Я как будто попал в «Общество мертвых поэтов», фильм с Робином Уильямсом, который я тогда только что посмотрел. Как и главный герой, я всегда искал понимающего преподавателя, который мог бы увлечь учеников и подтолкнуть их к совершенствованию. Мне всегда нужны были люди, которые могли бы донести до меня суть урока, не подавляя меня и не доминируя надо мной. Если учитель был мне симпатичен, я был прилежным и активным учеником, в противном случае я ни на что не решался. Несмотря на то что в школе уделялось особое внимание классическому обучению, нас также поощряли заниматься спортом или творчеством. Организовывались поездки и экскурсии, показывались художественные фильмы. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была немного «крутая» среда. Ладно, признаюсь, я и сам стал немного «крутым», но я был из совершенно другой среды: во-первых, здесь никто никого не бил, и это было неплохо; кроме того, футбол, который в старой школе был в порядке вещей, здесь не был в почете, причем не столько у студентов, сколько у преподавателей, которые предпочитали другие виды спорта, прежде всего баскетбол. Именно в это время я впервые столкнулся с баскетболом и сразу почувствовал, что у меня есть талант. Я влюбился в этот вид спорта, он давался мне легко, и если в жизни я все делал правой рукой, то в баскетболе я был левшой. У меня был очень точный бросок, скорость, смелость и физическая сила, которая делала меня неудержимым. Важным воспоминанием из средней школы стала игра, в которой сильнейшие игроки младших классов играли против сильнейших игроков старших классов, как в матче всех звезд NBA. Это было долгожданное событие, все ученики пришли посмотреть и поболеть, поэтому игроки стремились произвести хорошее впечатление. Уже во время разминки накал страстей был высок, соперники смотрели на нас с вызовом, а на нашу просьбу передать нам мяч, чтобы немного побросать, один из них послал меня. Мне стало смешно, что он так напрягся; думаю, он хотел меня как-то унизить, чтобы покрасоваться перед девчонками, но я не отреагировал. И вот, как только началась игра, я начал забрасывать мячи: я играл отлично, и чем больше я набирал очков, тем больше этот парень меня оскорблял и мешал мне. Я не позволял ему выбить меня из колеи, наоборот, его провокации только раззадоривали меня. Мы выиграли. И когда после игры все мы расходились по классам, этот мальчик подошел ко мне сзади и ударил по голове. Я не раздумывая развернулся и ударил его в нос. У меня всегда был хорошо развит инстинкт. Если кто-то неожиданно нападает на меня, я реагирую мгновенно, без раздумий. Когда эту сцену увидел учитель, он сразу же отвел нас в медпункт и позвонил директору школу, чтобы тот принял дисциплинарные меры. Все в школе боялись директора, но мне он почему-то очень нравился. Он спросил, что же произошло, и я рассказал ему все с самого начала. Мой обидчик оправдывался тем, что он ударил меня просто в шутку. Моя реакция была: «Да ну? Тогда мой кулак тоже пошутил».
Директор школы не только рассмеялся, но и, выслушав эту историю, решил наказать только его. Этот эпизод меня многому научил, он дал мне представление о понятии справедливости. Конечно, я был неправ, ударив его по лицу, но, выслушав всю историю, я понял, что, возможно, этот удар не был родился из ниоткуда. Может быть, для этого мальчика удар был необходимым уроком, чтобы в будущем вести себя правильно.
Всю среднюю школу я вел как бы двойную жизнь: на неделе проводил время с мамой, которая помогала мне изучать понемногу все, особенно литературу – предмет, по которому у нее есть диплом. Приятно было слушать ее объяснения по этимологии тех или иных слов: проследить, из какого языка произошло то или иное понятие, было одной из ее навязчивых идей, и она немного передалась и мне. По вечерам она водила меня в музеи и на театральные представления, а днем я занимался футболом и баскетболом. Затем мне предложили выбрать один вид спорта, чтобы попробовать себя в нем и вступить в команду. Отчасти потому, что в то время этот вид спорта был более модным, а отчасти потому, что среди моих одноклассников он был самым популярным, я выбрал баскетбол. Тренер практически сразу предложил мне перейти в молодежную команду, и я перешел от тренировок пару раз в неделю к ежедневным занятиям, как профессионал.
А в выходные я ехал к папе, и это была уже совсем другая история. Да, потому что за это время у отца появился новый образ жизни: вечеринки каждую ночь, девушки, громкая музыка, люди, которые то появляются, то исчезают. Если в школе моя жизнь была скорее похожа на «Общество мертвых поэтов», то в в доме моего отца – на «Великого Гэтсби».
Мне нравится видеть своих друзей довольными, это делает меня счастливым, но я силен и без них. Я научился полагаться на себя, идти по жизни в одиночку.
Его друзья были один безумнее другого. Чтобы вы поняли, на мой восьмой день рождения они подарили мне пневматический пистолет, что привело в ярость мою мать, но отцу понадобилось всего пять минут, чтобы привести ее в хорошее настроение. У моих родителей всегда были отношения как у героев сериала «Блудливая Калифорния»: отец всегда перебарщивал, а мама не могла ему этого простить. Для своих друзей отец делал все. Очень часто он организовывал ужины в лучших ресторанах Стамбула, и не могло быть и речи о том, чтобы он не предложил кому-то из них прийти, это был автоматический механизм, как будто он был папой всех, «боссом», как он себя называл. Отец был очень дружелюбен с официантами, и его везде тепло встречали как за его доброту, так и за щедрые чаевые. Он любил, чтобы его близкие чувствовали себя как дома, всегда, если они его не разочаровывали. В этом случае не было полумер: «Если и можно причинить человеку вред, так это лишить его своего присутствия», – говорил отец. Он умел быть в мире сам по себе, и тот, кто на мгновение терял его доверие, переставал для него существовать.
Я тоже в чем-то похож на него:
Когда я переехал в Италию, я никого не знал и мне не на кого было рассчитывать, хотя многие люди уже любили меня, все же рядом не было ни друзей, ни родных, которым можно было бы довериться или просто провести с ними вечер. Это одиночество не длилось вечно, я тоже человек. Отношения, которые я строил, рождались со временем, и я открыл для себя надежных и верных людей, которые играют важную роль в моей жизни и которых я надеюсь никогда не потерять.
Больше всего мне нравилось проводить время с папой в его гостиной, в центре которой горделиво стоял бильярдный стол, он распологался напротив книжного шкафа, как бы метафорически объединяя две его страсти: книги и игры. Каждую неделю у него появлялась новая подружка, я наблюдал за отцом, за тем, как он разговаривает, как двигается. Он однозначно умел общаться с женщинами. В такой приятной компании мы ели, болтали, смотрели телевизор, а он медленно потягивал свой любимый напиток – ракы и произносил речи, которые меня завораживали. В то особенно благополучное время он часто говорил о том, что называл «искусством жизни»: он считал, что если бы Бог хотел жестоко наказать человека, то дал бы ему много денег и запретил их тратить. Скажем так, он не любил копить деньги, потому что, по его мнению, человек должен зарабатывать и тратить. Когда отца спрашивали, кем он работает, он, изображая хвастуна, отвечал: «Я не работаю, я зарабатываю». Короче говоря, он отвечал, что если он тратит все свои деньги на эти развлечения, то это потому, что он хочет получать удовольствие без всяких нервотрепок. По моему мнению, он вел себя так, как будто отыгрывался перед жизнью за свое тяжелое прошлое. Теперь, когда он мог, он хотел наслаждаться каждой секундой.
Моя студенческая жизнь была безмятежной до того момента, пока не возникла неожиданная трудность. В конце средней школы мой отец был на пике своей карьеры и доходов; упорный труд привел его к вершине, но он начал страдать физически. Однажды утром он заметил, что у него выпала густая прядь волос, и, забеспокоившись, немедленно обратился к врачу. Результат обследования был очевиден: у него соматизированный стресс, который, к счастью, привел лишь к незначительному выпадению волос.
Моя студенческая жизнь была безмятежной до того момента, пока не возникла неожиданная трудность.
Единственное лекарство – спокойствие, и мой отец обрел его очень просто: он переехал на огромную виллу в Драгосе, в азиатской части города, с прекрасным видом, а работу передал в руки своих подчиненных. Стресс он снимал, продолжая развлекаться, посвящая себя исключительно наслаждению накопленным богатством, не думая о бизнесе. Значительную часть доходов компании приносили клиенты моей тети, маминой сестры. Примерно в это время она вышла замуж за шотландца и переехала, а вместе с ней и многие ее клиенты. Это была первая неудача из целой серии неприятностей; компания сильно пострадала и вскоре обанкротилась. Мой отец переехал с роскошной виллы в подвал жилого дома.
Когда я навещал его в новом доме в Кадыкёе, помню, что меня поразила мрачная обстановка, но вскоре он внес в нее свои коррективы, покрасив окна в красный цвет. Свет, проникавший в комнату, делал ее похожей на ночной клуб или игорный притон, с учетом сигаретного дыма, заполнявшего помещение. Это было скромное, почти крохотное помещение, прямо противоположное его недавнему образу жизни. В один из первых вечеров, проведенных там, я рано лег спать, несмотря на то что все гости моего отца веселились в гостиной, и, проснувшись среди ночи, обнаружил, что рядом со мной спит девушка. Вероятно, она устала и хотела отдохнуть, только здесь уже не было того размаха, который был в прежних апартаментах. Мне было четырнадцать лет, я был маленьким и не знал, что делать, поэтому позвонил маме, чтобы она забрала меня, и продолжал мирно спать. В этот период моей жизни все, что происходило в сфере взаимодействия с отцом, было вне моего понимания, и это меня очень забавляло. Я люблю называть этот период la Dolce Vita, как для меня, так и для папы, и, хотя денег уже не было, его опти