Папаша Янг давно не помнил такого веселого застолья в своем доме. Где-то в глубине души он понимал, что это связано с его дочерью. Возможно, он даже чувствовал, как Любовь спустилась к ним на звенящих крыльях. И только маленький мганга Ольчемьири, верный сын своих лесных богов, разбирающий голоса сонных деревьев, отчетливо видел контуры поднявшейся над ними грозной тени.
27. Ночь полной Луны
Маккенрой на бешеной скорости вел «мицубиси» на север. Несколько часов назад он свернул с шоссе и теперь, не снижая оборотов, двигался по саванне Самбуру к каменистой пустыне, где раскинуло свои бескрайние воды нефритовое озеро Рудольф. Этот псих мистер Норберт изменил все в последнюю минуту, и теперь Маккенрой вынужден был спешить. Его не удивляло, что, свернув с шоссе, «мицубиси» не утратил скорости, словно не было изломанной тропы, трещин и огромных булыжников, безвестных речушек и полупересохших луж с хлюпающей тягучей грязью. Словно колеса «мицубиси-паджеро» каким-то неведомым образом изменились в размерах, превратившись в большие невесомые валки, вовсе не реагирующие на изломы земной поверхности.
— Но ведь это невозможно, мистер Норберт, мне не хватит времени…
— Маккенрой, я дам вам лучшую в этом мире машину, и вы успеете. К счастью, я не ошибся — вы действительно хотите выиграть плюс лучший автомобиль… Этого достаточно.
«Мицубиси-паджеро» на сумасшедшей скорости летел по ночной земле как нечто, не подчиняющееся законам этого мира, как какой-то сказочный ковер-самолет, пробивая мощными фарами себе тоннель в сгустившемся мраке. Впереди на тропу выскочило несколько страусов, и, оказавшись в световой ловушке, испуганные птицы бросились бежать, а Маккенрой превратился в их невольного преследователя. Он несколько раз просигналил, желая, чтобы страусы убрались прочь. Маккенрой очень спешил: он не мог останавливаться или снижать скорость. Мощный удар, машину тряхнуло, и одну из птиц сожрали ревущие колеса. Глотая ночной воздух, она осталась умирать на дороге. Маккенрой выжал акселератор до отказа.
— Кишарре знает, где мы, — проговорил маленький мганга Ольчемьири. — Мне кажется, он уже здесь.
Йорген Маклавски с беспокойством посмотрел на старика.
— Ничего, Ольчемьири, думаю, ничего страшного пока нет. Я видел этих ребят. Может, они выполняют приказы Кишарре, Папашиной Зебры или кого еще, но они люди, такие же, как и мы с тобой. И у нас найдется способ их остановить. — Йорген улыбнулся — он любил старого мгангу, — потом тихо добавил: — Сукины дети…
— Нет, Йорген, — покачал головой Ольчемьири, — ты не понимаешь… Ты можешь победить людей из красивых автомобилей. Можно остановить того, в кого вселился Кишарре, но он войдет в другого или сразу во многих… А теперь ответь: разве стал бы Йорген воевать с ножами, пулями и ружьями своих врагов? Разве стал бы он ломать их копья?
— Нет, не стал бы, — согласился Йорген. — Потому что они возьмут себе другие копья.
Ольчемьири кивнул и потом тихо спросил:
— И скажи — разве могут ружья и копья прийти сами, без тех, кто их принесет?
— Конечно, нет.
— Поэтому они и придут не одни. Кишарре придет с ними. А может быть, даже… он придет и без них.
— Я хочу вам кое-что рассказать, — произнес Профессор Ким, когда веселый обед уже давно закончился и Папаша Янг удалился с Ольчемьири и Мукембой в свою комнату для длительного разговора.
Урс и Ким вышли на террасу Папашиного дома выкурить по сигарете и посмотреть на кровавый закат, после которого почти мгновенно на саванну обрушилась ночь.
— Послушайте, мы ведь все чувствуем, что, происходит что-то странное, только не решаемся об этом заговорить. Я ведь прав?!
Поэтому я хочу вам кое-что рассказать… О Спиральной Башне. Понимаете, это не повторялось уже очень давно. Не знаю, быть может, это некоторое ясновидение. Вряд ли я могу это контролировать, может быть, совсем немного… Но в Найроби это случилось снова… Я видел этот перстень там и узнал его… И этого человека… Это не просто развлекающаяся компания в нарядных джипах. Но… и они узнали меня. И я знаю еще кое-что! Возможно, я смогу теперь… пользоваться этим. Вы понимаете?! Я сейчас попытаюсь…
— Профессор, дорогой мой, — проговорил Урс, — я прошу вас, перестаньте волноваться и расскажите нам все, что вы хотите рассказать. Я понимаю — это будет звучать необычно, может быть, невероятно, но вспомните: мы все здесь находимся по весьма необычным причинам…
— Хорошо. — Профессор Ким сделал глубокую затяжку и подумал, что сигареты «Кэмел» все же отличная штука. Потом его голос стал совершенно ровным: — Спиральная Башня… Это случилось почти тридцать лет назад…
Йорген прислонился к деревянной колонне, поддерживающей террасу, слушал невероятную историю Профессора Кима и вспоминал о Петре Кнауэр. Уже в который раз за сегодняшний день он вспоминал Петру. Нет, он не хотел бы к ней вернуться, конечно, нет. Но почему-то его губы разошлись в чуть грустной улыбке.
Последнюю птицу сожрали ревущие колеса «мицубиси». Маккенрой тряхнул головой — оцепенение прошло.
— Боже мой, — проговорил Маккенрой, — я только что угрохал четырех страусов. Зачем?! — Он вдруг резко ударил по тормозам. Мистер Норберт прав (что за наваждение?!) — это отличная машина. Сработало антиблокировочное устройство, и автомобиль даже не занесло. (Боже мой! Я только что угрохал четырех страусов… Наваждение?..)
«Мицубиси» стоял на середине тропы. Маккенрой вышел из машины — его тошнило, и ему надо было помочиться. Сразу же со всех сторон Маккенроя обступила ночь. Какого черта он здесь делает? Сумасшедшая гонка, выигрышные цифры, раздавленные страусы… Наваждение? Абсолютно мирный и улыбчивый бармен Маккенрой, мечтающий лишь расширить свое заведение и заполняющий карточки телевизионных лотерей… Какого черта! Маккенрой пошевелил согнутыми пальцами — ладони были непривычно влажными. Но ведь они заставили разбить табличку, а мистер Норберт ее вернул. А то, что можно вернуть, иногда обладает особенной силой… Вот в чем дело.
Маккенрой повернул голову, и в следующее мгновение волна ужаса прошла по его телу — в нескольких метрах от тропы стоял огромный лев и разглядывал Маккенроя своими золотистыми глазами. Лев был удивлен. Чутье подсказывало ему, что двуногий боится, что он безопасен. Но лев был довольно стар, хотя по-прежнему мощен. Никто из подрастающего молодняка еще не посмел бросить ему вызов. А странствующим одиночкам лев задавал хорошую трепку. Он все еще оставался главой прайда. И поэтому лев понимал, что обстоятельства появления здесь двуногого весьма необычны. За свой немалый век ничего подобного он не видел. Лев принюхался. Маккенрой почувствовал ватную слабость во всем теле — ведь у него не было даже ружья, у него не было с собой ничего, кроме маленького зеркального осколка. И самого лучшего в мире автомобиля. Вот в чем дело! Вот что останавливает льва — постоянное чувство плеча, на которое можно опереться. Мистер Норберт был здесь, сейчас… И древний инстинкт подсказал льву, что он больше не является единственным повелителем этой ночи. Черное лицо Маккенроя расплылось в улыбке, и эту улыбку нельзя было спутать ни с чем: именно так будет улыбаться скрипач и президент Юлик Ашкенази, когда небольшое устройство — пейджер сообщит ему, что бананы могут начать гнить. Лев повернул свою косматую голову и не спеша удалился в буш.
Маккенрой вспомнил, что он собирался помочиться. Потом он подошел к автомобилю и взялся рукой за дверцу. Что-то заставило его повернуться. Прямо над ним, заливая Землю своим грозным светом, стояла полная луна.
Маккенрой сел за руль и включил зажигание.
Мганге Ольчемьири и Йоргену Маклавски была отведена для сна маленькая комнатка на втором этаже Папашиного дома. Чуть большую комнату по соседству занимали патер Стоун и Профессор Ким, и совсем крохотную комнатку — сэр Урсуэл Льюис. Морриса Александера и остальных Папаша Янг разместил в небольшом домике для гостей, расположенном напротив входа в основное здание. Главного аскари Сэма почему-то не удивило, что Йорген предложил на эту ночь выставить охрану.
«Нет, Папаша точно не в себе, — подумал Йорген, отдавая Сэму последние распоряжения. — После беседы с мгангами он наговорил нам уже какой-то полной ерунды…
Сэр Джонатан Урсуэл Льюис проснулся среди ночи с ощущением того, что он умирает от любви. Липкий пот и подступающее удушье вывели сэра Льюиса из сказочного сна в безнадежную реальность, где существовало множество рациональных запретов и наложенных цивилизацией табу и где была единственная на земле женщина, годящаяся ему в дочери, за которой он был готов последовать даже в Страну Мертвых.
— Бог мой, я что— влюбленный мальчишка?! — К счастью, к сэру Льюису стала возвращаться его привычная ирония. — Что за нелепое наваждение?
Он промокнул платком лоб. Ему показалось, что он совсем проснулся.
Да, мой дорогой Урс, вам следует быть осторожнее… В вашем возрасте вредны столь острые блюда.
Сэр Льюис снова лег и, как только его голова коснулась подушки, тут же уснул. И снова провалился в сон, где остался терпкий дурман наготы ее тела. Он был счастлив в этом сне под белыми потоками пенящейся воды. В этом сне он был веселым молодым богом, превращающим виноград в вино, и страстно и радостно любил юную девственницу Зеделлу под бурными брызгами пенящегося водопада. Он почти физически ощущал, как слилась их плоть и как потоки любви заставляют пульсировать и сладостно дрожать их стонущие тела. Он занимался любовью с Зеделлой, юной речной нимфой, и от их соития повсюду стали распускаться белые цветы.
Сэр Льюис снова открыл глаза в комнатке, освещенной лишь плывущей за окнами полной луной. Он так и не понял, явь это или все еще продолжение сна. Потому что к нему склонилась дрожащая Зеделла, и когда она скинула невесомую ткань ночной рубашки, он почувствовал, что сейчас, в лунном свете, ему откроется тело самой прекрасной женщины на земле.
Демон был уже близко. Ольчемьири знал это. Он лежал с открытыми глазами и ждал, потому что бежать было бесполезно — демон его нашел. Странно, но мзее Йорген так и не понял слов старого мганги, хотя Ольчемьири выучил его языку буша. Мзее Йорген надеялся на силу большого ружья, поставленного у изголовья кровати, и не понимал, что демон идет совсем не теми дорогами, которые привели их в Аргерс-Пост. Его дороги начинались в другой стране и заканчиваются у вашего сердца. И поэтому именно оно, сердце, в состоянии почувствовать его приближение. Ольчемьири просто ле