"Будет исполнено", — отвечал Матали. Он подогнал колесницу ко дворцу; царь попрощался с небожителями. Они повернули обратно во дворец, а Ними взошёл на колесницу и уехал.
В скором времени небесная колесница приблизилась к Митхиле с восточной стороны горизонта. Народ посмотрел вверх и обрадовался:
"Вот и царь наш вернулся!" Матали сделал круг над городом, опустился и высадил царя у того самого окна, откуда тот начал путешествие, сам сказал:
"Прощай, государь, я уезжаю", — и отправился назад.
"Расскажи, царь, как там живут, в мире богов", — попросили подданные. Царь описал им всё великолепие небожителей и самого Шакры, а заключил рассказ наставлением в дхарме:
"Будьте же усердны в благих делах! Тогда и вы со временем тоже попадёте в небесную обитель".
Прошло время. Однажды на голове царя Ними появился первый седой волос. Цирюльник выдернул его и положил царю на ладонь, и тот понял, что настала пора отречься от мирской жизни. Цирюльнику он пожаловал доходную деревню, а сам призвал к себе наследника и объявил, что решил уйти в отшельники. "Отчего так, батюшка?" — спросил сын. "Седеет голова моя…" — отвечал словами предков царь Ними. Он принял монашество, поселился в манговой роще и предался духовным упражнениям. После своей кончины он сопричислился к обитателям миров Брахмы.
Но сын его, царь Калараджанака, нарушил обычай и под старость в отшельники не ушёл". Закончив это наставление в дхарме, Учитель произнёс: "Как видите, монахи, не только ныне свершил Татхагата исход из мира — он совершал его и прежде". И он отождествил перерождения: "Шакрой был тогда Анируддха, Матали стал теперь Анандой, восемьдесят четыре тысячи царей — нынешние мои последователи, я же был тогда царём Ними".
Джатака о Суджате
"Зачем стенать?!" — говорил Учитель, живший в роще Джетавана, и рассказывал по этому поводу историю о некоем мирянине, у которого умер отец. Мирянин со смертью родителя предался отчаянию и скорби и никак не мог утешиться. Учитель, провидя его готовность вступить в Поток и вкусить от плода Истины, в сопровождении молодого монаха пошёл в Саваттхи собирать подаяние. Явившись в дом мирянина, гости сели напротив хозяина, и Учитель, поприветствовав его, обратился к нему с такими словами:
"Брат, в миру пребывающий, я вижу, ты во власти печали?" На что тот отвечал:
"Да, всеблагостный". –
"В прежние времена, о братья, мудрые, утратив родителей, не предавались печали!" — заметил Учитель и, уступая просьбам, рассказал о прошлом.
"В далёкие времена, когда в Бенаресе правил царь Брахмадатта, бодхисаттва обрёл рождение в семье некоего мирянина, и его нарекли Суджатою. Едва лишь достиг он совершеннолетия, как умер его дед. Отец Суджаты исполнился великой печали: забрав прах с места сожжения, он поместил его в усыпальницу в своём саду и всякий раз, приходя туда, почтительно украшал усыпальницу цветами и предавался воспоминаниям об умершем. Погружённый в скорбь, он не мылся, не умащался маслом, не вкушал пищу, не заботился о делах. Видя всё это, бодхисаттва говорил: "С кончиною моего деда отец поддался скорби, кто ж другой, как не я, сможет вернуть ему ясность мыслей? Знаю я средство, которое избавит его от печали!"
И вот углядел он за городом мёртвого быка и, поднеся ему травы и воды, стал приговаривать:
"Ешь, ешь, пей, пей!" Видя его за этим занятием, прохожие восклицали:
"Почтенный Суджата, в разуме ли ты, что подносишь еду и питьё мёртвому быку?" — на что Суджата не отвечал ни слова.
Придя к его отцу, прохожие рассказали: "Сын твой лишился рассудка, потчует мёртвого быка травой и водой!" Забыв об отце, мирянин забеспокоился о сыне. Он поспешил к нему и спросил: "Что с тобой, дорогой Суджата? С чего это ты подносишь еду и питьё мёртвому быку?!" — и, сказав так, он пропел такую гатху:
"Зачем стенать? Зачем, травы нарезав,
"Ешь, ешь", — ты просишь мёртвого быка?
Еда, питьё поднять быка не в силах.
Рассудка ты лишён наверняка".
На это бодхисаттва пропел такую гатху:
"Вот голова его, и хвост его, и уши, –
Вдруг встанет бык, печали вняв моей?
Мой дедушка утратил зримый облик,
Но слёзы льёшь о нём ты столько дней!
У дедушки же ни головы уже, ни рук, ни ног не видно.
Так не утратил ли ты рассудок, рыдая над земляною насыпью?!"
Услыхав такие речи, отец бодхисаттвы подумал: "Мудр сын мой! Он знает, что должно знать и в этом и в том мире, и поступил так лишь затем, чтобы наставить меня!" И он сказал: "О дорогой Суджата, премудрый! Я понял, что всё явленное непостоянно, и потому не стану больше печалиться! Да избавит от горя отца такой сын, как ты!" И, молвив так, он воздал хвалу сыну:
"Поистине, погасло пламя скорби, –
Как будто залит жертвенник водой.
Из сердца моего занозу вынув,
Помог ты обрести мне вновь покой.
О юноша, слова твои услыша,
Я впредь рыдать не буду без конца!..
Так, умудрённый, сострадая горю,
Спасает, — как Суджата спас отца!"
Закончив это поучение, Учитель наставил слушавших в четырёх благородных истинах и разъяснил суть джатаки, сказав: "В те времена я был Суджатою!" Мирянин же, приобщась к Истине, вступил на благой восьмеричный путь Освобождения.
Джатака о супружеской любви
"Жил в Каши царь по имени Бхаллатия…" — это произнёс Учитель, пребывая в роще Джеты, по поводу царицы Маллики, супруги царя Кошальского.
Однажды у неё с царём произошла в постели супружеская ссора. Царь обиделся, даже смотреть на неё не захотел. "Наверное, Татхагата не знает, что царь на меня сердит", — думала она, однако Учитель знал о происшедшем. Назавтра после ссоры он в сопровождении многих монахов вошёл в Шравасти за подаянием и остановился у врат дворца. Царь вышел ему навстречу, ввёл во дворец сначала самого Учителя, а потом — по старшинству — и бывших с ним монахов, предложил им воду для омовения, угостил их всех изысканной едой и после трапезы присел подле Учителя.
"Что это, государь, царицы Маллики не видно?" — спросил Учитель.
"Избаловалась она слишком". –
"А знаешь ли ты, государь, что прежде ты был рождён киннаром? Однажды тебе случилось провести ночь в разлуке с твоей супругой — так ты потом семьсот лет об этом горевал!" — и по просьбе царя Учитель рассказал о былом.
"Некогда в Варанаси правил царь Бхаллатия. Как-то раз ему захотелось отведать жаренной на углях дичи, да так, что он оставил царство на советников, а сам в полном вооружении, со сворой хорошо натасканных породистых охотничьих собак ушёл из города в Гималаи. Направился он вверх по течению Ганга. Добравшись до теснины, где дороги дальше не было, он свернул в сторону и пошёл вверх по берегу притока; странствуя по лесам, стрелял он оленей, кабанов и иную дичь, жарил их на костре, ел и незаметно для себя забрался в самые верховья. Река сузилась и превратилась в живописный ручей; воды в нём в паводок бывало по грудь, а сейчас — всего по колено. Водились в том ручье рыбы и черепахи; берега ручья плотным серебристо-белым слоем устилал песок, а над водой свисали ветви, обременённые всевозможными цветами и плодами. Между деревьев порхали стаи птиц и роились пчёлы, слетавшиеся на аромат, а под их сенью бродили олени, антилопы и косули. А на берегу того ручья, что нёс воду из-под ледника, стояла парочка киннаров. Они ласкались и целовались, но, странное дело, о чём-то горько плакали и причитали. Поднимаясь вверх по ручью к подножию горы Гандхамаданы, царь заметил их и удивился: "Отчего это киннары так горько плачут? — подумал он. — Спрошу-ка я их".
Жил в Каши царь по имени Бхаллатия;
Покинув город, он ушёл охотиться.
Забрёл к подножию вершины Гандхамаданы,
Где всё цветёт и где живут кимпуруши.
Он своре гончих псов залечь велел,
А лук с колчаном положил под деревом
И осторожно подошёл к кимпурушам.
"Ответьте мне, не бойтесь: вы живёте здесь –
На горном склоне, у реки Химаваты?
Вы так похожи на людей! Скажите мне,
Как называют вас на нашем языке?"
Киннар ничего не ответил царю, а жена его заговорила:
"Здесь горы: Малла, Белая, Трёхглавая;
По горным речкам между ними бродим мы,
И на людей, и на зверей похожие,
А люди называют нас кимпуруши".
Тогда царь спросил:
"Друг друга обнимаете вы с нежностью
И безутешно оба причитаете.
Как вы похожи на людей! Скажите мне:
О чём вы плачете, горюете, печалитесь?"
Она ответила:
"Однажды мы всю ночь в разлуке провели,
И каждый думал о другом и тосковал.
Об этой ночи до сих пор горюем мы,
Нам так печально, что её не возвратить".
Царь:
"Вы о ночной разлуке так печалитесь,
Как о потерянном добре иль смерти родича.
Вы так похожи на людей! Скажите мне,
Из-за чего вы ночь в разлуке провели?"
Она:
"Ты видишь эту речку быстроструйную,
Под сенью множества дерев текущую,
Бегущую из ледяной расселины?
Тогда была пора дождей. Любимый мой
Решил через неё вброд переправиться.
Он думал, что и я за ним последую.
А я бродила и цветы искала:
Кураваку, уддалаку, анколу;
Хотелось мне убрать себя цветами
И подарить любимому гирлянду.
Потом метёлки риса собирала,
Раскладывала их пушистый ворох,
Готовила обоим нам подстилку:
"На ней сегодня мы переночуем".
Потом между камнями растирала
Кусочки благовонного сандала:
Хотелось мне получше умаститься
И мужу приготовить притиранья.
Но с гор сбежал внезапно быстрый паводок,
Он все цветы унёс, что были собраны.
А речка вздулась вдруг, водой наполнившись,
И стала для меня непроходимою.
Остались мы тогда на разных берегах,