ции и установил в ней несколько статуй. В один из последних своих визитов Чогден и Таши Намгьял, которые были его спутниками, совершили церемонию освящения.
Накануне церемонии, после того как всё уже было подготовлено, а ваджра с дхарани-нитью была установлена перед статуей Минлинга Дуртро Лхамо, кто-то заметил, что ваджра уже не стоит перед статуей, а находится у неё в руке. Подобное могло произойти лишь в одном случае – если бы статуя сама взяла ваджру. Никто не мог представить, что ваджра могла сама случайно «упасть» в руку статуи снизу вверх.
– Оставьте всё как есть, – сказал Ринпоче. – Мы проведём церемонию освящения завтра, как и планировали, и будем повторять её снова и снова, пока Дуртро Лхамо не выпустит ваджру из руки.
Им пришлось повторять церемонию три дня подряд. Когда они пришли в пещеру на утро четвёртого дня, ваджра с дхарани-нитью была на своём старом месте, и все участники этой церемонии были твёрдо уверены, что за это время ваджры не касалась рука человека.
– Освящение свершилось, – сказал собравшимся Ринпоче.
Несмотря на то что Ринпоче обновил внутренний интерьер пещеры и вдохнул новую жизнь в символ силы этого места, он после этого посетил Кармо Тагцанг лишь однажды – незадолго до печально известных геополитических потрясений в Тибете, – чтобы освятить остальные статуи.
8. Повеления духам
Однажды Чокьи Лодро вызвал Гонгна Тулку и дал ему четыре китайские монеты, немного ячменя и свиток, исписанный крупным почерком, который был завёрнут в белый хадак.
– Вот что, – начал Ринпоче. – Возьми-ка это письмо и прикрепи его к стене Гьялкханг Шугдена.
– Ла со! – ответил Гонгна Тулку.
По дороге в Гьялкханг Гонгна Тулку остановился в лабранге Гонгна и, осмотрев свои вещи, обнаружил, что узел хадака сильно ослаб; ему стало любопытно, и он без труда смог достать свиток и прочитать само послание, которое было запечатано личной печатью Ринпоче и содержало такое повеление: «В наш монастырь приедет Дунгсе из Миндроллинга. Злой дух, не причиняй ему вреда!».
Гонгна Тулку осторожно упаковал свиток обратно в хадак, не развязывая узла, и продолжил свой путь в Гьялкханг. Смотритель храма впустил его внутрь, и когда Гонгна Тулку прикреплял письмо к стене, то заметил, что на ней уже висит шесть или семь точно таких же свитков, завёрнутых в хадаки. «Ага, – догадался он. – Каждый раз, когда в монастырь приезжает высокопоставленный лама, Ринпоче отправляет сюда вот такое повеление и сопутствующее подношение».
Через несколько недель монастырь Дзонгсар ожидал уже других гостей – Дзогчена Ринпоче и его спутников, среди которых были Лама Йишин Норбу и Кхенпо Гонри. Это был их первый визит в монастырь Дзонгсар. Сразу по прибытии Дзогчен Ринпоче направился в лабранг поприветствовать Чокьи Лодро. Пока они разговаривали, Друнгьиг заварил им чай и наложил в тарелки рис с шафраном. Как только Дзогчен Ринпоче удалился в дом Лхасара, где остановился на время своего визита, Друнгьиг встретился с Сопой, чагдзо монастыря Дзогчен. Друнгьиг Церинг был ответственным за то, чтобы гостям оказали достойный приём. Он собирался рассчитать количество еды так, чтобы её точно хватило на всех с запасом, и поэтому хотел узнать, сколько точно приехало народа. Было решено составить список всех гостей, и они с Сопой засели за работу.
Сопа диктовал имена, а Друнгьиг Церинг их аккуратно записывал, и вдруг во дворе появился очень странный человек. Волосы на его голове были спутаны, а одет он был лишь в чёрный кусок тряпки, обёрнутый вокруг бёдер. Он что-то лепетал, но смысл его слов было невозможно понять. Неожиданно во дворе раздались тревожные голоса – кто-то требовал принести санг и огня. Неужели кто-то заболел? Друнгьиг Церинг пошёл разузнать, что же такое случилось, и обнаружил в конюшне труп чёрной лошади из Серлинга, лежавший на полу. Ноги лошади уже затвердели из-за трупного окоченения. «Кто-то должен рассказать об этом Ринпоче», – подумал Друнгьиг Церинг и побежал к его дому.
– Вот проклятье! – воскликнул Ринпоче. – Я забыл послать ему письмо! Акха! Акха!
После того как Ринпоче закончил давать в Деге передачу цикла «Драгоценность учений терма», он отправился проводить друбчен Ваджрасаттвы в монастырь Миндроллинг. В этом ему помогал Дилго Кхьенце, который восседал рядом, на троне пониже. Ринпоче был ваджра-мастером друбчена, но иногда Дилго Кхьенце его подменял.
В один из дней пришли новости, что в долине напротив Буйо, ниже Пхумы, разбили палаточный лагерь люди из кланов Пангкар Цанг и Джаго Цанг. Эта новость сильно разозлила Ринпоче. С этого момента он перестал со всеми общаться, ограничиваясь лишь совместными ежедневными практиками. Это было довольно странно, поскольку Ринпоче принадлежал к такому типу людей, которые, когда гневаются, не уходят в себя, а наоборот, становятся более разговорчивыми. Когда Ринпоче «прорывало», его речь могла быть весьма и весьма колоритной. Дилго Кхьенце не стал особо раздумывать, что да почему, и просто по примеру Ринпоче сохранял молчание.
Буквально на следующий день без всякого предупреждения эти незваные гости под предводительством Ламы Пангкара Гонпо (который был одет как простой мирянин) проникли на территорию монастыря и направились прямо к гомпе, где проходил друбчен. Однако около самого входа толпа остановилась, поскольку один из стоявших на входе геко [монахи, следящие за порядком] стегнул прорывавшегося ко входу Пангкара Гонпо хлыстом. За это взбешённый Пангкар ударил монаха ножом. К счастью, монах был одет в несколько слоёв добротной одежды, и клинок ножа лишь поцарапал ему кожу. Но монах оказался не промах. Он тут же бросил кнут на землю и начал громко кричать, что Пангкар Гонпо собирается зарезать Дзонгсара Кхьенце Чокьи Лодро. Через мгновение отовсюду прибежали монахи из Дзонгсара, гурьбой навалились на Пангкара Гонпо и начали его бить.
Из тех, кто был в гомпе, никто не слышал, что происходит во дворе. Но все видели, что Ринпоче сильно раздражён. В конце первой сессии те, кто сидел недалеко от него, слышали, как он пробурчал себе под нос: «Вечно он лезет на рожон, не может по-другому!».
Дилго Кхьенце сидел и раздумывал о том, что могло стать причиной гнева Ринпоче, как вдруг тот резко встал и сказал:
– Тулку, принеси мне вон ту ваджру!
Дилго Кхьенце только и оставалось, что выполнить требование учителя.
Обычно в перерыве Ринпоче направлялся в сторону кухни, потому что это был единственный путь к туалету, расположенному в лабранге. Однако в тот день он пошёл совсем в другую сторону – по направлению к Гьялкхангу. Дилго Кхьенце сопровождал его, но был заметно напуган, и поэтому Ринпоче велел ему ждать у подножия лестницы к храму. Затем сам Ринпоче в одиночку вошёл в храм и закрыл за собой дверь. Дилго Кхьенце рассказывал, что даже с того места, где он стоял, были слышны раздававшиеся из храма звуки – трак-трак-трак-трак. Это Ринпоче крушил что-то внутри храма.
– Интересно, что же он там такое делает? – гадал Дилго Кхьенце. – Наверное, разбил одну из масок.
В конце концов за дверями раздался громкий крик Ринпоче:
– Это чтобы тебе больше неповадно было творить безобразия! – и сразу после этого послышались три особенно громких удара.
Через пару мгновений дверь раскрылась, и на улицу вышел довольный Ринпоче. На его лице сияла улыбка, и он выглядел вполне расслабленным.
– Мне пришлось это сделать, – объяснил он, не вдаваясь в особые подробности. – Иначе его было не приструнить.
Вот так Чокьи Лодро наказал гьялпо Шугдена.
Я потом специально интересовался у Пангкара Гонпо, действительно ли он ударил монаха ножом, и он признался, что собирался лишь припугнуть монаха и что у него и в мыслях не было доводить дело до кровопролития. Он также рассказал мне, что, когда завязалась серьёзная драка, ему удалось спрятаться в одной из палаток.
Джаго Намгьял Дордже и Джаго Тобден, которые прибыли в лагерь нападавших несколькими днями позже, также были вне себя от ярости.
– Мы слышали, что племянник Джаго Цанга ударил ножом геко монастыря Дзонгсар. Кто именно это был?
Пангкар Гонпо, который являлся племянником обоих новоприбывших, сделал вид, что ничего про это не знает. В результате всю вину свалили на другого племянника – Гесара. Его связали и выпороли, но, поскольку все понимали, что он не виноват, били его совсем не сильно. Позже Намгьял Дордже всё же выяснил, кто на самом деле виноват, и приказал своим слугам схватить Пангкара Гонпо. Но они так боялись этого драчуна, что никак не решались к нему подступиться. Им на помощь пришла жена Намгьяла Дордже Карма Цецо. Лишь у неё хватило храбрости связать Пангкара Гонпо, после чего уже все остальные стали выдвигать ему обвинения.
– Это ты был зачинщиком драки! Ты совершил гнусное преступление в святом месте, когда там шли учения и посвящения! И всё это ты сделал в присутствии такого великого мастера!
Тобден и Намгьял Дордже забрали у Пангкара Цанга его лучшую лошадь – ту самую, что обычно принимала участие в скачках, – привязали к ней хадаками дорогое ружьё и поднесли это Ринпоче с просьбой о прощении. Согласно воспоминаниям Таши Намгьяла, у людей из клана Джаго Цанг конфликт был не с Ринпоче, а с Чагдзо. Но справедливости ради надо сказать, что Таши Намгьял симпатизировал этому клану. Дилго Кхьенце много раз упоминал, что вывели они из себя как раз самого Ринпоче. В любом случае один из них точно был разгневан, поскольку на следующий день Чагдзо объявил, что Ринпоче не станет давать открытое для всех посвящение. По его словам, они опасались, что, если во время посвящения вновь возникнет потасовка, кто-нибудь может быть убит. Однако после длительных переговоров Ринпоче всё же согласился даровать посвящение.
Джаго Намгьял Дордже. Фото предоставлено Дордже Чагоцангом
Пангкар Гонпо был наказан – его заставили идти пешком с кандалами на руках от Дзонгсара до Деге Гончена. Эта история, возможно, выставляет Пангкара Гонпо не в лучшем свете, но в действительности он испытывал к Ринпоче искреннюю преданность.