Набрав множество подарков, сопровождаемый большим числом родпи и слуг, Катахака вышел встречать Бодхисатту и с любезным приветствием вручил ему подношения. Бодхисатта принял все и обласкал Катахаку. После завтрака, когда все прибывшие устроились в доме, Бодхисатта пошел справить нужду. Катахака же, отстранив всех слуг, схватил кувшин с водой и отправился следом за Бодхисаттой. Он помог хозяину совершить омовение и рухнул на землю с мольбой о прощении. «Господин, — восклицал Катахака, — я дам тебе, сколько пожелаешь, денег, только не губи меня». «Не бойся, — молвил ему в ответ Бодхисатта, довольный, что Катахака не забыл своих обязанностей, — я не стану тебя губить». Ободрив слугу, Бодхисатта отправился осматривать этот дальний город, и жители оказали ему восторженный прием. Катахака неотлучно находился при хозяине и исполнял все, что положено слуге. Улучив подходящую минуту, тесть Катахаки уселся поудобнее и сказал Бодхисатте: «Великий торговец! Как только мне прочитали твое письмо, я тотчас же решил выдать свою дочь за твоего сына». Бодхисатта ответил другу подобающей любезной речью, чем очень порадовал торговца. Катахаку он не переставал величать своим сыном. Однако с того дня Катахака стал ему противен уже одним своим видом.
Однажды Великосущный подозвал к себе дочь торговца и попросил ее: «Поищи у меня в голове, милая». Когда она, подойдя, поискала у него в голове, Бодхисатта ласково ее поблагодарил и обратился к ней с таким вопросом: «Скажи мне, милая, способен ли мой сын сохранять разум и выдержку в радости и в беде и счастливы ли вы с ним?» «Батюшка, — ответила ему дочь торговца, — у сына твоего только один недостаток: он вечно бранит все, что ему подают». «Да, милая, — вздохнул Бодхисатта, — он и прежде-то не умел вести себя, но ничего: я сейчас скажу тебе заклинание, которое сразу же прекратит его воркотню, а ты выучи то заклинание наизусть. Всякий раз за едой, как только этот «мой» сын начнет ругать то, что ему подали, встань перед ним и произнеси вслух эти слова». Сказав так, Бодхисатта заставил жену Катахаки выучить наизусть заклинание. После этого разговора Бодхисатта прогостил недолго — он поехал назад, в Бенарес. Катахака же, прихватив с собой множество яств, отправился проводить его в дорогу. Почтительно простясь с Бодхисаттой, он одарил его дорогими подарками, а потом повернул домой.
Со времени отъезда Бодхисатты Катахаку одолевала необыкновенная гордыня. Однажды он обедал. Жена подавала ему различные блюда, одно другого вкуснее. Но стоило ей взяться за черпак, чтобы положить ему пищи, как Катахака принимался бранить все приготовленное. Тут дочь торговца, вспомнив заклинание, которому выучил ее Бодхисатта, спела Катахаке такой стих:
Катахака, скромнее будь.
Довольно корчить привереду.
Не то, чтоб обличить тебя,
я снова в эту глушь приеду.
«Ну и дела! — подумал Катахака, услыхав, что спела ему жена. — Наверняка торговец назвал ей мое настоящее имя и рассказал всю правду». С тех пор он больше уже никогда не отваживался бранить еду, которую ему подавали, и, умерив свою гордыню, скромно съедал все, что полагалось, после же смерти, в новом своем рождении он тоже вкусил все, что ему полагалось».
Завершая наставление в дхамме, Учитель так истолковал джатаку: «Катахакой в ту пору был не в меру хвастливый бхиккху, бенаресским же торговцем — я сам».
(Перевод Б. Захарьина)
Джатака о златопером лебеде
Словами: «Доволен обретенным будь...» — Учитель — он жил тогда в Джетаване — начал свой рассказ о монахине Тхуллананде — «Толстухе».
Жил в Саваттхи некий мирянин, который снабжал чесноком общину монахинь. Этот мирянин предупредил сторожа, охранявшего его огороды: «Если придут монахини, позволь каждой из них взять по две-три пригоршни чесноку». С тех самых пор, когда монахиням нужен был чеснок, они тли домой к этому мирянину или же прямо на его огород.
Однажды был праздник, и на приготовление угощений мирянин израсходовал весь запас чеснока. Когда Тхуллананда и другие сестры обратились к нему с просьбой дать им чесноку, он сказал, что в доме чеснока не осталось, надо идти на огород. Тхуллананда и другие монахини отправились на огород и набрали чесноку, сколько могли унести, ибо мера была им неведома. «Что за жадные монахини: таскают чеснок, не зная никакой меры!» — воскликнул возмущенный этим сторож. Когда те из монахинь, которые привыкли довольствоваться немногим, услыхали его упреки, они рассердились и обиделись, а вместе с ними вознегодовали и бхиккху, которым эти умеренные в своих желаниях монахини рассказали о происшедшем.
Глубоко уязвленные монахи явились к Всеблагому и поведали ему обо всем случившемся. Учитель выбранил монахиню Тхуллананду и сказал своим ученикам: «О бхиккху, ненасытный человек воистину не испытывает любви даже к матери, которая дала ему жизнь, и не радует ее сердца. Такой человек, исполненный безмерной алчности, не способен просветить и наставить на путь истинный никого из блуждающих во мраке невежества, а тех, кто уже вступил на этот путь, он не в состоянии побудить к самосовершенствованию. Тех, кто отказывает ему в подаянии, он не может склонить к щедрости. Там, где подают в изобилии, он теряет сдержанность. Только довольствующемуся немногим дано обратить неверующего, а в верующих — пробудить стремление к самосовершенствованию; скупых он превращает в щедрых, среди обильных щедрот являет воздержание». Подобными речами Учитель наставил внимавших ему в дхамме, а в заключение добавил: «О бхиккху, не только ведь ныне Тхуллаианда проявила алчность: она и в прежние времена была столь же неумеренной». И, уступая просьбам слушателей, оп поведал о том, что было в прошлой жизни.
«Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, Бодхисатта родился сыном брахмана. Когда он вырос, его женили на девушке равного с ним положения и рода. Жена за время жизни с Бодхисаттой родила ему трех дочерей, и всех их назвали одним именем — Нанда. По смерти Бодхисатты его семью приютили родственники. Бодхисатта же между тем родился снова — на этот раз златоперым лебедем. Благодаря прошлым своим заслугам он сохранил память обо всех прежних существованиях. Однажды, когда лебедь подрос, он залюбовался своим стройным телом, украшенным дивными золотыми перьями, которые приносят их обладателям счастье, и подумал: «Каково же было мое обличье в предыдущей жизни?» Размышляя над этим, он припомнил, что в прежнем своем существовании жил среди людей, а вспомнив об этом, задумался вновь: «Как-то там поживают моя жена и дочери?» И, узнав, что жена его и дочери живут у родственников, которые держат их только из милости, златоперый лебедь решил: «Перья у меня на теле словно выкованы из чистого золота; если время от времени я буду давать моим близким по перышку, моя жена и дочери смогут жить безбедно!»
Лебедь полетел к своим прежним родственникам и уселся на крышу их дома. Завидев Бодхисатту, его жена и дочери спросили: «Откуда ты, господин?» «Я ваш муж и отец, — сказал им Бодхисатта. — После смерти я вновь родился на земле — на этот раз в облике златоперого лебедя — и прилетел сюда повидаться с вами. Отныне вы не будете зависеть от милости родни, вам не придется больше работать на них и жить впроголодь: я буду вам давать свои перья. Продавайте их и живите себе в полном благополучии и счастии!» И, обронив одно перо, лебедь улетел. Время от времени он возвращался к своим близким и каждый раз дарил им по золотому перу; прежняя жена Бодхисатты и его дочери продавали эти золотые перья и жили, не зная горя.
Но вот однажды мать сказала дочерям: «Милые мои, птичье сердце переменчиво: что, если ваш отец перестанет прилетать? Давайте поймаем его и повыщиплем у него все золотые перья». «Но ведь ему будет очень больно», — возразили дочери и отказались одобрить замысел матери. Сердце жены Бодхисатты исполнилось великой жадности и корыстолюбия. Когда лебедь прилетел снова, она стала его подманивать, приговаривая: «Иди-ка, иди-ка сюда, господин!» Дождавшись, когда лебедь подошел к пей совсем близко, она набросилась на него, крепко ухватила обеими руками и мигом его ощипала. Но все перья, вырванные ею из тела Бодхисатты против его воли, тотчас же стали белыми, как перья цапли. И, сколько Бодхисатта ни вытягивал крыльев и ни махал ими, он никак не мог взлететь. Тогда жена посадила лебедя в бочку и стала его откармливать, покуда не отросли новые перья — уже не золотые, а простые, белые. Наконец лебедь расправил крылья, поднялся в воздух и улетел к себе в гнездо. Более он уже не возвращался».
В завершение своего рассказа о прошлом Учитель сказал: «Не только ведь ныне, бхиккху, сверх меры жадна Тхуллананда, но и прежде она была столь же алчной! В предыдущей своей жизни она лишилась из-за жадности золота, в нынешнем же рождении из-за этого порока она останется без чеснока! Хуже того, она пострадает не только сама, но и остальные монахини из-за этой ненасытной Тхуллананды не смогут больше брать чеснок! Вот отчего, монахи, так необходима умеренность даже среди изобилия. Когда же дается пусть совсем немногое, надо им довольствоваться и не стремиться к большему!» И, говоря это, Учитель спел такой стих:
Доволен обретенным будь,
с алчбой постыдной незнаком.
Лишишься перьев золотых,
коль будешь действовать силком.
В своих беседах с монахами Учитель потом еще не раз вспоминал о Тхуллананде и осуждал ее. Он запретил монахиням впредь есть чеснок, под страхом очистительного покаяния. А потом он истолковал джатаку, сказав: «Вдовой брахмана в ту пору была эта вот самая Тхуллананда; тремя дочерьми брахмана были три сестры Тхуллананды; величавым же златоперым лебедем — я сам».
(Перевод Б. Захарьина)
Джатака о двойной неудаче
С восклицания: «Глаза поранил и нагим остался...» — Учитель — он жил тогда в Бамбуковой роще — приступил к рассказу о Девадатте.