– Вот те раз! – удивился тот. – И с чего это Ринпоче решил взять с собой такого типа, как ты? В монастыре Дзонгсар ведь множество достойных лам. Но в любом случае это приглашение раскрывает перед тобой множество возможностей, поэтому тебе, несомненно, нужно ехать.
Соседом по комнате Певара Тулку в монастыре Дзонгсар всегда был один и тот же монах. Он рассказал мне, что когда Певар Тулку собирался в дорогу, то выяснилось, что, в то время как его основное одеяние из шерсти выглядит вполне прилично, старая потрёпанная накидка совсем не подходит для такого визита. Тогда сосед по комнате одолжил ему накидку для «сакральных танцев», которая была сделана из мягкой индийской шерсти.
Когда они уже были неподалёку от монастыря Палпунг, в низине, где река становится шире и где поэтому все стирали свою одежду, Ринпоче и его отряд увидели группу встречающих, состоявшую из десяти или пятнадцати монахов Палпунга. Ринпоче ещё не мог разглядеть их лица и потому спросил у Певара Тулку, не видит ли он среди них Палпунга Онгена.
– Если он там, – прошептал Ринпоче, – тогда мне нужен особый хадак для подношения. Если же его нет, то можно обойтись обычным.
Поскольку Палпунга Онгена среди встречающих не оказалось, Ринпоче обменялся с ними обычными хадаками, и они все вместе отправились в монастырь.
Палпунг Ситу оставался после смерти в восточной комнате своего дома, поэтому людям из Деге Цанга и Ринпоче предоставили комнаты в том же крыле здания. Вскоре после того как Ринпоче устроился в своей комнате, по всему монастырю распространилась новость о прибытии Гьялвы Ринпоче. Певар Тулку и другие монахи никак не могли понять, что это был за лама. Это был пожилой тощий человек с острыми скулами, а голову его почти полностью скрывала накидка. Складывалось впечатление, что он прячется за спинами своих помощников. Сначала Певар Тулку подумал, что это может быть Карма Норбу, но, когда тот приблизился, он узнал в нём Друбванга Гьятрула[15]. Они обменялись с Ринпоче хадаками, соприкоснулись головами, а затем до самого заката по-дружески беседовали. Впрочем, никто понятия не имел, о чём была эта беседа.
На следующий день Ринпоче пришёл в комнату, где умер Палпунг Ситу. Его тело оставалось нетронутым с тех пор, как он умер: на нём было церемониальное монашеское одеяние, лицо было обращено на запад, правая рука была сложена в мудру Гуру Нангси Силнона. По свидетельству Певара Тулку, Ринпоче довольно долго пробыл рядом с кудунгом [тело ушедшего великого мастера] и прочитал множество молитв устремления.
Согласно традиции, на третий день нужно было вывести Палпунга Ринпоче из состояния самадхи. Сделать это попросили Ринпоче. Как и днём ранее, Ринпоче вошёл в комнату, где был кудунг, а Певар Тулку и другие помощники остались за дверью. Через некоторое время Ринпоче позвал Певара Тулку и попросил принести колокольчик и дамару, которые находились на столе сбоку трона. Поскольку на троне было расположено тело Палпунга Ситу, то Певару Тулку пришлось протиснуться между ним и столом, чтобы достать до стола и забрать предметы, которые просил Ринпоче. Затем Ринпоче сказал, что им следует вместе прочитать определённые молитвы, и в конце – молитву Хаягриве из соответствующей садханы. Довольно долго он играл на дамару и звенел колокольчиком, а потом начал петь ваджрную песню из того же текста. Когда он снова стал играть на дамару и звенеть колокольчиком, голова кудунга наклонилась вперёд, и это, по мнению Ринпоче, означало, что Палпунг Ситу вышел из состояния самадхи.
После того как они покинули дом Палпунга Ситу, Ринпоче попросил Певара Тулку, солпона и других помощников повторять молитвы устремления, поскольку, по его словам, в тот момент, когда мастер после смерти выходит из состояния самадхи, его благословения обладают наибольшей силой. Певар Тулку не рассказывал мне, какие он тогда читал молитвы, лишь упомянул, что делал это усердно, хотя и не мог зародить преданность к Палпунгу Ситу. Певар Тулку также рассказал мне, что спрашивал солпона о том, какие тот повторял молитвы. Солпон ответил, что молился о том, чтобы у него появилась возможность практиковать в уединённом ретрите, не обременяясь поддержкой родственников и противостоянием с недругами, а также о том, чтобы у него хватило духу сохранять решимость оставаться в уединении. Певар Тулку признался мне, что считает людей, подобных солпону, которые проводят много времени рядом с великими мастерами, способными развить особые непревзойдённые качества. Устремления солпона оказали на него глубокое впечатление. Что касается его самого, то, по его собственным словам, у него никогда не получалось зародить подобные устремления.
Бенчен Сангье Ньенпа (брат Дилго Кхьенце) рассказывал, что одним из симптомов болезни Палпунга Ситу были дрожь и сотрясание тела. Когда он рассказывал о болезни Палпунга Ситу, на его глазах появлялись слёзы. Но когда он рассказывал истории из его жизни, то был менее эмоционален.
Через какое-то время Сангье Ньенпа попросил кусок мыла, засучил рукава и стал мыть руки. Это означало, что пришло время подготовить кудунг к кремации. Ринпоче, Сангье Ньенпа и несколько младших лам монастыря вошли в комнату Палпунга Ситу, закрыли за собой дверь и приступили к украшению тела великого мастера символами самбхогакаи. Они не пригласили Певара Тулку, но он признался мне потом, что и сам не горел особым желанием в этом участвовать.
Затем Ринпоче вернулся в свою комнату с Певаром Тулку и помощниками. Там он сказал им:
– Эх! Сегодня я совершил действительно дикий поступок.
Выяснилось, что после того, как тело обтёрли китайским полотенцем луклон, Ринпоче втайне от всех спрятал его в своих одеяниях. Полотенце было влажным, и на нём виднелись капли крови, и Ринпоче велел Певару Тулку просушить его в прохладном месте.
Потом солпон принёс немного воды, которой омывали тело, и все сделали по глотку. Певару Тулку также предложили глотнуть этой воды, но он отказался, сославшись на то, что предпочитает просто добавить её к лекарствам, который регулярно принимает.
Кхьенце Ринпоче, его помощники и все монахи Дзонгсара выполняли практику друбчена Ваджрасаттвы традиции Миндроллинга, а в монастыре монахи выполняли длинную садхану Карма Камцанга «Океан добродетельных», а также совершали кудунгу множество подношений.
Двумя днями позже пожилой лама Доко Чулу попросил Ринпоче помолиться и благословить двух лошадей, которые собирались отправить в Цурпху в качестве подношения Гьялвангу Кармапе с просьбой прочесть для Палпунга Ситу молитвы посвящения. Доко Чулу хотел, чтобы Ринпоче своим благословением посодействовал тому, чтобы подношения были благополучно доставлены адресату. Ринпоче подошёл к окну, увидел на улице двух холёных лошадей и благословил их, бросив в их сторону немного риса.
Предшественник нынешнего Десятого Сангье Ньенпы Ринпоче регулярно присутствовал на передачах в монастыре Дзонгсар и, как правило, останавливался в доме своего младшего брата Дилго Кхьенце в Дилго Цанге. Прогуливаясь, он обычно совершал обход шедры Кхамдже, но не ограничивался лишь внутренним комплексом зданий, а выходил за внешнюю ограду и затем выполнял по сотне простираний у западных и восточных ворот, молясь, чтобы в будущем он тоже смог обучаться в такой же шедре. Однако, по словам Дилго Кхьенце, несмотря на свою преданность самому Ринпоче, Сангье Ньенпа ощущал более тесную связь с монастырём Палпунг.
Девятый Сангье Ньенпа был тулку линии камцанг кагью. Он был выдающимся учителем, а также усердным и упорным практикующим. Он построил огромное количество символов тела, речи и ума Будды, включая тысячу статуй. Когда он собирал священные субстанции, чтобы заполнить эти статуи, то обнаружил в доме своего брата большую деревянную часть от кровати Чокьи Лодро, которую при желании можно было использовать в качестве трона, добавив сзади спинку.
– Поскольку это можно считать частью трона Джамьянга Кхьенце и его перерождения, – заключил он, – то более драгоценного символа просто не найти! Я добавлю это как священную субстанцию в тысячи статуй Будды.
Так он и сделал – расщепил эту часть трона на тысячу небольших колышков и каждый использовал в качестве центральной опоры для отдельной статуи.
Восьмой Кхамтрул Донгью Ньима был великим ламой, который обладал очень высоким статусом, но я не знаю, обладал ли он реальной властью и пользовался ли реальным уважением. Поскольку он был ламой с высоким статусом, то по традиции мог посещать монастыри лишь в том случае, если получал официальное приглашение. В силу определённых причин Дзонгсар такого приглашения ему не высылал, но поскольку Кхамтрул Донгью Ньима очень хотел повстречаться с Чокьи Лодро, то он решил нарушить эту условность и приехал в монастырь без официального приглашения.
Он разработал чёткий план путешествия в Дзонгсар, но в последний момент непредвиденное препятствие помешало его отряду выдвинуться из Кхампа Гара в полном составе. Однако это досадное происшествие не остановила Кхамтрула Донгью Ньиму, и он, оставив своих спутников позади, всё же выехал в путь в сопровождении всего четырёх помощников – Ламы Дронгпы, Тогдена Аджама, Алонга и монаха по имени Нгагтен. Они отправились в дорогу инкогнито, переодевшись обычными мирянами. Им пришлось пойти на такие ухищрения потому, что в противном случае Кхамтрулу Донгью Ньиме пришлось бы заезжать во все монастыри, располагавшиеся на его пути, делая подношения, принимая подношения и так далее – другими словами, следовать всем обычаям, которые так часто создают массу дополнительных сложностей.
Кхамтрул Донгью Ньима и его небольшой отряд торопились – они хотели добраться до Дзонгсара засветло. Они разбили палаточный лагерь близ пастбища серых земель, в окружённой холмами долине в одном перевале от монастыря. На следующее утро, как только взошло солнце, Алонг, который раньше был монахом монастыря Дзонгсар, и его друг-мирянин выехали вперёд, чтобы согласовать с Чогденом прибытие всего отряда. Алонг получил строгое указание не рассказывать ни единому человеку в монастыре, кто возглавляет отряд путешественник