибается… новых потрясений раненый мир не перенесет.
Не столь уж давно бывший вождь Орды устроил большое празднество в честь возвращения из Нордскола ветеранов, бившихся против Артаса и воевавших в Войне за Нексус. Великолепное шествие через ликующий Оргриммар Гаррош помнил прекрасно: он сам это и предложил. На этом-то празднестве Тралл и оказал Гаррошу честь – вручил ему оружие отца, ныне надежно висевшее за широкой спиной.
В тех войнах Гаррош дрался на славу и был этим очень горд, но еще больше гордился свершениями в крепости Северной Стражи и в Тераморе. Там, в Нордсколе, часть победы принадлежала Альянсу. При одной мысли об этом сердце переполняла ненависть, жгучая, как раскаленные угли. Теперь же – другое дело. Теперь все идет как до2лжно. Теперь Орда бьется с Альянсом. Эту войну Тралл мог бы начать и собственной властью, да слишком уж присмирел, поддавшись на уговоры светловолосой женщины-мага. Присмирел, и вместо этого начал бороться за «мир», какой уж возможен меж орками и их бывшими угнетателями. Гаррош же решил стать для Альянса тем же, кем Громмаш Адский Крик был для демонов. Убив Маннорота, отец сбросил оковы рабского повиновения этим нечистым тварям, а он, его сын, стряхнет с себя более тонкие, незримые цепи «мира» с Альянсом. Гаррош не сомневался: в конце концов его сторону примут даже упрямцы Бейн и Вол’джин, и вот тогда-то и наступит мир – настоящий, купленный кровью и кровью скрепленный. Мир на условиях Орды.
Посему он распорядился, чтоб это празднество, этот триумфальный вход победителей в столицу Орды, посрамило парад, устроенный Траллом, по всем статьям. Нет, шествие да какой-то там пир – это далеко не все! По приказу Гарроша праздник продлится целых шесть дней. Бои ящеров на арене! Состязания в воинском мастерстве и увесистые кошельки в награду величайшим бойцам Орды! Пиршество за пиршеством под звуки лок’трас и лок’ваднодс, а улицы потекут реками доброго орочьего грога!
В сопровождении свиты шествуя к воротам Оргриммара, Гаррош с удовлетворением отметил, что огромная ликующая толпа не расступается перед ним. Множество глоток принялись раз за разом выкрикивать его имя, пока оно не загремело, как гром. Упиваясь своим торжеством, Гаррош в восторге взглянул на Малкорока.
– Гар-рош! Гар-рош! Гар-рош! Гар-рош!!!
– Они так любят тебя, мой вождь, что не хотят пропускать! – заорал Малкорок, перекрикивая шум. – Расскажи им о своей победе! Они хотят услышать о ней из твоих собственных уст!
Гаррош еще раз окинул взглядом толпу.
– Так вы хотите услышать, что я скажу?! – проорал он.
Невероятно, однако толпа взревела громче прежнего. Гаррош улыбнулся еще шире и взмахнул рукой, требуя тишины.
– Соплеменники! Братья! Вам, благословеннейшим из орков, выпало жить в исторические времена. Во времена, когда я, Гаррош Адский Крик, готов подчинить Орде весь Калимдор. Человеческая зараза, пустившая нечистые корни в Тераморе, начисто изведена мощью темной магии. Их больше нет! Довольно Джайне Праудмур подрывать наше мужество вкрадчивыми речами о мире. Речи ее пропали впустую, и теперь она со своим королевством обращена в пыль. Но это еще не все. Этого мало. За Терамором настанет черед ночных эльфов. Долго они отказывали нам в простых жизненных нуждах. Мы возьмем себе и их города, и их жизни, а те немногие, кого пощадим, пусть бегут в Восточные Королевства. Я, Гаррош, втопчу их в грязь, заставлю молить о скудной еде и ночлеге, а их богатства пущу на пользу Орде. Непобедимые линкоры Орды отрезали их города от помощи, и когда мы приготовимся к вторжению, они падут перед нами, как сноп пшеницы под серпом жнеца!
Ликующие крики, хохот, гром аплодисментов вскоре сменились спонтанным, но единодушным кличем, порожденным его речью:
– Смерь Альянсу! Смерть Альянсу! Смерть Альянсу!!!
Бейн устроился у стола в углу грязной и темной таверны в Колючем Холме. Дневной свет, проникавший внутрь из-за двери, помещения почти не освещал – разве что являл взору клубившиеся в воздухе облака пыли. Пиво здесь подавали скверное, а кормили еще хуже. Всего в паре миль к северу он наслаждался бы роскошными яствами, каких в жизни не пробовал, но предпочел удовольствоваться малым и ничуть о том не жалел.
Гаррош запретил армии расходиться. Всем воинам Орды надлежало оставаться в Дуротаре, однако пригласить Бейна на оргриммарские пиршества вождь позабыл. Сия «забывчивость» являлась неприкрытым оскорблением, а Бейн был достаточно умен, чтоб это понимать. И, понимая это, благодарил судьбу. Пожалуй, вынужденный еще хоть минуту выслушивать славословия Гаррошу, подвергшему Орду ненужной опасности и совершившему массовое убийство самого подлого, трусливого толка, он не сдержался бы и бросил этому зеленокожему дурню вызов. А, сделай он это, кто бы ни уцелел в поединке, проигравшей стороной окажется вся Орда.
Подобные мрачные мысли одолевали не его одного. Цедя скверное пиво, он не сводил глаз с двери. Входящие таурены кивали Бейну и тоже усаживались за столы. Со временем через порог переступил Вол’джин. Нет, тролль не подсел к нему, однако встретился с ним взглядом. Тут Бейн, к немалому своему удивлению, увидел в дверях малиновые с золотом одеяния син’дорай, а за ними – полуистлевшие лохмотья Отрекшихся, и воспрянул душой. Другие видели то же, что видел он, и чувствовали то же самое. Быть может, способ положить конец безумствам Гарроша, пока за них не поплатилась вся Орда, все же найдется?
Пропитанный солью прибрежный воздух содрогался от громкого шума. Шум, начавшийся два дня назад, едва ушей Вариана достигла весть о падении Терамора, не смолкал ни на миг и не смолкнет, пока дело не будет доведено до конца. То были звуки лихорадочной деятельности – жужжание вгрызающихся в доски пил, стук молотков по гвоздям, лязг собираемых механизмов. Во всю эту индустриальную какофонию вплетались хриплые, резкие голоса дворфов и жизнерадостные восклицания гномов.
Ни один из жителей Штормграда на шум не жаловался. Этот шум был гласом надежды. Этот шум означал, что одним, пусть смертоносным, но небывало трусливым ударом Альянс не сломить.
Стоя бок о бок на крепостной стене, Бролл Медвежья Шкура, Вариан и Андуин смотрели вниз, в гавань. Занималась утренняя заря, неспешно поднимавшиеся над громадами новых судов паруса розовели в лучах выглянувшего из-за горизонта солнца.