Сегодня я специально заехал к вам, чтобы признаться в этом, раскаяться и оставить это в прошлом. В учениях сказано, что, пока лама жив, лучше раскаяться перед ним лично. Вот, собственно, и всё, что я хотел вам сказать, Ринпоче, но я совершенно уверен, что вы и сами знаете, что у меня на уме.
– Конечно знаю! Как не знать? – мягко сказал Ринпоче. – У тебя нет никаких причин беспокоиться об этой ситуации.
В монастыре Кхатог Кхенпо Джорден был одним из двух величайших кхенпо своего поколения (другим был Кхенпо Нуден), он был учеником Кхенпо Кунпела. Услышав этот разговор, Цеджор убедился, что за Кхенпо не было никакой вины.
Я расспросил Цеджора, как выглядел Кхенпо Джорден, и Цеджор рассказал, что тот был довольно дородным монахом небольшого роста, голова его была брита налысо, а вся наружность указывала на сильный мужественный характер.
Затем я попросил Цеджора рассказать о Кхенпо Нудене. «Это был тощий старый монах со смуглой кожей, который носил шерстяной зен и шапку с козырьком, которую практически никогда не снимал».
Ринпоче любил поддразнивать Кхенпо Нудена. Тот был последователем школы ньингма, поэтому Ринпоче, общаясь с ним, позиционировал себя как убеждённого сакьяпу и безжалостно провоцировал его, постоянно выдвигая философские логические утверждения. Кхенпо попадался на эту удочку раз за разом и реагировал довольно эмоционально – вздымал руки в полном отчаянии, падал ниц и начинал причитать: «Нет, нет, всё не так! Совершенно не так!». Ринпоче это очень веселило, и он продолжал провоцировать Кхенпо в надежде, что тот сдастся и перестанет выдвигать логические опровержения. Тут Кхенпо обычно снимал свои шапку и накидку и начинал ходить по комнате туда-сюда, выверенно опровергая логические утверждения Ринпоче. Это могло продолжаться довольно долгое время. В конце концов Кхенпо заявлял, что окончательно выбился из сил, и частенько добавлял: «От этих дебатов нет ни малейшей пользы!». Затем он надевал накидку и шапку с козырьком и, не произнося больше не слова, усаживался на своё место.
Когда Кхенпо был в уединённом ретрите в Лха Чог Динге, который располагался как раз напротив Кармо Тагцанга, он писал Ринпоче письмо каждые два или три дня. Цеджор спросил как-то Ринпоче, что пишет Кхенпо, и тот показал ему письма. Из писем Цеджору стало известно, что Кхенпо снова и снова настоятельно уговаривал Ринпоче вступить в союз с духовной супругой, часто используя такие слова: «Вам никак не обойтись без духовной супруги, необходимо побыстрее жениться.
– Что мне на это ответить? – посоветовался с Цеджором Ринпоче.
Цеджор подумал минутку и сказал:
– Может, написать, что ему самому пора сделать то же самое? Пусть ищет супругу.
Ринпоче тут же написал ответ: «Что касается духовной супруги, то тебе самому следует побыстрее жениться на подходящей девушке. Ведь это, как известно, приносит огромную пользу».
После такого ответа Кхенпо затих, и Ринпоче больше не получал от него писем. Цеджор рассказывал, что, возможно, Кхенпо Нуден знал о препятствиях, с которыми встретится Ринпоче, и потому продолжал настаивать, чтобы тот вступил в духовный союз. Цеджор говорил мне, что точно не может сказать, насколько сведущим в Дхарме был Кхенпо Нуден, но нет никаких сомнений в том, что, в отличие от Кхенпо Джордена, он испытывал к Ринпоче искреннюю преданность. Ринпоче, бывало, говорил, что в школе сакья нет более великого учёного, чем Дешунг Тулку, а что касается школы ньингма, то непревзойдённым знатоком можно назвать Кхенпо Нудена.
Я не знаю, были ли у Кхьенце Чокьи Лодро другие супруги помимо Кхандро Церинг Чодрон. В те времена в Нангчене ходили слухи, что он может быть отцом Третьего Нетена Чоклинга. Но в действительности это невозможно, поскольку Ринпоче продолжал давать обеты бхикшу ещё долгое время после того, как тот родился. К тому же я ни разу не слышал даже слухов о том, чтобы он вступал в духовный союз в своей молодости.
Будучи навеселе, Чагдзо рассказывал Чоклингу Ринпоче о том, что после того, как Кхандро Церинг Чодрон была выбрана супругой Ринпоче, у него не осталось сомнений, что теперь со здоровьем Ринпоче будет всё в порядке. Однако чуть позже Ринпоче сильно заболел, и Чагдзо начал подумывать, что, возможно, супруга была выбрана неверно. Тогда он предложил Ринпоче свою собственную жену – Целу. Прошло совсем немного времени, и Ринпоче стало заметно лучше, ум его совершенно прояснился, и по этим признакам Чагдзо пришёл к выводу, что тот всё же «воспользовался помощью» Целу.
Большинство антикварных предметов, которые являлись собственностью лабранга, хранились на верхнем этаже, и когда я как-то раз решил их осмотреть, то обнаружил среди прочего смотанный кусок верёвки, сплетённой из женских волос, на котором был прикреплён ярлык с подписью, сделанной рукой Ринпоче: «Шнурок брахмана, сделанный из волос двух дакини. Освящён в соответствии с традицией во время посвящения Чакрасамвары, дарованного в Непале». Я считаю, что дакини, о которых идёт речь, – это Кхандро Церинг Чодрон и Целу.
Церинг Вангмо (Целу). Фото из личной коллекции Согьяла Ринпоче
Кхенпо Нгагчунг считал, что Целу является эманацией Ушнишавиджаи, а Кхандро – манифестацией Белой Тары (Йишин Кхорло). Кхенпо всегда был чрезвычайно добр к обеим девушкам. Он всегда усаживал их рядом и гладил по голове. Он называл их «мои доченьки».
Когда Ньошул Кхенпо был с визитом во Франции, я спросил его: «Дядюшка! Как же тут решить, была Целу дакини или нет?». «А что тут решать? – ответил он. – Я, например, ношу на шее шнурок из её волос. Она была не просто дакини, а особой дакини».
Сам я поначалу сомневался в этом, но Ньошул Кхенпо был поистине аутентичным мастером, и поэтому сейчас я думаю, что так оно и было – что Целу была особенной. Тем не менее до этого разговора с Кхеном Ринпоче я воспринимал Целу Лакар как совершенно обычную женщину. Когда я был в Тибете, то спросил Цеджора, что он думает по этому поводу, и тот ответил так: «Что тут думать?! Она была великая дакини, да и дело с концом!».
Как я слышал, когда Цеванг Палджор впервые встретил Целу, Ринпоче сказал ему, что пока тот не накопит сто миллионов повторений мантры Ваджракилаи, у него не будет достаточно силы и заслуги, чтобы удерживать под контролем её энергию. Цеванг Палджор принял слова Ринпоче на веру и усердно повторял указанную мантру день и ночь. Говорят, что он действительно повторил её сто миллионов раз. Сам он говорил, что не знает точно, сколько накопил повторений, поскольку, когда порвались его чётки, он потерял один из прикреплённых к ним счётчиков. Я поинтересовался у Таши Церинга, говорил ли Ринпоче Цевангу Палджору, что ему не удержать под контролем Целу, если тот не повторит мантру Ваджракилаи определённое количество раз, и Таши Намгьял это подтвердил.
Как-то раз я попросил Таши Намгьяла рассказать мне о том, как относились друг к другу Ринпоче и Кхандро, пока жили в Тибете. Он рассказал, что жили они в разных комнатах и никто точно не знал, встречаются ли они втайне от других. Днём, когда Ринпоче принимал посетителей, Кхандро не выходила из своей комнаты. После совместного обеда они также удалялись каждый в свою комнату. Иногда Кхандро приходила в комнаты Ринпоче или в зал для посвящений, куда другим без особого приглашения вход был обычно запрещён. Там она рисовала, делала чётки или играла на каком-нибудь инструменте – она тогда была ещё совсем молода и могла проводить время за подобными беззаботными детскими занятиями. Как-то раз она даже попросила у Ринпоче разрешения поиграть и порисовать на его половине во время устной передачи Кангьюра.
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро и Кхандро Церинг Чодрон. Фото предоставлено лабрангом Кхьенце
Когда они путешествовали, их кровать обычно устанавливали около центральных опор палатки. Чогден и Таши Намгьял обычно спали рядом с Ринпоче. Они потом рассказывали, что довольно долго настолько сильно волновались из-за того, что спят рядом со своим учителем, к которому чувствуют безграничную преданность, что часто вообще не могли уснуть. Лишь со временем они свыклись с этим и успокоились. Они ночевали в палатке Ринпоче довольно часто, когда он устраивал походы, чтобы полюбоваться окрестными пейзажами. Каждый раз, когда все ложились спать, они видели, что Ринпоче также ложится на своей кровати, но если кому-либо из них доводилось проснуться посреди ночи, то они замечали, что Ринпоче не спит и сидит в позе медитации. Никто точно не знал, какую именно практику он делал, но в тишине всегда было слышно, как клацали друг о друга бусины его чёток. Я, однако, совершенно уверен, что покой Таши Намгьяла мало что могло потревожить. Он всегда спал безмятежным сном младенца – путешествовал по стране сновидений, ворочаясь, сопя и попукивая.
Ринпоче всегда просыпался ещё до рассвета, и Таши Намгьял вставал вслед за ним. Одевшись, Ринпоче и Кхандро устраивались рядом на двух подушках в каком-нибудь спокойном месте, например под деревом или выступом скалы, и приступали к практике. Они не выполняли каких-то физических упражнений.
Пока они практиковали, Таши Намгьял и Чогден разбирали палатку и упаковывали все вещи. Затем подавали завтрак, и Кхандро частенько устраивалась со своей тарелкой, прислонившись спиной к свёрнутой палатке. Таши Намгьял и Чогден завтракали следом за Ринпоче и Кхандро, а после этого завершали упаковку вещей, седлали лошадь для Ринпоче, и в конце концов все были готовы отправиться дальше, к месту следующей стоянки.
К этому моменту обычно просыпался Чагдзо, но ему всегда приходилось ждать, пока Целу закончит свой утренний макияж, и только после этого они начинали собирать вещи. Ему не было позволено даже приоткрыть полог палатки, пока она не будет готова. Каждое утро Целу довольно долго приводила себя в порядок с помощью косметики, которую ей доставляли прямо из Китая. У неё были белая пудра, красная губная помада и множество средств разного цвета для макияжа. Она никогда не появлялась перед людьми прежде, чем доводила макияж до совершенства.