Некогда Бодхисаттва был, как рассказывают, царём и правил страной, которая, в силу великих заслуг его, досталась ему по наследству; он безраздельно управлял ею в безмятежном спокойствии, так как все подчинённые ему княжья были ему покорны; не было у него ни внешних врагов, ни соперников, и все беспорядки внутри царства прекратились.
Опора царства: он преодолел все страсти, как врагов своих, был равнодушен к наслажденьям, которые постылыми становятся, когда вкусишь их; все помыслы направил он на благо подданных своих; и, к добродетели стремятся постоянно, словно аскет суровый жил.
Он знал главнейшую черту характера людей — стремленье подражать в своих поступках высшим, и потому, стремясь принести спасенье подданным своим, он был особенно пристрастен к выполненью долга.
Он раздавал имущество и в поведении своём всегда был благонравным; терпеньем был проникнут и заботился о пользе мира; и, выражая милостивым видом своё стремленье к благу всех людей, блистал он, словно праведности воплощенье.
Но вот однажды его страну, хотя и охранявшуюся его рукою, за беззаконные деяния населения и по небрежению божеств, ниспосылающих дожди, в разных местах постигло страшное бедствие — сильная засуха. Тогда царь решил в своём сердце: «Ясно, что это несчастие обрушилось на нас вследствие нерадения к святому закону или с моей стороны, или со стороны моего народа». И, с ещё большим напряжением стремясь к благу народа, не забывая ни на мгновенье о его несчастье, он созвал лучших среди знатоков святого закона — старейших брахманов во главе со своим домашним жрецом, а также своих министров и обратился к ним с вопросом о том, какими средствами можно было бы устранить бедствие. Тогда они, считая, по указанию Вед. причиною хороших дождей совершенье жертвы, к которой страшно и приступить, так как она требует лишения жизни нескольких сотен живых существ, сообщили ему об этом. Но царь, когда ему были названы требуемые для жертвы действия — лишение жизни живых существ — по своему состраданию не мог в своём сердце одобрить это предложение. Однако вследствие своей благовоспитанности он не огорчил советников грубым словом отказа и перевёл разговор на другой предмет. Они же, напротив, воспользовались представившейся возможностью поговорить с царём о религиозном долге и, не зная его скрытого в глубине души образа мыслей, стали наставлять его в том, как надлежит совершить жертвоприношение:
«Никогда не медлишь ты исполнить обязанности государя, которые направлены на приобретёте и на охрану царства, причём всегда порядок исполненья их определяется святым законом.
Искусен ты в служении триаде; для блага подданных твой лук всегда натянут — так почему ж столь нерадив твой ум, что медлит он построить мост, ведущий в царство небожителей, которому названье — «жертва»?
С глубоким уважением, как слуги, относятся к твоим велениям цари, их исполнение считая счастьем. И вот приспело время, о несущий смерть врагам, великой жертвою достигнуть счастья, блещущего славой.
Хотя, конечно, сам ты свят всегда, как дикшита, благодаря любви к даяньям и вниманию к обетам, но все же надлежало бы тебе долг уплатить богам, свершивши жертву, как повелевают Веды.
А боги, удовлетворённые твоею жертвой, свершённою, как надлежит, дождь ниспошлют на землю; по сей причине приступай же к совершенью жертвы. Ведь эта жертва — благо для народа, да и тебя она прославит».
И у царя явилась мысль: «Как сильно должен колебаться в своих убеждениях человек, хотя бы исполненный веры и любящий святой закон, если он будет без размышления выслушивать мнения людей; ведь его нетвёрдый ум легко может быть увлечён доверием к другим! Поистине ведь кого среди людей прибежищем надёжным почитают, те иногда под видом ревности к закону доходят даже и до нарушения его; и человек, последовав за ними, по наставленью их на путь дурной вступает и мечется в теснине, выхода ища.
Какая ж связь есть между причинением страданий жертвенным животным и святым законом, пребываньем в мире небожителей иль ублажением божеств?
Животное, которое лишают жизни, волшебной силой таинства, как говорят, идёт на небеса — ведь потому его и убивают; по их словам, согласно с сущностью закона это; но то неправда: кто в потустороннем мире воспользоваться может тем, что сделано другим?
И по какой причине попадёт на небеса животное, сердце которого от зла не отвратилось, и в нем не возросло решенье твёрдое творить прекрасные дела — неужто лишь за то, что убивают его во время жертвоприношенья?
Когда б животное, убитое при принесеньи жертвы, могло попасть на небеса, то разве сами брахманы не захотели бы собою заменить животных жертвенных? Так почему ж нигде не видим мы такого? Кто после этого их слову станет верить?
И подлинно ли небожители, оставив дивную амриту, несравненную по аромату и чудесной силе, по вкусу и по действию могучему, которую подносят им прекрасные апсары, придут в восторг от сальника и прочих жертв, полученных от убиенья несчастного животного?
Видно, теперь настало время действовать таким образом»,— подумал царь, и, приняв это решение, он, как будто желая совершить жертву и одобряя слова своих советников, обратился к ним: «Поистине, у меня есть надёжная опора, и я возвеличен милостью богов, если вы проникнуты мыслью о моем благе. Поэтому я хочу совершить жертвоприношение, принеся в жертву тысячу человек. Пусть же мои советники, каждый согласно своим полномочиям, позаботятся о доставке всего необходимого для этого дела. Пусть позаботятся найти и место, наиболее подходящее для возведения построек для саттры; следует также определить благоприятный для жертвоприношения лунный день, час, мгновение и созвездие».
После этого домашний жрец царя сказал ему:
«Для успеха предпринимаемого дела ты, о великий государь, должен совершить по окончании одного жертвоприношения очистительное омовение авабхритха, после чего последовательно можно приступать к другим жертвоприношениям. Ведь очевидно, что если сразу взять для жертвоприношения тысячу человек, то это может вызвать нежелательные волнения в народе».-
«Это верно»,— сказали царю брахманы, и он ответил им:
«Оставьте, о достопочтенные, все ваши опасения о гневе подданных. Я устрою все так, что мой народ не будет возмущаться».
После этого царь, собрав горожан и селян, обратился к ним со следующими словами:
«Я хочу совершить жертвоприношение и принести в жертву тысячу человек. Но ни один достойный человек, не совершивший зла, не будет отдан мною, как жертва, на заклание. Поэтому каждого из вас, кого я, начиная с сегодняшнего дня с помощью своих всюду проникающих глаз, которыми будут служить люди незапятнанные, отряхнувшие сон беззаботности, замечу как преступающего границы благонравия и нарушающего мои приказания, я отдам для принесения в жертву как оскверняющего свой род и как врага своей страны. Да будет вам это известно!».
В ответ на эти слова старейшины, почтительно сложив руки, обратились к царю:
«Все действия твои направлены на благо подданных, и разве есть причина, чтобы осуждать их, о великий государь? Сам Брахма должен был бы поведение твоё одобрить, о образец всех добрых поведенья! Будь здесь ты наивысшим образцом для всех!
То, что приятно государю, приятно также и для нас: тебе ведь также кажется приятным лишь наше благо и лишь то, что нам приятно!».
Так была принята речь царя, горожанами и селянами. После этого царь разослал повсюду по городам и селам достойных доверия слуг, повелев им схватывать всех злых преступников, а также ежедневно возглашать следующее, предварительно оповещая об этом народ барабанным боем:
«Хранящий безопасность царь дарует безопасность всем добрым людям, украшенным прекрасным повеленьем и постоянной чистотой; для блага же народа он жертвоприношение желает совершить с закланьем тысячи преступников, для жертвы предназначив тех, кто закоснел в злочиннствах.
И тот, кто повеление царя, что почитается даже вассалами-князьями, преступит в высокомерии своём иль в попустительстве желаньям беззаконным, тот, этими поступками своими осуждённый, в несчастье будет ввергнут и обратится в жертву искупленья; привязан будет он к столбу для принесены в жертву; в своих страданиях достойный сожаленья, своими муками он будет взоры привлекать людей».
И вот жители страны этого царя, приняв во внимание, что царь велел разыскивать безнравственных людей с целью принести их в жертву, ежедневно слыша страшные слова царского приказа и видя его слуг, разосланных повсюду с поручением хватать порочных людей, оставив свои безнравственные наклонности, стали всеми силами стремиться к самообузданию и доброму поведению: отвратившись от склонности к вражде, они обратились к взаимной любви и уважению; среди них прекратились раздоры и ссоры; с глубоким уважением стали они относиться к словам старших; стали искусны в проявлении щедрости; стали гостеприимны и сияли скромностью и благовоспитанностью, словно жили в Критаюге.
От страха смерти, от мыслей о загробном мире, а также по причине семейной гордости, стремленья к доброй славе, стыдливости, возросшей от великой чистоты сердечной, народ там непорочной, чистой жизнью стал сиять.
Чем глубже весь народ святым законом проникался, тем с большей ревностью царёвы слуги старались выследить людей дурного поведенья, и потому никто не преступал закон.
И вот, услышав обо всем, в его стране происходящем, царь просиял великой радостью и, наградивши вестников за их приятные известия, он с наставлением к своим министрам обратился:
«Моё стремление высшее — народ свой охранять; теперь пришел он в состояние, достойное награды; богатства эти все, что предназначены для жертвы, хочу я в жертву принести, в согласии с решеньем прежним.
Пусть каждый, сколько пожелает, вволю у меня возьмёт богатства, топлива для счастья. Да будет изгнана из царства моего та бедность, которая страданьями мою страну томила.
Когда я принял твёрдое решение спасти народ, когда благодаря высокой вашей помощи, так средства возросли мои, мне кажется, что бедствие народа, гнев мой вызывая, жжёт моё сердце каждый миг».