Царь поведал:
"Почтенный, мне снилось, что в горшке варится рис, и казалось, будто его разделили на части, и каждая варится отдельно, поэтому в одном месте он совсем разварился, в другом — не доварился, и только в третьем — сварился, как должно. Что предвещает мой десятый сон?"
Великосущный разъяснил:
"И этот сон станет явью лишь в грядущие времена, когда цари перестанут следовать дхамме. Вместе с ними будут пренебрегать дхаммой и все их приближённые, и брахманы, и домохозяева, и жители городов, и крестьяне, и даже отшельники и мудрецы. А вслед за ними и боги-хранители, божества, коим они приносят жертвы, духи деревьев и владыки эфира. В царстве царей, презревших дхамму, поднимутся буйные, свирепые ветры, сотрясая дворцы небожителей, небожители разгневаются и не позволят тучам изливать дождь. А если и позволят, то не во всём царстве и не сразу, и дожди эти не принесут пользы ни возделанным, ни засеянным полям. И как во всём царстве, так и в каждом месте, в каждой деревне, над каждым прудом, над каждым озером дожди не прольются сразу и в полной мере, в одном месте урожай погибнет от избытка влаги, в другом — засохнет на корню, в третьем, где прошли обильные и своевременные дожди, будет превосходным, и так в одной земле, в царстве одного царя, станут сеять злаки, но урожай везде будет разный — словно рис в том горшке. Для тебя же в этом нет никакой опасности. Рассказывай одиннадцатый сон!"
Царь рассказал:
"Почтенный, мне снилось, будто благородный сандал, ценою в сто тысяч монет, сменяли на несвежее пахтанье. Вот мой одиннадцатый сон, что он возвещает?"
Великосущный истолковал:
"Плод и этого сна созреет лишь в будущем, когда вера придёт в упадок. Ведь в ту пору появится множество жадных до земных благ и бессовестных монахов, они, даже наставляя других в изложенных мною основах дхаммы, осуждающей вожделение к мирским благам, станут делать это ради благ сего мира, ради одежды, пищи, крова и целительных снадобий. Ослеплённые жаждою суетных благ, они примут сторону наших противников — приверженцев святых мест и лесных обитателей, — и будут призывать к обретению нирваны, но проповеди их не принесут плодов, да и проповедовать они будут лишь затем, чтобы люди, прельщённые сладкой речью, одарили их дорогой одеждой, пищей, кровом и целительными снадобьями! Иные из них, усевшись посреди улицы, или на перекрёстке, или у входа в царский дворец, или в иных местах, начнут проповедовать за медные деньги, итак, разменивая в своих проповедях на мирские блага — одежду, пищу и прочее, а также на медные деньги — изложенную мною дхамму — бесценную, ибо ведёт к нирване, — они станут поступать подобно тем, кто выменивает благородный сандал, ценою в сто тысяч монет, на несвежее пахтанье! Тебе же этот сон зла не сулит. Рассказывай двенадцатый сон!"
Царь поведал:
"Почтенный, мне снилось, будто высушенные тыквы-горлянки тонут в воде. Что этот сон предвещает?"
Великосущный объяснил:
"Последствия и этого сна скажутся лишь в грядущем — в ту пору, когда цари перестанут следовать дхамме и весь мир придёт в упадок. Цари тогда будут почитать не благородных от рождения отпрысков достойных родов, а возвысят безродных, и те обретут величие, великие же обеднеют. И в царских собраниях, и во дворцах, и в собраниях советников, и в судах — повсюду будут слышаться речи одних лишь подобных пустым тыквам-горлянкам безродных, и будет это походить на бульканье воды, вливающейся в пустые горлянки. В собраниях общины, везде и всюду, где собираются все члены общины, и там, где сходятся лишь некоторые из них, и в местах, где общинники разбирают дела касательно чаш для сбора подаяний, одежды, келий и прочего, будут слушать лишь тех, чьи деяния исполнены скверны, а не скромных монахов! Настанет пора, когда всяк уподобится пустой тыкве, идущей ко дну! Тебе бояться этого не следует. Рассказывай же тринадцатый сон!"
Царь молвил:
"Почтенный, мне снились каменные скалы, огромные, как самые высокие строения, и будто эти скалы плыли по водам, как суда. Что возвещает этот сон?"
Великосущный объяснил:
"Плод и этого сна созреет лишь во времена грядущие, когда отринувшие дхамму властители возвысят безродных, и те станут повелевать, благородные же обнищают. Никто не будет почитать благородных, на безродных будут взирать с уважением, ни во дворцах, ни в собраниях советников, ни в судах к словам искушённых в законах отпрысков благородных родов, подобных каменным скалам, не станут прислушиваться, и, говоря про них: "Что они там болтают?!" — безродные подвергнут их осмеянию. И в собраниях монахов — во всех местах, что поминались ранее, достойных не будут почитать, и речам их никто внимать не станет. Наступит время, когда речи мудрых уподобятся плывущим по водам скалам. Но ты и этого не страшись. Рассказывай четырнадцатый сон!"
Царь сказал:
"Почтенный, мне снилось, будто лягушата, такие же крохотные, как едва распустившиеся цветы медового дерева, в мгновение ока настигали огромных чёрных змей и, искрошив их, словно стебли голубого лотоса, на мелкие кусочки, пожирали. Что этот сон предвещает?"
Великосущный растолковал:
"Плоды и этого сна созреют лишь в будущем — в пору гибели мира. Ведь в те времена мужья, подверженные низменным страстям и греховным желаниям, попадут под власть самых младших из жён. И жёны эти будут распоряжаться всем, что есть в доме, — и работниками, и слугами, и быками, и коровами, и буйволами, и золотом, и серебром. Спросит, к примеру, муж, где та или иная серебряная вещь, или вещь золотая, или где одежда, или ещё что-нибудь, на всё услышит один ответ: "Где надо, там и есть, что тебе до этого? Чересчур любопытен стал. Всё надо то тебе знать, что есть у меня в доме и чего нет". Так всяческими оскорблениями да разными обидными словами жёны утвердят своё господство над мужьями, приравняв их к зависимым и слугам. Вот что предвещает твой четырнадцатый сон. Тебе же бояться нечего, а теперь рассказывай свой пятнадцатый сон!"
Царь поведал:
"Почтенный, мне снилась обладающая всеми десятью пороками ворона с деревенского пастбища, окружённая царскими фламинго с золотистым оперением, прозывающимися "золотыми", что возвещает этот сон?"
Великосущный объяснил:
"И этот сон станет явью лишь в будущем — в пору правления бессильных царей, кои ни обращаться с боевыми слонами не умеют, ни прочих военных талантов не имеют и потому будут терпеть поражения в битвах. И те цари, боясь лишиться своего господства, царства и всего прочего, чем владеют, не станут доверять власть равным им по рождению отпрыскам благородных семейств, примутся возвышать льнущих к ноге хозяина слуг, банщиков, цирюльников и им подобных. Отпрыски же благородных родов и семейств, лишённые опоры при дворе, дабы заработать себе на пропитание, станут пресмыкаться перед власть предержащими, не ведающими ни рода, ни племени, ни отца своего. Всё будет, как в твоём сне, когда золотые царские фламинго прислуживали вороне! Тебе же нечего страшиться, рассказывай свой шестнадцатый сон!"
Царь рассказал:
"Наяву, почтенный, тигры пожирают баранов, мне же снилось, будто бараны хватают тигров и, скрежеща челюстями, их пожирают, волки, завидев издали барана, напуганные до смерти, дрожа от страха, разбегаются и прячутся в густом кустарнике! Что предвещает этот сон?"
Великосущный ответил:
"Плод и этого сна созреет лишь в будущем — в пору правления отринувших дхамму властителей. Ведь в те времена безродные, сделавшись царскими любимцами, обретут власть, благородные же от рождения будут забыты и впадут в нищету. А те царские любимцы, сделавшись могущественными, в судах и иных подобных местах потребуют у высокородных землю, одежду и прочее имущество, доставшееся им от предков, говоря: "Всё это — наше!" Высокородные, возражая: "Не ваше, а наше!", попробуют затеять тяжбу. В судах же и иных подобных местах высокородных накажут плетьми, изобьют палками и, ухватив за загривок, вышвырнут вон, говоря: "Не знаете вы, видно, своего места, что тягаетесь с нами?! Доложим о том царю — вам руки-ноги обломают и других мучений натерпитесь!" Высокородные испугаются, сами принесут своё имущество и, говоря: "Это ведь ваше!" — станут упрашивать безродных его принять и затем, трепеща от страха, разбегутся по домам.
Так же и монахи, исполненные скверны, начнут, к великой своей радости, притеснять монахов достойных, добродетельных, и те, не находя иного прибежища, скроются в лесах. Теснимые низкородными благородные отпрыски достойных родов и добродетельные монахи, гонимые нечестивыми, преисполнятся страха, словно волки перед баранами, такая настанет пора. Тебе же нечего бояться, ведь и этот сон сбудется лишь в грядущем. Брахманы не ради всесовершенной дхаммы и не из любви к тебе, а надеясь добыть большие богатства, толковали сны — ослеплённые жадностью и пристрастием к мирским благам и к земным существованиям, пророчествовали они!"
Так Учитель истолковал все шестнадцать великих снов, сказав:
"Не только ныне и не только тебе, великий царь, снились эти сны, они снились и царям прежних времён, и тогда, как и ныне, брахманы из всех средств, могущих предотвратить зло, которое сны вещали, превыше всего ставили жертву, покуда, следуя указаниям мудрых, не пошли и не спросили бодхисаттву, и тот растолковал им те сны точно так же, как эти", — и, молвив так, Учитель в ответ на просьбу царя поведал тому о прошлом.
"Некогда во времена правления в Бенаресе царя Брахмадатты бодхисаттва обрёл рождение в семье кашмирского брахмана. По достижению зрелости он покинул дом ради подвижнической жизни мудреца-отшельника и, обретя высшее знание и величайшие совершенства, поселился близ Гималаев. Здесь он и жил, предаваясь благочестивым размышлениям.
А в ту пору в Бенаресе царю Брахмадатте приснились такие же сны, и он просил брахманов истолковать их. И брахманы стали готовиться к жертвоприношениям. Среди придворных жрецов был юноша-ученик, обладавший разумом и преуспевший в познании. Он спросил наставника: