Друнгьиг Церинг и мой дядя Оргьен были не просто соседями – они также искренне симпатизировали друг другу. Вскоре после того как Ринпоче уехал, Друнгьиг Церинг узнал о том, что китайцы теснят тибетцев близ Деге Гончена на другой стороне реки. Однажды вечером, когда они с дядей Оргьеном расположились испить чашечку-другую ара, он сказал:
– Завтра я отправляюсь в Индию вслед за Ринпоче. Я хочу предупредить тебя, что тебе не стоит возвращаться в лабранг и уж тем более принимать на себя за него ответственность. Если ты сделаешь это, то это будет твой конец! Если не вернёшься туда, то сможешь избежать подобной участи. Ты ведь не собираешься геройствовать, правда?
Дядя Оргьен довольно серьёзно отнёсся к этому совету и не вернулся в лабранг. С этого момента вся ответственность за лабранг легла на плечи Йенчогмы и Сакья Ламы. В результате оба они были арестованы и посажены в тюрьму китайскими солдатами. Когда Гонгна Тулку и Нгари Тулку уехали из монастыря, коммунисты решили обвинить главного ньерпу лабранга Гонгна и Йенчогму в преступлениях против народа Китая. Их зверски избили, после чего во двор шедры Кхамдже согнали жителей общины Меншо Деге, чтобы те своими глазами увидели казнь. На плечи Ньерпы и Йенчогмы повесили деревянные таблички со списком их преступлений и погнали к месту расстрела.
Пока они шли, Ньерпа успел прошептать на ухо Йенчогме:
– Ну что ж, сейчас самое время тебе помолиться за нас! Если ты этого не сделаешь, то этот день станет последним в нашей жизни.
– Похоже на то, – ответил тот.
Около реки солдаты приказали им встать на колени. Они подчинились и закрыли глаза. Ньерпа услышал выстрел. Зная, что следующая пуля предназначается ему, он собрался с духом. Однако выстрела не произошло, он лишь почувствовал сильный удар и услышал окрик одного из коммунистов: «А ну, пошевеливайся!». Ньерпа открыл глаза и увидел безжизненное тело Йенчогмы, лежавшее на земле недалеко от него. К своему изумлению, он заметил, что тело светится мягким белым сиянием[41]. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что остальные тоже видят это сияние. Позже он узнал, что китайские солдаты и все, кто собрался на другой стороне реки в тот день, чтобы посмотреть на расстрел, тоже видели это сияние, которое исходило от тела Йенчогмы. Говорили, что оно появилось сразу же после того, как в тело попала пуля.
Сакья Лама, ньерпа лабранга Гонгна, а также Шечен Рабджам были взяты под стражу китайскими коммунистами и отправлены в тюрьму. Пока Сакья Лама находился в тюрьме, он обходился тем количеством еды, которое умещалось у него в ладони. Остальное он просто выкидывал.
Робер Годе и Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен
– Не хочу есть, – объяснял он. – Но смерть от голода не самая благоприятная смерть, поскольку связана с нарушением самайи тайной мантраяны.
Коммунисты желали выяснить, где хранятся материальные средства монастыря Дзонгсар и лабранга Кхьенце. Однако, какие бы пытки они ни применяли к Сакья Ламе, он ничего им не сказал. Он был непреклонен, как скала, и лишь иногда звал своего учителя Дордже Чанга, за что его били ещё сильнее. Ему строго настрого-запретили произносить вслух это имя, но он упрямо повторял: «Дордже Чанг, Дордже Чанг, Дордже Чанг, Дордже Чанг». Он так ничего и не сказал. «Дордже Чанг велел мне сделать подношения воды и масляных светильников, а больше ни о каких ценностях он не говорил. Он мне никогда не рассказывал, где хранятся деньги и ценности. Я ничего про это не знаю».
Однако на самом деле он всё прекрасно знал. Он спрятал в надёжных местах столько имущества Ринпоче, сколько успел, обращаясь для этого к людям, которым доверял, с просьбой сохранить ценности лабранга. Все эти ценности позже были переданы Янгси Ринпоче.
– Я ясно видел знаки, что после того, как моё тело явит непостоянство, я незамедлительно встречу Ринпоче и смогу остаться рядом с ним. Поэтому, чтобы ни случилось с моим телом, – хоть бы оно исчезло без следа – ум мой оставался в покое.
Позже Сакья Лама умер в тюрьме.
17. Сикким
У Жерара Годе[42] был старший брат Робер, тот самый, что стал учеником Ринпоче, после того как встретил его в Сиккиме в пятидесятых годах прошлого столетия. Я уверен, что он много раз предлагал Ринпоче посетить Францию, но при этом ничего не известно о том, рассматривал ли тот всерьёз возможность воспользоваться этим приглашением. Большинство очевидцев, с которыми я об этом разговаривал, утверждали, что Ринпоче никогда не выказывал желания путешествовать в дальние страны.
У Робера был кассетный диктофон, и он попросил у Ринпоче разрешения записать его голос. Ринпоче позвал в комнату мою мать и ещё несколько человек и попросил всех прочесть хором молитвы и спеть песни, включая и цог лу «Чистая земля Кхечара…». Много позже, когда я путешествовал по Кхаму, то начал узнавать об этой записи и в конце концов сумел заполучить её. Однако когда я начал её прослушивать, то из всего хора мог расслышать лишь голос своей матери. Ни единого слова, произнесённого Ринпоче, слышно не было. Однако это вовсе не означает, что его голос невозможно было записать, поскольку доподлинно известно, что он давал учения по цог лу и некоторым текстам на «Всеиндийском радио» в Дели. Говорят, что тогда Ринпоче просто медленно читал вслух тексты, но не давал к ним каких-либо комментариев. Эту запись транслировали как минимум один раз, в семидесятых годах прошлого столетия. Сейчас, насколько я знаю, её больше не транслируют. Существует даже видеосъёмка Ринпоче, сделанная рядом с Цуглакхангом в Гангтоке, но никто не знает, где она хранится сейчас.
Обычно Ринпоче проводил в ретрите всю зиму (возможно, ориентируясь на погоду), а учения давал летом. Каждый раз он организовывал ретрит по-разному. Иногда он позволял себе более щадящий режим, и его могли навещать два-три посетителя, а в другое время он придерживался строгих правил и проводил ретрит в полном уединении.
Многие были уверены, что Ринпоче получил ознакомление с природой ума от великого мастера школы сакья Понлопа Лотера Вангпо (это утверждает и Дилго Кхьенце в своей работе «Великая биография»). Однако, каждый раз составляя текст о природе ума, Ринпоче основывал свои объяснения на воззрении дзогчен, а не на воззрении, присущем школе сакья, в рамках которого существовало строгое разделение на сансару и нирвану. Я затрудняюсь сказать, чем это было вызвано.
Я составил семь сущностных наставлений по природе ума,
Но сам при этом видел лишь её проблески.
Описание его медитативных переживаний, а также комментарии к ним можно найти в тексте «Тайная биография». Я же не буду в рамках этих воспоминаний рассказывать о его учителях, что ознакомили его с природой ума и занимались его духовным развитием.
Вскоре после того как Ринпоче прибыл в Сикким, он вспомнил, что пришло время снабдить средствами монахов, обучавшихся в шедре Кхамдже. До Сиккима дошли новости, что недавно в некоем конфликте был убит Адрунг Пхунцог. Говорили, что в Тибете наступают тёмные времена. Поэтому Ринпоче решил послать верного человека в Дзонгсар, который проследил бы, чтобы учащиеся получили средства. Чагдзо предложил послать Таши Намгьяла, который воспринял это предложение с искренним энтузиазмом. Однако Ринпоче хотел послать самого Чагдзо. Таши Намгьял рассказывал мне, что подслушал, как они спорят о том, кто должен ехать.
Чагдзо не хотел ехать, поскольку боялся, что его сразу арестуют, как только он заедет на территорию Кхама. Ринпоче же утверждал, что семья Таши Намгьяла наверняка находится на особом наблюдении у китайских коммунистов и что нет никаких гарантий, что он сможет успешно выполнить задание. Ринпоче аргументировал свою позицию тем, что китайцы арестовали даже его брата, однако в итоге Чагдзо смог убедить Ринпоче.
– Похоже, больше ехать некому, – сказал Таши Намгьялу Ринпоче. – Поэтому я посылаю в Кхам тебя. Я сделал гадание и получил подтверждение, что ты сможешь выполнить задание. Конечно же, со своей стороны я буду всё это время за тебя молиться.
Ринпоче помолчал немного и продолжил:
– Ты любишь дорогие вещи, но я прошу тебя: не пытайся привезти с собой обратно какие-нибудь символы тела, речи и ума или какие-либо другие ценные вещи. Просто раздай монахам зерна на полгода, и всё! Больше ничего делать не надо! Скажи управляющим, что шедра прекратит своё существование, если студентам вовремя не выдавать провизию. Собери всё доступное зерно, а если не хватит, возьми недостающее из запасов лабранга. Я напишу подробное письмо кхенпо шедры с инструкциями.
Перед самым отъездом Таши Намгьяла Ринпоче попросил его привезти лоскут монашеского одеяния, которое носил его отец (он считал, что если поджечь это одеяние, то дым можно использовать в медицинских целях), которое хранилось в сокровищнице лабранга. И снова Ринпоче напомнил Таши Намгьялу, чтобы тот не брал с собой в обратную дорогу ничего ценного. Он говорил ему об этом снова и снова, даже когда давал своё благословение в дорогу.
Таши Намгьял отправился в Кхам и в точности выполнил всё, что ему поручил Ринпоче. В какой-то момент он вдруг засомневался, не выдать ли монахам зерна за целый год, но, поскольку Ринпоче дал чёткое распоряжение насчёт полугода, то так он и сделал. Позже он признавал, что совершил тогда ошибку, поскольку через восемнадцать дней после его возвращения в Сикким стало известно, что коммунисты забрали у Гонгна Тулку шесть тысяч мешков ячменя из запасов монастыря.
Во время своего пребывания в лабранге Таши Намгьял заметил, что в нём поддерживается безупречная чистота и что масляные светильники горят день и ночь. Трубы и другие инструменты были аккуратно завёрнуты и лежали в футлярах на своих местах. Работы по украшению деревянными узорами кораллового храма, который располагался в резиденции Ринпоче и в котором должны были быть установлены статуи восьмидесяти махасиддхов, велись точно по расписанию.