авернули, — гордо заявил Кащей. Его глаза налились кровью и удовлетворением, похмелье как рукой сняло.
— Ах, сколько же еще зла и ненависти в этом мире, — иронично заметил Пастух.
— Нам пора, — очнулась Жаннет, — он скоро очухается, у дэт-металлистов очень крепкие головы.
«Девицы» уверенно проделали столь же нелегкий путь в обратном направлении и, благополучно миновав охрану и ОМОН, вскоре оказались в ЗИМе, где радостно хрюкала родная Дуська. Парни первым делом яростно бросились срывать с себя бабские тряпки, превращая тонкую ткань в лохмотья, а потом с любовью и нежностью натянули на себя родную помятую одежду.
— Никогда, больше никогда, — плевался Пастух, стягивая с себя женский бюстгальтер невообразимого размера.
— Что — никогда? — спокойно спросила Жаннет, поправляя свой макияж.
— Никогда больше не буду гоняться за Злючкой. Как же он, бедный, мучается, — пробубнил под нос главарь джаз-банды.
Некоторое время все деликатно молчали, пока Пастух не нарушил эту тягостную паузу:
— Непрушный день, да, Жаннет? С самого утра все как-то не заладилось.
— Да, ТВ — сложная штука, Костя. Тут штурмом не получится, надо хитростью брать.
— Ну давай, лиса… Делись своими хитростями. В кого теперь меня переоденешь?
Пастух уже был готов вылить накипевшее за день на деловитую Жаннет, но тут голос подал раздухарившийся Кащей:
— Штурмом ли, хитростью ли — какая разница?! У нас все равно пока нет клипа, так чего рыпаться раньше времени? Вот у нас в панк-банде раньше такие клипы зашибательские были — отвал башки!
— Угу, то-то ты сегодня башку этому чудиле в полосатой рубашке чуть не отвалил.
— Мальчик прав, Костя, — вступилась Жаннет за Кащея, у которого зашкаливал адреналин. — Ты хоть знаешь, как клипы снимают? Это ж на месяц минимум заморочек — продакшн-постпродакшн, сценарий, клипмейкера модного найти, павильон, декорации построить, съемка, модели, монтаж.
— Ой-ой-ой, как страшно, — передразнил ее Пастух, вышвыривая за окно свое атласное синее платье. — Ты где так наблатыкалась в клипах-то этих?
— Я что, по-твоему, в клипах никогда не снималась? — оскорбилась Жаннет. — Был у меня один режиссер.
— А оператора у тебя не было, а?
— Два. А может, и три. Клевый один.
— В смысле — как я?
— Нет, в смысле — как оператор!
— Ну и фигня делов! Звони своему оператору, научу вас, черепах столичных, как быстро клипы снимать. Слышь, Кащей, где у вас тут кабак попушистей, чтоб попугаев побольше собиралось?
— В смысле — ярких фриков? А может, готов? Может, панков? Или трансов? — разошелся не на шутку развеселившийся молодой человек, повязывая свой платочек свинье на хвост.
— Так, положим, трансов нам на сегодня достаточно, — скептически заметила Жаннет.
Пастух поддержал подругу:
— Это точно. Панков тоже не надо. У нас же клип достойный должен быть, а не побоище помойное. У них там цепи, браслеты с шипами всякие-видел я их. А кто такие готы?
— Ты чего задумал, дьявол черноморский? — удивилась светская львица.
— Сейчас расскажу. Так чего за готы-то?
— Да не яркие они вовсе, отстань. Обмороки такие бледные, типа вампиров, все в черном, ногти, губы. Музло у них сообразно заунывное. Про смерть, любовь до гроба и кладбища.
— Круто, — вдохновился Пастух услышанным. — Такая нечисть до нас еще не доезжала.
На минуту Пастух замолчал, смешно морща лоб, а потом выдал ценные указания:
— Знаешь, где они тусуют? (Кащей кивнул). В общем, так, Жаннет, чтобы к девяти вечера этот твой оператор был у клуба этих ваших готов. Заплатим ему тройник, клип будем снимать черно-белый и с двух дублей. Ну, может, с трех, если их там много будет. Все понятно?!
— Ничего не понятно, — хором ответили Жаннет и Кащей.
— Вот и здорово, значит, клип будет замечательный!
ГЛАВА 25Как снять убойный клип
Клуб, где собирались готы, выглядел подобающим образом: серое здание, часть которого была вручную выкрашена черной краской, стены грохотали от громкой музыки, краска обваливалась, у входа стояли подростки с черными волосами. Флоуресцирующая вывеска гордо сообщала зловещее название заведения — «Черная луна».
Оркестр, более-менее пришедший в себя после ночного гудежа и утреннего побоища, топтался около дверей клуба. Длинноволосые подростки недоверчиво косились в сторону людей с инструментами, а Пастух в это время грелся в ЗИМе и объяснял худому тщедушному оператору суть дела.
— Ну, ты же фильмы про зомби видел, Саш? Отлично. Тебе делать-то ничего не надо. Ты все это просто снимаешь, понял?
— Съемки в реальном времени — это очень опасно, — недоверчиво смотрел Саша в сторону подростков, ноги которых были в устрашающе огромных ботинках. — А если мне камеру разобьют зомби эти ваши?
— Да мы тебе две таких купим, — не сдавался Пастух.
— Саша, вы не бойтесь! — Алиса была одета в ярко-красное сценическое платье. Оно откровенно обтягивало ее отлично сохранившуюся фигуру, акцентируя все недоступные пикантные места. — Я Косте доверяю и вам советую. Он у нас, конечно, безумный, но у него почему-то все получается.
— Ага, — ехидничала Жаннет, — ты, Сашка, не переживай. Если тебе башню снесут, Пастух тебе две новых купит.
— Жанна! Я вписался в эту историю только из-за тебя! А ты… — обиженно загнусил оператор.
— Жанночка, а ты, кстати, с нами пойдешь, — успокоил скептически настроенную барышню Пастух. — Нам твое доброе личико в кадре ой как пригодится, правда, Саш? Ну, все, хватит тереть пустое — пора снимать кино!
Пастух достал из бардачка бутылку виски и пустил по кругу.
— Фронтовые двести грамм — для храбрости!
Костя был в прекрасном расположении духа, он шутил, смеялся, подмигивал из машины замерзшим музыкантам, которых даже не знал и не помнил, как зовут, и всех всячески подбадривал.
— Ну, ребятушки, с джазом!
Из соседнего ЗИМа вывалила «Веселая бригада» с инструментами. Толпа дружно направилась в клуб, где, разумеется, перед ними предстал очередной здоровенный громила-охранник, он же фейс-контроль. По телу оператора бегал нервический холодок, рука едва удерживала тяжелую камеру. Некоторые из музыкантов все еще жадно поглощали воду и пиво, а «Веселая бригада», что-то бурно обсуждая, гоготала во все луженые глотки. Музыканты все поголовно были наряжены во фраки, белые рубашки с бабочками и котелки, арендованные на «Мосфильме». Начищенные до блеска туфли сияли не хуже, чем вывеска и лысая голова Громилы.
— Вы, ребята, похоже, место попутали, — издевательски-приветливо прогнусал Громила, — нам тут музыканты-клоуны не нужны. Цирк — на Цветном бульваре.
— Ты там, наверное, гири таскал, дистрофик? — предположил Пастух, вызвав поспешное бегство ехидной улыбки с лица охранника.
— Это частный клуб, и сегодня тут гот-вечеринка, так что проваливайте со своим маскарадом в другое место.
— Сашка, — крикнул Пастух оператору, — пора снимать! Мотор!
— Нельзя снимать, убери камеру.
Только Громила потянулся к Саше, чтобы выхватить его операторский хлеб, как резкий удар Пузца в челюсть усыпил охранника на несколько минут.
— Один готов! Мочи готов! Даешь клип! — заводил Пузцо свое воинство.
Пока фейс-контролер падал с грохотом на асфальт, «Веселая бригада» и оркестранты прошли внутрь логова нечисти. Шагая по темным коридорам, освещенным толстыми свечами, они миновали чилаут с целующимися тенями. Саша не прекращал снимать, постепенно входя во вкус, и сам не заметил, как оказался с Пастухом и его огромной бандой в темном баре, где мрачнейшего вида личности вливали в себя пиво под заунывную химообразную песню.
— Саныч, врубай свет, — проорал Пастух в мегафон, заглушив при этом нытье зарубежного вокалиста. — Ну что, зомби, хватит тосковать. Послушайте-ка джазу! Я пришел дать вам свет и радость, — веселился Пастух, уворачиваясь от первой пивной бутылки, которая позорно пролетела в паре сантиметров от его уха и брызнула от стенки маленькими острыми стекляшками.
— Ох, а вот это вы зря!
Пастух с разбегу перелетел барную стойку, пока Саныч включал режущий глаза свет. Костя традиционно достал пистолет и диск с давешним хитом. Жестами он показал бармену, что тот должен сделать, чтобы сохранить свою жизнь, и парнишка повиновался.
Меланхоличный, как истинный гот, бармен, на вид парнишка лет двадцати, трясущимися руками схватил диск и сменил музыку. Как только зазвучали первые аккорды, бар заполнился свистом и ором протестующих готов, а в чужаков полетели пивные бутылки.
Сашка, сделавшийся едва ли не бледнее, чем присутствующие загримированные подростки, бегал по залу, как настоящий хроникер по полю боя, и снимал то озверевших от нападения готов, то занимающих позиции у стойки музыкантов.
Костя протянул руки Алисе и Жаннет, которые испуганно прятались за широкими плечами Пузца и Автогеныча, и втащил их на стойку. В его руках сами собой образовались два микрофона, один из которых по праву достался Дулиной-старшей, а сам Пастух начал озорно вихляться в ритм песни, пытаясь вовремя попадать в фонограмму и попутно уворачиваться от летевших в сторону звезд бутылок. То же самое пришлось проделывать и Алисе, которая с большим трудом нацепила на лицо довольное выражение и начала открывать рот в унисон фонограмме. Жаннет почти сразу в ужасе спрыгнула под стойку и уже оттуда продолжила вести предметный огонь бутылками из бара по атакующим готам.
Несчастный оркестр, вжимая головы в плечи от каждого звука разбитой бутылки, вынужден был расположиться перед баром. Все несколько десятков человек, не в силах изобразить радость на лицах, пытались изобразить игру на инструментах, испуганно переглядываясь и качая головами.
Пузцо, Саныч и Автогеныч, наконец попавшие в свою родную стихию, побросали инструменты, засучили рукава и ринулись мутузить выскакивающих из-за столиков дохлых, а порою и очень здоровых готов. Подростки требовали вернуть их музыку и убрать со «сцены» ошизевшую старушку Дулину, которую, на удивление, все же все признали. Одна толстенная готка, в черном глухом платье и с фиолетовыми волосами, не имевшая при себе никакого оружия, кроме своих длиннющих когтей, вырубила Саныча ударом кулака по голове, села на его живот и со всей дури вцепилась когтями в его щеки. Она так глубоко всадила их, что Автогеныч с Пузцом под атакой бутылок и пинков едва оттащили ее от друга, валяющегося без сознания.