Когда сравнение услышит.
Представь купеческое судно,
Перегруженное товаром,
Оно под непомерным грузом
Затонет в океанских водах.
Так человек, мало-помалу,
Накапливая злодеянья,
По бременем их непомерным
В аду утонет, как в пучине.
Что до Алаты-воеводы,
Так он грехи пока лишь копит,
Но в будущем ему придется
Дурные испытать рожденья.
Алата тоже, царь Видехи,
Когда-то накопил заслуги,
Поэтому теперь он счастлив.
Но благо это – ненадолго:
Он к недостойному склонился,
Оставил верную дорогу
И движется стезей дурною.
Теперь – еще одно сравненье.
Возьми две чашки с коромыслом
И нагрузи одну из чашек:
Свободная от груза чашка
Поднимется на коромысле.
Так, если человек заслуги
Накапливает понемногу,
Они его поднимут к небу,
И это с Биджакой случится.
А те несчастья и невзгоды,
Что он переживает ныне, –
Последствия дурных деяний,
Им совершенных в прошлой жизни.
Но все дурное скоро минет,
Ибо теперь он благонравен.
Не слушай Кашьяпу, владыка!
Не следуй ложному ученью!
Ты попадаешь под влиянье
Того, с кем вместе тратишь время,
Будь он хоть праведник, хоть грешник.
С кем человек завяжет дружбу,
Кого он часто навещает,
Он на того похожим станет.
Когда лежат две вещи рядом,
Соприкасаются друг с другом –
Одна запачкает другую.
Стрела, отравленная ядом,
Оставит часть его в колчане.
Разумный муж остережется
Общения с неблагородным –
Грехом недолго заразиться.
Ведь если ты концом былинки
Дотронешься до тухлой рыбы –
Былинка гнилью и пропахнет.
Вот каково с глупцом общенье!
А если к благовонной тагаре
Ты поднесешь листок от дерева,
Он тоже станет благовонным –
Вот каково общенье с мудрым!
Считай, что разум твой – корзинка,
А в ней плоды твоих деяний.
Будь рассудителен, владыка!
Оставь общение с дурными,
С достойными сведи знакомство.
Дурной тебя толкает к аду,
Достойный – к небесам приблизит.
Послушай, что со мною было.
Я помню семь своих рождений,
Предшествовавших этой жизни,
И о семи грядущих знаю.
В седьмом тому назад рожденье
Была мужчиной я, владыка.
Жила в Магадхе, в Раджагрихе,
Кузнечным делом занималась.
Товарища дурного встретив,
Грехов свершила я немало,
Погрязла в прелюбодеяньях.
Казалось мне, что я бессмертна.
Дурной поступок сохранился,
Словно огонь под слоем пепла,
А я после того родилась
Благодаря другим деяньям
В столице Ватсы, в Каушамби,
В семье богатого торговца
Как их единственный наследник,
И все меня там ублажали.
Я встретила благого друга,
Он был умен и образован,
Меня на правый путь наставил.
Все новолунья, полнолунья
Я, как положено, постилась.
Благой поступок сохранился,
Как клад вблизи от водоема,
Но плод былых дурных деяний,
Свершенных некогда в Магадхе,
Созрел теперь и проявился,
Как яд, полействовав не сразу.
Родилась я в "аду стенаний"
И там прожаривалась долго,
Об этом даже вспомнить тяжко!
ведь я бесчисленные годы
Терпела тяжкие страданья.
Потом в Бхеннакате родилась –
Была козлом там холощеным;
Возя сановников в повозках,
Расплачивалась за распутство.
А после смерти я родилась
В лесу дремучем обезьяной.
Вожак мне откусил мошонку:
Я продолжала, царь Видехи,
Расплачиваться за распутство.
Потом в Дашарне я родилась,
Была волом там подъяремным,
Расплачивалась за распутство.
А после этого, Вайдеха,
Я возродилась человеком,
Но отродясь была бесполой –
Моя расплата продолжалась.
А после этого я стала
Небесной девой в свите Индры,
Носила яркие наряды
И дорогие украшенья,
Искусным пением и пляской
Царя богов я услаждала.
То семь моих былых рождений.
Грядущие я тоже знаю.
Теперь проявится то благо,
Что я свершила в Каушамби,
И в следующих семи жизнях
То снова буду человеком,
То обитательницей неба.
Я буду счастлива все время,
Но первых шесть своих рождений
Придется женщиной остаться.
Зато в седьмом существованье
Я стану наконец мужчиной –
Не на земле, но в горнем мире.
Уже готовят мне гирлянды
Божественных цветов сантаны.
Их на меня наденет, знаю,
Проворный небожитель Джава.
Что для богов – лишь час единый,
Шестнадцать полных лет для смертных,
А день и ночь в небесном мире –
Столетие земного счета.
Неисчислимые рожденья
Влекут поступки за собою,
И ни благое, ни дурное
Деяние не исчезает.
Кто хочет быть всегда мужчиной,
Остерегаться должен блуда,
Как человек, что вымыл ноги,
Обходит стороною лужи.
А если женщина захочет,
Мужчиной стать в грядущих жизнях,
Пускай супруга почитает,
Как апсара – богов владыку.
А кто желает благ на небе
И долгой жизни в горнем мире,
Пусть избегает прегрешений
И в мыслях, и в речах, и в деле,
Пусть дхарме следует прилежно,
От этого всегда есть польза,
Будь женщиной ты иль мужчиной.
Все те, кто в нашем мире, государь,
Живут в великолепии, в достатке,
Когда-то жили праведно, поверь:
Мы все – наследник своих поступков.
А как ты полагаешь, царь Видехи:
За что танцовщиц ты к себе приблизил,
Наряды даришь им и украшенья?
Наверное, они того достойны?"
Так добронравная царевна
Порадовать царя старалась,
Разубедить своим рассказом,
Но все напрасно: тот не верил.
Сам Нарада из мира Брахмы,
Обозревая Джамбудвипу,
Царя Ангатия приметил
И снизошел к нему на землю.
Когда он в облике провидца
Возник перед царем Видехи,
С надеждою царевна Руджа
Пред ним почтительно склонилась.
А царь в великом изумленье
Немедленно спустился с трона
И гостя вопросил смятенно.
Царь
Откуда явился ты, богоподобный,
Сияя, как месяц безоблачной ночью?
Кто родом ты и каково твое имя?
Нарада
Явился сюда я из горнего мира,
Сияя, как месяц безоблачной ночью.
Узнай, государь, что я – Кашьяпа родом,
Под именем Нарады в мире известен.
Царь
О Нарада, я изумлен этим чудом:
Как можешь парить ты, земли не касаясь?
За что получил ты такую способность?
Нарада
Я дхарме и правде был издавна предан,
Смирял свои страсти, был щедр неизменно,
От этого стал я стремителней мысли,
Мгновенно в любые миры попадаю.
Царь
Что ты рассказал мне – поистине чудо:
Заслуги, выходит, отнюдь не бесплодны,
(Вот только не знаю я, верно ли это).
Позволишь ли пораспросить тебя дальше?
Но только я жду непритворных ответов!
Нарада
Спроси, о чем хочешь, владыка Видехи.
Я тут же рассею любые сомненья,
Скажу о причинах, примеры напомню,
В моих рассужденьях не будет изъяна.
Царь
Нарада, ответь нелицемерно:
Есть ли в мире боги? Есть ли предки?
Существуют ли на самом деле
То, что называется "тем светом"?
Нарада
Есть и боги в мире, есть и предки,
И на самом деле существует
То, что называется "тем светом".
Глупые и чувственные люди –
Лишь они не знают о том свете,
Ибо держатся превратных взглядов.
Царь
Если, Нарада, ты тоже веришь,
Что умершие на этом свете
Просто на тот свет переселились,
Одолжи мне здесь пятьсот каршапан –
На том свете тысячу получишь!
Нарада
Будь ты добронравен и надежен –
Дал бы я тебе пятьсот каршапан,
Но теперь ссужать тебе опасно:
Как очутишься ты в преисподней,
Долг с тебя взыскать никто не сможет.
Кто бездельничает в этой жизни,
Ленится, бесчинствует, буянит,
Тот от умных не получит ссуды,
Ведь возврата будет не дождаться.
А тому, кто может заработать,
Добронравен, опытен, надежен,
Люди сами в долг дают охотно:
На такого можно положиться.
Ты же, царь, коль взглядов не изменишь,
После смерти встретишься в кромешной
С жадным вороньем, исчадьем ада.
Грифы, коршуны, орлы, вороны
Исклюют тебя и растерзают.
Будешь ты, разодранный на части,
Окровавленный, в грязи валяться –
Позабудешь, что кому-то должен!
Там не светят ни луна, ни солнце,
Жутью дышит беспросветный сумрак,
Не бывает там ни дня, ни ночи;
Всяк махнет рукой на свои деньги,
Только бы в аду не очутиться.
Двое кобелей могучих, рослых:
Первый – Светлый, а второй – Пятнистый,
Там железными клыками гложут
Всех, кто очутился в преисподней.
Хищники когда в тебя вгрызутся
По кускам растащат свое тело,
Будешь ты, разодранный на части,
Окровавленный, в грязи валяться –
Позабудешь, что кому-то должен!
Навостривши копья, пики, дроты,
Слуги ада, копоти чернея,
Колют и пронзают, стервенея,
Грешников, в кромешную попавших.
Не ищи от них спасенья в бегстве.
Все равно ты будешь весь истерзан.
Вспорят тебе брюхо, кишки вынут,
Так забудешь, что кому-то должен!
Там с небес дождем летят секиры,
Стрелы, копья, топоры, кинжалы,
Люто накаленные, как угли;
Там из туч валится град каменьев,
Знойный ветер дует нестерпимо.