Когда Лама Годи вошёл в комнату на верхнем этаже Самдруб Пходранга и увидел Ринпоче (в первый раз в своей жизни), оказалось, что рядом с ним восседает юная девушка с длинными волосами, одетая в серое, причём на троне, который был несколько выше трона самого Ринпоче, поскольку сверху лежали две толстые подушки. В этот момент Ламе Годи было не до разглядывания девушки, поскольку он сосредоточил всё внимание на том, чтобы визуализировать Ринпоче как воплощение Джамьянга Кхьенце Вангпо, пока выражал своё почтение простираниями. Он смог внимательно осмотреть девушку лишь после того, как Ринпоче даровал ему своё благословение. Тут он по-настоящему озадачился. Неужели это Кхандро Церинг Чодрон? Однако не было никакого сомнения в том, что та никогда бы не согласилась сидеть выше Ринпоче. «Тогда кто бы это мог быть?» – задавался вопросом Лама Годи. Размышляя подобным образом, он тем не менее совершил перед ней простирания, а она, в свою очередь, благословила его, положив руки ему на голову. Затем Лама Годи вышел из комнаты.
Выйдя из приёмных покоев, Лама Годи попросил одного из помощников Ринпоче обратиться от его имени к Ринпоче с просьбой даровать какое-нибудь учение. Через несколько дней его действительно позвали на посвящение, которое Ринпоче собирался даровать в Самдруб Пходранге. (Скорее всего, это была «Сердечная сущность Самантабхадры». Давая это посвящение, Ринпоче играл на дамару, звенел в колокольчик и повторял «Джамьянг Кхьенце Вангпо ОМ А ХУМ, Джамгон Лодро Тхае ОМ А ХУМ, Терчен Чокгьюр Лингпа ОМ А ХУМ». Всё указывает на то, что это было посвящение проявления потенциала изначального осознавания, дающее право практиковать тогал.) Рядом с Ринпоче снова сидела та же девушка – и снова на более высоком троне, как и прежде. Ринпоче обращался к ней с большим уважением и держался, общаясь с ней, очень скромно. К тому же складывалось впечатление, что именно ради неё и проводится посвящение. Однако Лама Годи, как ни старался, никак не мог понять, кто она такая. В конце концов он решился спросить об этом одного из помощников Ринпоче.
– Да это же Дуджом Тулку из Пемако, – ответил тот.
Изумлению Ламы Годи не было предела. Конечно, он слышал о Дуджоме Тулку, но никогда не видел его лично. Теперь ему было очень стыдно, поскольку принял он за девушку мужчину, к тому же такого великого тулку!
В дни своей молодости Калон Трипа Самдонг Ринпоче учился в Лхасе у Триджанга Ринпоче (Триджанг Лобсанг Еше). Он рассказывал, что являлся одним из двадцати тулку, которые каждое утро набивались в тесную комнату Триджанга Лобсанга Еше, чтобы получить от него учения. Сама комната была очень маленькая, однако её окна выходили во двор, что давало хорошую возможность наблюдать за всеми входившими и выходившими людьми.
Лама Годи с семьёй. Фото из архива его дочери – Ньимы Лхамо
Дуджом Ринпоче с принцем Палджором Намгьялом и Махарани Кунсанг Дечен Цомо Намгьял – старшей дочерью Ракашара Депона Тензина Намгьяла, генерала тибетской армии. Фото из архива Семо Тинлей Онгмо. Институт Тибетологии Намгьяла, Сикким
Однажды Триджанг Лобсанг Еше неожиданно прервал учение на полуслове:
– Ого! Похоже, к нам пришёл Кхьенце Ринпоче! Давайте-ка побыстрей отправляйтесь в соседнюю комнату и ждите там! Ну-ка, мигом!
Все тулку стремглав ринулись в смежную комнату и оттуда наблюдали, как во двор вошёл довольно высокий лама с лотосовой шапкой Гуру Ринпоче на голове. С ним была прекрасная спутница и группа помощников. Триджанг Лобсанг Еше проводил Ринпоче на залитую солнцем веранду на крыше дома. Кхьенце Ринпоче выполнил традиционные простирания, после чего два ламы коснулись головами. Затем Триджанг Лобсанг Еше пригласил Ринпоче в свою комнату, и они проговорили там около двух часов. Было очевидно, что в тот день уже не будет никаких учений, поэтому Самдонгу и всем остальным тулку было разрешено отправиться домой.
– Это был единственный раз, когда я видел Ринпоче собственными глазами, – признавался потом Самдонг Ринпоче.
Будучи в Лхасе, в Нгагпой Цанге, Дуджом Ринпоче сказал Трулшигу Ринпоче:
– Завтра я попрошу аудиенции у Дзонгсара Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро. Мы давно уже переписываемся, но никогда не встречались лично.
На столе Дуджома Ринпоче лежала книга Минлинга Лочена, написанная его собственной рукой, это была то ли «Сердечная сущность Вималамитры», то ли «Глубочайшая внутренняя сущность».
– Это сердечное сокровище – самое ценное, что у меня есть, – признался Дуджом Ринпоче. – Нет ничего, что было бы ближе моему сердцу, чем этот текст, и завтра я поднесу его Кхьенце Ринпоче в качестве мандалы.
Трулшиг Ринпоче тут же признался, что и сам очень хотел бы увидеться с Кхьенце Чокьи Лодро.
– Я не могу сам позвать тебя пойти со мной, – ответил на это Дуджом Ринпоче, – поскольку у меня накопилось к нему очень много вопросов. Будет лучше, если ты попросишь отдельную аудиенцию.
Дуджом Ринпоче продолжил описывать Кхьенце Ринпоче как самого реализованного мастера из всех своих современников, но всё-таки отказался взять Трулшига Ринпоче с собой к нему на аудиенцию.
Позже Трулшиг Ринпоче действительно пришёл в Самдруб Пходранг сам, чтобы встретиться с Ринпоче и попросить его даровать учение для установления духовной связи. Ринпоче согласился, но предупредил: «Я не буду даровать посвящений, поскольку дал особый обет».
Палпа Дроньер Ченмо хорошо знал Трулшига Ринпоче и какое-то время даже был его спонсором. Он хотел попросить Кхьенце Ринпоче провести ритуал сохранения благосостояния и предложил Трулшигу Ринпоче присоединиться, чтобы попросить об этом вместе.
Ринпоче согласился провести ритуал, и в назначенное время Трулшиг Ринпоче уже восседал во главе группы монахов, а Ринпоче сидел на небольшом троне, вокруг которого собрались его помощники. Ринпоче выполнял роль умдзе и сам играл на кимвалах, а монах с жидкой бородой (возможно, это был Чогден) играл на барабане. К полудню они трижды выполнили садхану призывания жизненной силы и богатства. Когда они собирались приступить к четвёртому кругу, Ринпоче получил с посыльными просьбу посетить дом Помда Цанга, поскольку его мать серьёзно заболела.
– Мне необходимо ехать туда. Я близко знаком с этой семьёй, и было бы совершенно неприемлемо не ответить на эту просьбу. Они всегда были очень щедрыми спонсорами, – сказал он собравшимся. – Я вернусь к вечеру, и мы завершим практику. А пока продолжайте повторять ритуал по кругу.
Трулшиг Ринпоче. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен
Ринпоче действительно вернулся до заката и сказал, что, несмотря на то что он даровал больной посвящение, приказал вредящим духам и болезни покинуть тело несчастной женщины, молился о её долголетии и устранении препятствий, несмотря на то что он сделал всё в таких случаях необходимое, ничего из этого не помогло. И действительно – через два дня женщина скончалась.
Как только ритуал призывания богатства был завершён, Ринпоче попросил Трулшига Ринпоче оставить «какой-нибудь гхо» семье Дроньера Ченмо, поскольку между ними была близкая связь.
– Ла со, – согласился Трулшиг Ринпоче, прекрасно отдавая себе отчёт, что понятия не имеет, что такое гхо.
– Сам я оставлю им свою рубаху, – продолжал Ринпоче.
С этими словами он снял шёлковую рубашку, какие обычно носят в Кхаме. Он аккуратно сложил её и убрал в сундук, принадлежащий семье. Только тогда Трулшиг Ринпоче понял, что «гхо» – это, должно быть, какая-то одежда.
Во время выполнения церемонии Ринпоче даровал посвящение долгой жизни членам Пала Цанга и Дроньер Цанга. Трулшиг Ринпоче смутился и аккуратно напомнил Ринпоче, что тот давал обет не даровать посвящений.
– Обет относится к категории составных феноменов, – ответил Ринпоче. – И поэтому так же, как и в случае со всеми составными феноменами, он непостоянен и в какой-то момент прекращается.
Когда Чокьи Лодро встречался в Лхасе с Его Святейшеством Далай-ламой, его попросили погадать, чтобы выяснить, не будет ли что-то угрожать безопасности Тибета в будущем. Гадание указало на необходимость установить над мандалой дворца Цуглакханга статую Гуру Нангси Силнон высотой в одноэтажный дом. Статуя должна была быть направлена лицом в сторону Китая и окружена четырьмя ступами – в каждом из четырёх углов основания по пути обхода. Его Святейшество Далай-лама тут же передал через Палпа Доньера Ченмо распоряжение тибетскому правительству построить статую и ступы именно так, как говорит Чокьи Лодро. К сожалению, поскольку все члены правительства относили себя к другой школе тибетского буддизма, они проигнорировали инструкции Ринпоче. Вместо того чтобы сделать всё так, как он сказал, они построили маленькую статую Гуру Ринпоче согласно индийской традиции, которая была направлена лицом в сторону Индии, и даже не подумали строить четыре ступы. Они сказали, что их «некуда ставить». Ринпоче узнал обо всём лишь накануне своего отбытия в Индию.
– Церемонии, направленные на отведение бедствий, не сработают, если их не осуществить в строго надлежащее время, – сказал он. – Поскольку они решили строить маленькую статую в индийском стиле, которая к тому же направлена лицом в сторону Индии, вместо того чтобы построить статую Гуру Ринпоче в гневной форме, направленную лицом в сторону Китая, это поможет Гьялве Ринпоче и нескольким ламам более низкого статуса успешно скрыться в Индии, но безопасность Тибета это обеспечить не поможет.
Согласно воспоминаниям Таши Намгьяла, предсказание Ринпоче было даже записано на бумаге, однако тибетское правительство всё равно не последовало его инструкциям. Сам Ринпоче заметил тогда, что эти люди не просто ведут себя неподобающим образом, но что их действия приведут к плачевным результатам.
Я также слышал, что позже на шапку Гуру Ринпоче был добавлен маленький лепесток лотоса – за это улучшение статуи заплатил Палпа Цанг, – а также нанесено несколько золотых узоров. Больше я об этом строительстве разузнать не смог. Сам я эту статую никогда не видел.