"Теперь — на задние", — распорядился царь, и, едва он успел это произнести, как слон послушно поднял передние ноги и встал на одни задние.
"Пусть встанет на одну ногу", — вскричал тогда царь, и тотчас же слон подобрал три ноги. Видя, что слон всё не падает в пропасть, царь выкрикнул в ярости:
"Если ты и впрямь столь искусен в своём ремесле, заставь его стоять в воздухе".
"Во всей Джамбудипе ведь не сыщешь другого, столь же хорошо выученного слона, — подумал погонщик. — Царь, верно, хочет, чтобы слон рухнул в пропасть и разбился насмерть. Нет никакого в том сомнения". И он прошептал слону на ухо:
"Дорогой, царь хочет, чтобы ты упал в пропасть и разбился насмерть, он просто не достоин владеть тобой. Если ты только обладаешь способностью передвигаться в пространстве, взвейся в воздух и перенесись в Бенарес".
И в тот же миг Великосущный, наделённый способностью творить чудеса благодаря святым заслугам, накопленным в прежних существованиях, поднялся и завис в пространстве. И сказал тогда погонщик царю:
"Государь, благодаря своим великим заслугам этот слон может творить чудеса. Но не подобает ему принадлежать столь скудоумному, обладающему столь малыми заслугами властителю, как ты: им должен владеть только мудрый, вкушающий плоды добра, сотворённого в прежних рождениях, царь. Когда подобные тебе низкие люди обретают власть над прекрасными животными, то, не понимая их достоинств, эти люди стремятся их погубить и тем самым приводят к бесславной гибели и себя, и всех окружающих". И погонщик спел такую гатху:
Глупец не впрок владеет славой.
Пустым словам его не верьте.
Он всех уводит за собою
Путём насилия и смерти.
Наставив так царя в дхамме, вожатый добавил: "Ну, а ты оставайся ни с чем". С этими слонами он взлетел на слоне под облака, перенёсся в Бенарес и повис там над царским дворцом. И все горожане кричали в великом возбуждении: "Нашему государю прямо с небес явился дивный слон. Он висит сейчас над царским дворцом". Узнав о случившемся, бенаресский царь вышел из дворца и сказал слону:
"Если ты пришёл сюда ради моего блага, спустись на землю". Бодхисаттва покорно опустился наземь, погонщик же, сойдя со слона, почтительно пал ниц перед царём.
"Откуда вы, любезный?" — спросил бенаресский властелин.
"Из Раджагахи, государь", — ответил погонщик и рассказал обо всём, что случилось -
"И вы превосходно сделали, любезный, что явились ко мне", — воскликнул восхищённый царь, выслушав погонщика. И, радуясь своему приобретению, он приказал украсить весь город и торжественно ввести прекрасное животное в особое стойло, предназначенное для священного царского слона. Затем он поделил всё царство на три части: одну часть выделил бодхисаттве, другую передал во владение погонщику, а третью сохранил за собой. Со дня появления бодхисаттвы в облике белого слона владения царя стали расти, покуда вся Джамбудипа не оказалась под его правлением. Но, и став первым повелителем во всей Джамбудипе, он продолжал щедро подавать милостыню и творить иные добрые дела, а когда пришёл тому срок, перешёл в иное рождение в согласии с накопленной заслугой".
И, завершая своё наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку, сказав: "Царём Магадхи в ту пору был Девадатта, властителем Бенареса — Сарипутта, наставником слонов — Ананда, слоном же — я сам".
(Перевод Б.А. Захарьина)
Джатака о перепеле
Словами: «Немыслящее существо в беду мгновенно попадёт...» — Учитель — он жил тогда в Джетаване — начал рассказ о сыне некоего Уттарасеттхи. Рассказывают, что этот Уттарасеттхи — имя его означает «Великий торговец» — был и впрямь необыкновенно богат и жил в Саваттхи. Сын же Уттарасеттхи, зачатый торговцем в доме законной жены, был на самом деле воплощением некоего высшего существа, обитавшего ранее в мире Брахмы, по этому вырос он юношей удивительной красоты, с прекрасным белым лицом.
Однажды, в конце месяца каттика, в Саваттхи был объявлен праздник по случаю окончания поры дождей, и все горожане занялись приготовлениями к торжеству. У сына Уттарасеттхи все приятели были людьми женатыми, но сам он — из-за того, что в прежнем существовании долго пребывал в мире Брахмы, — не имел сердечных склонностей и не был подвержен страстям. И вот приятели его, сыновья других торговцев, подумали: «Надо бы нам найти для сына Уттарасеттхи какую-нибудь женщину, тогда мы все славно повеселимся на празднике». С тем они и явились к сыну Уттарасеттхи. «Послушай, дружище! В последнюю ночь месяца каттика в городе праздник, давай мы приведём и тебе какую-нибудь женщину, — предложили они. — Уж тогда-то мы все вместе славно повеселимся!» И, как ни отнекивался сын Уттарасеттхи, вновь и вновь повторяя, что женщины ему ни к чему, друзья дружно на него насели и в конце концов вырвали у него согласие. Они сыскали где-то красивую гулящую девицу, нарядили её, надели на неё всевозможные украшения, затем привели её в дом к сыну Уттарасеттхи и со словами:
«Ступай прямо к сыну торговца!» — втолкнули в спальню, сами же ушли прочь. Но и после того как девица оказалась в спальне, сын Уттарасеттхи даже не взглянул в её сторону и, уж конечно, не стал с ней заговаривать. Девица тогда подумала:
«Такой ладный, такой красивый юноша, а не хочет ни глянуть на меня, ни поболтать со мной? Ну что ж, пущу в ход все свои женские чары и заставлю его смотреть на меня». Чтобы обольстить его, она весело заулыбалась, показывая свои красивые, сверкающие белизной, передние зубы. Лишь только увидел сын торговца белую кость её зубов, все мысли его тотчас сосредоточились на этом, и ему представилось, что перед ним — кости, и только кости, И прозрел он тогда, и понял, что тело её — лишь груда костей, один скелет, одетый плотью. Он уплатил девице, что причиталось, и со словами:
«Ступай!» — выпустил её на улицу. А когда она оказалась за воротами, какой-то знатный человек увидел её в переулке, предложил ей денег и повёл к себе в дом.
Через семь дней праздник кончился. Мать красивой гулящей девицы, видя, что её дочь всё не возвращается, пошла к сыновьям торговцев и принялась их расспрашивать. Вместе с этой женщиной все они отправились к сыну Уттарасеттхи и стали его спрашивать, где девица.
«Почти сразу же после её прихода, — ответил им сын Уттарасеттхи, — я заплатил ей положенное вознаграждение и отослал её». Мать девицы подняла крик:
«Где моя дочь? Отдайте мне мою дочь!» — и потащила сына Уттарасеттхи на суд к царю. Разбираясь в этом деле, царь сказал юноше:
«Приводили ли к тебе такие-то сыновья торговцев красивую гулящую девицу?»
«Приводили, государь», — ответил юноша.
«А где же она теперь?» — спросил царь.
«Не знаю, — проговорил юноша, — я сразу же отпустил её».
«А можешь ли ты привести её обратно?» — допытывался царь.
«Нет, не могу, государь», — печально отвечал юноша.
«Ну, если этот человек не может привести её обратно, — изъявил свою волю царь, — подвергните его нашему царскому наказанию».
Сыну торговца связали за спиной руки и потащили его по улицам, восклицая: "Отдубасим его по-царски". Весть о том, что сын торговца не может сыскать красивую гулящую девицу, которая к нему приходила, и за это его повели на царскую расправу, будут наказывать палками, — взбудоражила весь город. Прижимая в отчаянии руки к груди, люди шли по пятам за сыном торговца и жалобно восклицали:
"Что же это делается, господин? Какая несправедливость к тебе!" — и вопили и рыдали в голос. Сын же торговца думал:
"Это великое страдание выпало на мою долю потому, что я живу в миру; если только я сумею как-нибудь выпутаться из этого дела, уйду в монахи, стану учеником великого Готамы, Пробуждённого". Между тем эта самая красивая гулящая девица, услышав шум и крики, спросила у горожан, из-за чего весь этот переполох. Когда ей рассказали, в чём дело, она опрометью кинулась вслед за толпой и, крича:
"Посторонитесь! Пропустите меня, господа! Я должна видеть царских прислужников!" — растолкала всех и предстала перед царскими слугами. Увидев девицу, они препоручили её заботам матери и, выпустив на свободу сына торговца, удалились.
Окружённый друзьями и приятелями, сын торговца отправился к реке и вымылся с ног до головы. Затем он пошёл домой, поел и просил у отца с матерью дозволения отринуть мир. Получив их согласие, он взял с собой монашеское платье и в сопровождении большого числа народу направился к Учителю и почтительно его приветствовал. С благословения Учителя он принял монашество и, сделавшись вскоре полноправным членом общины, предался сосредоточенному размышлению о том, что не следует привязываться к тому, что отвергнуто другими. Достигнув озарения, он в скором времени обрёл архатство. Однажды, сойдясь в зале собраний, монахи воздавали хвалу своему собрату, в миру сыну торговца, говоря:
"Вот, почтенные, сын Уттарасеттхи в час великой опасности для себя оценил достоинства истинного вероучения и, подумав: "Отрину мир и тем избавлюсь от страданий", спасся одной только этой благой мыслью. Этот человек, став, как и мы, монахом, вкусил затем от высочайшего плода архатства". В эту минуту в залу вошёл Учитель и спросил их:
"О чём это вы, братия, здесь беседуете?" — и монахи рассказали ему.
"О бхиккху, — заметил Учитель, — не один лишь сын Уттарасеттхи в миг тяжкой опасности для себя сосредоточил мысли свои на том, как избавиться от страданий, и благодаря этому действительно избежал смерти, и в прежние времена мудрые тоже, попав в беду, задумывались, каким способом им избавиться от мучений, и сама мысль эта вызволяла их из смертельной опасности". И, молвив так, Учитель поведал собравшимся о том, что было в прошлой жизни.
"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва родился перепелом. И жил в ту пору некий птицелов. Наловив в лесу множество перепелов, он относил их домой, сажал в клетку, откармливал и затем, договорясь о цене, продавал приходившим к нему прямо на дом покупателям и тем зарабатывал себе на жизнь.