Тем не менее не все в Италии смотрят спокойно на проблему полигамии. Составители проекта закона об иммиграции – самые большие «блюстители нравов». Они почему-то предпочли бы, чтобы мусульмане в Италию прилетали в сопровождении не четырех, а всего одной жены!
Сторонники «демократии» обвинили «правовиков» во всех грехах: прежде всего в расизме, в неуважении нравов и обычаев других народов, во вмешательстве во внутренние дела и семейные отношения.
– Но позвольте! – восклицал Версаче. – А как же гардероб с платьями? Четыре жены тем и хороши, что могут носить четыре чемодана с одеждой. Впрочем, в тележках и носильщиках Италия никогда недостатка не испытывала.
Из чувства такта, деликатности медицинской проблемы или просто из-за незнания, как отнесся бы Джанни Версаче к задаваемому «трудному вопросу», многие журналисты не спрашивали, как и какую именно операцию перенес Версаче. Наверное, журналисты правы. Они во всех заметках придумали и единодушно применяли штамп: «Версаче перенес страшную болезнь и победил. Он выжил, приступил к работе, набрал вес, дает, как всегда, интервью. С юмором. С улыбкой. Спокоен».
Впрочем, Джанни хорошо понимал журналистов и сам ответил на «острые вопросы» о своей «страшной болезни».
По итальянскому телеканалу РАИ шла серия передач, посвященных борьбе с раковыми заболеваниями. И вдруг на экране – Джанни Версаче. Он сам сказал: «Я победил рак».
– Два года назад (это было утром), – рассказывал Джанни Версаче, – я почувствовал, что стала опухать левая часть лица. Пришел к врачу. Диагноз – отит. Боль в левом ухе… Рекомендовано провести курс облучения, но не исключили возможность паралича. Я стал обращаться за помощью повсюду, в том числе и за пределами Италии. Друзья мне сообщили, чем я действительно был болен. Рак! Это шокировало.
Я решил не сдаваться. «Буду лечиться и выздоровлю!» – говорил себе Джанни. – Я оптимист, однако одного оптимизма, безусловно, мало. Поверил в систему химико-терапевтического лечения Карлы Пастекки. Мы боролись вместе. Я боялся смерти, но больше всего испытывал страх от предстоящих страданий. Как не хотелось уходить. Я сжался в комок. Каждую ночь засыпал со словами, что утром мне станет легче. И поверите? Стало легче после полного курса. Я выздоровел на Капри.
Почему я согласился рассказать по телевидению о страшном недуге? Я вышел из кризиса, но сколько еще людей страдают от болезней XX века – рака, СПИДа? – говорил Версаче. – Как им помочь? В первую очередь следовало бы начать с помощи врачам, международной системе борьбы с заболеваниями XX века. Я лично в этом вижу мой долг. И всех призываю: объединяйтесь! И пролетарии здесь не помогут. Поможет объединение клуба богатых.
Джанни Версаче предлагал ежегодно 5–7 декабря вносить средства в Фонд борьбы с лейкемией; в сентябре – в Фонд защиты детей, подверженных неизлечимым заболеваниям; в июле – в Фонд помощи сиротам.
Своим излюбленным местом для короткого летнего отдыха Джанни Версаче называл Сардинию. Это итальянский остров со своими историческими, культурными и экономическими традициями, обладает по конституции широкими возможностями административной автономии, позволившими в 1996–1997 годах также заговорить о нем как о солидном финансовом центре, создающем в Средиземноморье свою банковскую систему, которая не только успешно конкурирует, но и вытесняет из зоны своих областных интересов другие итальянские банки, включая и главный – «Банко д’Италия». Здесь же образовался полюс средиземноморской моды, в которой роль «первой скрипки» играл Джанни Версаче. Еще в 1994 году «Банко д’Италия» считал свои позиции на острове прочными, «доминирующими», несмотря на то, что по статистическим данным местный «Банко ди Сардения» уже контролировал 56 процентов образовавшихся здесь капиталов. «Банко де Сардения» теперь называют «финансовым бункером» острова, шаг за шагом консолидирующим вокруг столицы Кальяри финансовые резервы средних и мелких вкладчиков.
На Сардинии не бьют литавры, не спешат «обижать» Рим тем, что Кальяри выходит из-под финансовой опеки «Банко д’Италия», но факт остается фактом.
Какое отношение к Сардинии имеет Версаче? Оказывается, самое непосредственное. Предпринимательское чутье подсказало Джанни и Санто, что рынок на Сардинии постепенно освобождается. Конкуренцию здесь может создать лишь фирма «Alma». «Adman», «Valentino», «Dolce» представлены незначительно. Почему бы не вложить средства, не объединить усилия с «Банко ди Сардения», учитывая, что Версаче – калабриец, то есть тоже с Юга Италии, и тем самым заполучить самые сильные позиции на острове при перераспределении рынка готовой одежды и обуви. Эврика! Предпринимательский гений брата. Если бы не выстрелы 15 июля. Почему Джанни не поехал в этот раз отдыхать на Сардинию? Он планировал отправиться на остров только в августе…
– Кто из российских знаменитостей носит костюмы и платья Версаче?
Джанни на этот вопрос не ответил. Не знал. А возможно, таковых и не было. Кроме, пожалуй, поэта Андрея Вознесенского, которого хорошо знают в Италии, так же, как Евгения Евтушенко, Булата Окуджаву, Беллу Ахмадуллину, Олега Меньшикова и др.
О платье Версаче вспомнила неожиданно племянница Майи Михайловны Плисецкой в интервью приложению к «Комсомолке»:
«Морис (Бежар) поставил хореографию балета об императрице австрийской, убитой террористами. Это типичный синтетический спектакль Мориса… Приехал Джанни Версаче и привез костюм. Белое платье фантастической красоты, но танцевать в нем было невозможно…»
Далее о Бежаре. О Версаче – это все. Но разве этого мало! Белое платье! Фантастической красоты!
Продолжим «интервью».
– Джанни, теперь все знают о вашем отношении к королевским кровям, о том, что во всяком деле, ремесле, искусстве должны быть свои «короли». А если о самих королях, то кого вы одеваете?
– О леди Диане все известно всем. Здесь трудно что-либо добавить. За последние шесть лет леди приобрела не менее трехсот костюмов, платьев, разных товаров из дома «Джанни Версаче». Придворные Дании, Швеции, Норвегии, дочь шейха Брунея…
Приятно сознавать, что монархи в твоих одеждах, а не ты – у их ног, как было бы, наверное, в XV–XVIII веках. Представьте себя на месте портного при дворе Людовика XV или кутюрье при Ришелье, Мазарини, Медичи… В этом отношении я – законченный республиканец, либерал, демократ. Имена портных времен минувших в памяти народов не сохранились.
Постоянно слежу за тем, что происходит в монархических кругах Италии (династия Савойских вернется, но не к власти), в других странах Европы.
От королевских проблем «совершим скачок» к вопросам истории, археологии. Известно, что Версаче – коллекционер. С юных лет в Калабрии Джанни восхищался греческими и римскими развалинами. Должен ли модельер выступать спонсором различных проектов по историческим, археологическим и другим исследованиям?
– Не должен, но может, – заметил Джанни. – Обязывать модельера или какого-либо другого деятеля культуры трудно и бесполезно. Рано или поздно многие кутюрье, как промышленники и финансисты, встают на благородный путь меценатства. Я занимаюсь оказанием посильной помощи Помпеям.
Туристы, гуляющие по улицам Помпеи, оставляют городу древних миллиарды лир ежегодно. Разве это плата, достойная исторических сокровищ «мертвого города» – молчаливого хранителя культуры и искусства далеких тысячелетий? – спрашивал Версаче.
Как необходим был бы Помпеям стилист Джанни Версаче. Стилист Валентино «пригрел» древнеримских «фанчулл», Версаче «замахнулся» на целый город…
– Какая студия могла бы поставить фильм «Помпеи», Голливуд или Чинечитта в Риме? – как-то спросили журналисты Версаче, зная его неравнодушие к миру кинематографии.
– Пеплом пока ни Голливуд, ни Чинечитта не завалены. Однако расчищать эти столицы кино надо, причем срочно, но это сделают уже другие. Я одевал многих великих актеров и горжусь этим. Я не хотел бы выделять ни одного из актеров. Я их очень люблю. Марчелло вне конкурса. Джина Лоллобриджида, София Лорен – неповторимы. Орнелла Мути, Моника Витти, Бельмондо, Фернандель, Тото, Бурвиль… Ушедшие и ныне здравствующие. Разные, но все великие.
– Вспомним середину 50-х годов, – говорил он. – Расцвет неореализма. Только в 1956 году кинотеатры Италии посетили 820 миллионов зрителей. Это больше, чем во Франции, Англии, Германии вместе взятых. Итальянский рынок кино был самым большим в Европе и вторым в мире после США.
Сорок лет спустя, в 1996 году, количество кинозрителей сократилось до 120 миллионов, из 400 иностранных лент, закупленных Италией в 1997 году, примерно 270 – американские. Только четыре заокеанские компании контролируют свыше 55 процентов итальянского кинопроката. Аналогичная ситуация сложилась и на телевидении, где частные фирмы в основном закупают американские фильмы и телепрограммы. В подобных условиях трудно выживать даже сложившимся мастерам итальянского кино.
И все-таки реквием по итальянскому и европейскому кино преждевременен. Сдвинуть с критической точки европейское и национальное кино можно, расширяя сотрудничество кинематографистов стран Общего рынка при содействии правительств государств Европы. На этом пути уже накоплен положительный опыт. С 1988 по 1996 год сообщество финансировало почти 250 фильмов совместного европейского производства.
– Для нас, модельеров, – говорил Версаче, – все это очень важно и означает новые заказы на коллекции одежды для фильмов.
Хотелось бы расширить сотрудничество с российскими коллегами. Но это пока надежда, надеюсь, реализуемая, вполне досягаемая и осязаемая.
Кто самый большой модник из деятелей кино 90-годов? Журналистский опрос показал: «Микеланджело Антониони. В его гардеробе только в Париже более шестидесяти костюмов. Не меньше – в Риме, Милане. За одеждой внимательно следит его супруга, которая всегда собственноручно укладывает его чемоданы.