В действительности жители Ньягронга не были такими уж головорезами. Дело было в том, что люди из Деге убивали множество местных жителей, и в сердцах ньягронгцев раз и навсегда поселилась ненависть ко всему, что так или иначе связано с Деге. Поэтому засада, в которую попал Джампел, была лишь одним из многих столкновений в затянувшемся конфликте между кланами этих двух регионов Тибета.
Также следует упомянуть, что, торгуя табаком, люди из лабранга рисковали сыграть на руку китайцам, которые на каждом углу рассказывали, что в Тибете всю торговлю табаком и боеприпасами монополизировали монастыри, в то время как обычным тибетцем этим заниматься было запрещено. А Джампел как раз торговлей табаком и занимался. В те времена, если бы всплыла информация о том, что главным источником дохода монастыря является торговля табаком, разразился бы чудовищный скандал.
В те времена в Тибете ещё не было телефонной связи, поэтому для связи с внешним миром Ринпоче и другие обитатели лабранга полагались на нескольких посыльных, которые всю свою жизнь ездили по стране, передавая письма, депеши и посылки. Вернуться после долгой дороги рано утром в лабранг лишь для того, чтобы получить назначение тем же вечером отправиться в дорогу вновь, было для посыльного обычным делом.
У Чокьи Лодро была большая сумка серого цвета, в которой хранился тайный запас разнообразных средств для поддержания здоровья, например обшитая тёмно-зелёной материей кожаная шапка Лотера Вангпо. Цеджор рассказывал, что если Ринпоче простужался и у него начинался приступ насморка, то он доставал эту шапку и сильно тряс её до тех пор, пока из неё не вываливалось пару волосков. Он поджигал эти волоски и вдыхал дым. В этой сумке также хранился нестираный носовой платок Адзома Другпы, который тот всегда использовал после того, как вдыхал через нос какое-нибудь лекарство. Если Ринпоче заболевал, то отковыривал от этого платка пару крошек присохшей слизи и, нимало не брезгуя, употреблял их в качестве пилюль, а затем мог шлёпнуть платком по больному месту. Иногда он мог использовать для этого один из ремней Кхатога Ситу. Однако необходимо пояснить, что к подобным мерам Ринпоче прибегал лишь тогда, когда не помогали никакие обычные лекарства.
Таши Намгьял рассказывал, что однажды – вероятно, из-за нарушенной самайи – у Ринпоче случилось воспаление горла, настолько сильное, что он даже потерял голос. Шечен Рабджам, Дилго Кхьенце и его брат Сангье Ньенпа тогда жили в Дзонгсаре и, узнав, что Ринпоче заболел, сразу же начали выполнять пуджу Тары в комнате, где находилась статуя Дролмы Лунгтенмы (статуя Тары, делающая предсказания). Когда они не пришли на завтрак, Таши Намгьял принёс им перекусить и, пока разливал чай и раскладывал по тарелкам тибетский хлеб, невольно услышал их разговор. Они обсуждали болезнь Ринпоче и считали, что она может оказаться куда серьёзнее, чем кажется. Однако теперь, когда была проведена пуджа Тары, ему уже не должно стать хуже. Более того, судя по всему, благодаря их пудже статуя набрала ещё больше силы, и вскоре следует ожидать особых знаков.
Таши Намгьялу стало любопытно, действительно ли со статуей произошло что-то необычное, и он отправился взглянуть на неё. Он сразу заметил, что статуя стала ещё более величественной, – она вся светилась, как будто её окунули в резервуар с жидким золотом. Вскоре после этого Ринпоче полностью выздоровел, и его болезнь не привела ни к каким осложнениям.
Эту статую Тары до сих пор можно увидеть в монастыре Дзонгсар, однако Таши Намгьял говорил мне, что теперь она выглядит совсем не так, как в былые времена, и порой даже не верится, что это та же самая статуя.
Гонгна Тулку рассказывал мне, что члены клана Трепа Цанг подарили ему однажды длинный красный пояс, который раньше принадлежал Кхатогу Ситу. Трепа Цанг получил его, когда клан ещё поддерживал дружеские отношения с монастырём Кхатог. Взволнованный своим новым приобретением, Гонгна Тулку не смог удержаться от того, чтобы не похвастаться Ринпоче, и тут же помчался к его дому.
– Где пояс-то? – спросил его Ринпоче. – Дай-ка поскорее на него взглянуть! Нужно убедиться, что он действительно принадлежал Кхатогу Ситу.
Гонгна Тулку передал Ринпоче пояс, и тот тщательно его изучил, даже понюхал.
– Да! Это действительно запах Ринпоче. И знаешь что? Мне этот пояс действительно пригодится, а тебе от него едва ли будет какой-то прок.
За изголовьем своей кровати Ринпоче хранил деревянные сундуки. Он попросил Гонгна Тулку открыть один из них и положить пояс рядом с портретом Кхатога Ситу. Тот так и сделал, и выяснилось, что пояс идеально уместился в указанном месте. После этого Ринпоче собственноручно закрыл сундук на ключ.
– И я не смог ему ничего возразить, – с печалью в голосе завершил свой рассказ Гонгна Тулку.
Через год после того, как был достроен новый дом лабранга, умер один из жителей деревни. Его тело в соответствии с обычаями отнесли на кладбище, и сразу же после этого по деревне поползли слухи, что стервятники даже не тронули плоть и что труп начал снова ходить. Людей объял настоящий ужас. Дни шли, а в деревне говорили лишь об этом трупе, о том, что в него вселился злой дух.
Эти слухи обеспокоили даже Ринпоче. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что, отправившись в очередной раз ночью на улицу справить малую нужду, он позвал с собой помощника с фонарём, а чтобы тот не нарушал подобающего такому процессу уединения, Ринпоче попросил его посветить, но самому при этом отвернуться.
Чтобы слегка приободрить Ринпоче и отвлечь от мрачных опасений, Чоклинг Ринпоче решил его развеселить. Он отковырял от порога своего дома увесистый кирпич и показал Ринпоче:
– Теперь-то мы в полной безопасности. Смотри, какой у меня кирпич!
– Кирпич? – неуверенно переспросил Ринпоче. – Как же защитит нас от злого духа обычный кирпич?
– А он если сунется, я как тресну ему кирпичом! – пообещал Чоклинг Ринпоче.
Тут Ринпоче начал хохотать, да так, что никак не мог остановиться. Его так развеселила шутка Чоклинга Ринпоче, что он с тех пор всем рассказывал про этот разговор, каждый раз заливаясь смехом: «Нет, ну вы можете себе это представить?! Наш Чоклинг Тулку всегда готов к решающей битве со злом! Если на нас вдруг нападут злые духи, он враз их всех сокрушит своим… кирпичом! А-ха-ха!».
7. Летний походный лагерь
Когда в долинах вокруг монастыря Дзонгсар начинала зеленеть трава, Ринпоче и его помощники по своему обычаю начинали собираться в летний поход. Ринпоче любил походы и пикники. Он ставил палатку ниже Дзонгсар Таши Лхаце, около леса на другой стороне от Буйо, и оставался там по две недели. Даже если снова начинал идти снег и его палатку прилично засыпало, он всё равно предпочитал не возвращаться в монастырь.
Из Таши Лхаце Ринпоче мог отправиться к горе Пхума, а оттуда в Допу, где к его отряду присоединялось множество новых людей, порой так много, что приходилось разбивать палатку гораздо большего размера. Из Допу Ринпоче отправлялся через перевал в Сенгур Юцо, а затем через ещё один перевал в Пема Шелпхуг, где оставался около двадцати дней, чтобы приготовить торма и сделать другие приготовления. Иногда он мог провести целый месяц в одной из здешних пещер, в то время как все его спутники жили в походной кухне чуть ниже по склону. И поскольку от воды из ручьёв со склонов Пема Шелпхуг Ринпоче становилось плохо, то помощникам приходилось ходить за водой к самому подножию горы.
Это может показаться странным, но Ринпоче довольно серьёзно относился к страшным и необычным историям и часто искренне принимал их за чистую монету. А подобных историй в Тибете всегда было предостаточно. Например, ходила байка об одной старухе, которой во сне куница откусила нос. Этот вид куницы в Деге называют тилей.
Однажды, находясь в летнем походном лагере в Допу, Ринпоче заметил, что пропал матерчатый полог, закрывавший одно из окон палатки. Он спросил одного из помощников, который как раз в этот момент принёс ему чай, что случилось с пологом. Тот ответил, что, скорее всего, полог сорвало и унесло ветром. Ринпоче тут же потребовал, чтобы окно безотлагательно завесили новым пологом. Пришёл Чагдзо с куском плотной материи и закрепил на окне новый полог смесью клея из муки и отвердителя. Примерно через час Ринпоче решил проверить, как идут дела с ремонтом окна, и, потыкав палочкой в место склейки, выяснил, что состав до сих пор не затвердел.
– Ну, хоть к ночи-то затвердеет? – с надеждой спросил он.
– Зависит от отвердителя. Может потребоваться много времени, чтобы клей полностью засох, – заметил Дилго Кхьенце. – Может, день, а то и два. А может и вообще не засохнуть. Да какая, в конце концов, разница?
– Как какая? – Ринпоче был явно сильно обеспокоен. – А если, пока я буду спать, через неприкрытое окно пролезет тилей и отгрызёт мне нос? Видел, сколько их тут шныряет вокруг? Что я буду делать, если они оставят меня без носа?!
Ринпоче казался не на шутку встревоженным.
– Тулку Салга считает, что клей может вообще не засохнуть! – сказал он своим помощникам. – Разведите костёр и прогревайте шов головнёй – делайте что хотите, но чтобы к ночи клей высох и полог крепко держался на своём месте!
В такие моменты порой начинало казаться, что у Ринпоче начинается слабоумие.
Как-то раз во время одного летнего похода Маркхам Гьялсе Тулку и предыдущий Нетен Чоклинг отправились на прогулку по окрестностям. Неожиданно их нагнали все остальные тулку. Все они казались обеспокоенными.
– Видели маленькую палатку в лесу? – взволнованно спросили они у Маркхама Гьялсе и Нетена Чоклинга, указывая пальцами в сторону ближайшей чащи. – В ней кто-то есть! Он фыркает и рычит, вот так – б-р-р-р-р, ф-р-р-р-р-р! Мы рискнули заглянуть внутрь – и, похоже, это Кхенпо Драяб Лодро из Дзонгсара. Когда он вот так идёт вразнос, то становится совершенно безумным! А может, это просто какой-то чокнутый бродяга. В общем, кто бы это ни был, он лежит там, в палатке, связанный, поскольку у него вышла ссора с самим Ринпоче. Говорят даже, что он успел кого-то поколотить! А сейчас он совсем ополоумел! Судя по звукам, раздающимся из палатки, этот псих пытается освободиться от верёвок, и похоже, что он в