В отличие от Шаламова и усердного Авербаха, подобно бесчисленным Петровым, Ивановым, Сидоровым, мельком отметился тов. Кривов даже не в славящихся своей скупостью сводках Информбюро, не на газетной страничке, а в сугубо частном письме, хотя, несомненно, в Божественной Партитуре записана память о Я. Д. Есть, есть там связанная с Кривовым хотя бы и одна одинокая нота – и эта нота здесь прозвучала. Та к что мир праху повелителя комнат, хозяина благословенной печати с гербом, открывающей двери просторных (и не очень) квартир на Остоженке или в Столешниковом. Если и не заимел коммунист в перерывах между партийными чистками благодарных детей, раз в году смыкающих дружный круг на могиле отца; если, подобно Шаламову, и рухнул он в ту самую ницшеанскую пропасть, каковой для атеиста является смерть, одиноким жильцом казенного дома; если где-нибудь в 90-х на скорую руку в халтурно обструганном ящике и закопали его в медвежьем углу Троекуровского расстроенные, что нечего взять с работы, джентльмены в ватниках, он все-таки не оставлен, не забыт, как не забыто ничто: ибо каждое стенание иерусалимского нищего, каждую птичью трель Шервудского леса, каждый выстрел советских гаубиц в дымном весеннем Берлине запечатлел Джазмен на нотной своей бумаге.
Теперь об эбеновой Африке, об Африке-саже, об Африке, у которой от голода выпучены глаза. Увы, Африка всегда на отшибе. Этот огромный кусок земного торта, увенчанный кремовым завитком Килиманджаро, политый глазурью джунглей; словно марципаном, украшенный леопардами, львами, жирафами, антилопами-гну, слонами, зулусами, бушменами, пигмеями и прочей экзотикой; кусок, на котором вдавленной ягодой голубеет Виктория и по которому тянется не менее голубая нитка Нила, для «мировых новостей» неаппетитен. У Африки слишком рахитичный живот, слишком костлявое тело. Африка – кликуша на паперти, безродная приживалка, к любому встречному она тянет свою нищенскую ладонь. Африка есть бездна, в которую мы не очень любим заглядывать. Именно поэтому я, равнодушный к ее бедам точно так же, как равнодушен к российским горестям среднестатистический американец, мельком пролистывая те места Партитуры, в которых Джазмен запечатлел африканскую часть композиции, лишь констатировал факты, сухие, словно армейские галеты: «9 октября артиллерия правительственных войск Нигерии обстреляла восточнонигерийский город Онича» («Известия» за 10 октября 1967 года).
Не сомневаюсь: человек десять, не более, в моей стране помнят ту периферийную войну. Уверен, это те самые профессора в пиджачках с обязательными заплатками на локтях. Они готовы просветить своих немногочисленных студентов, поведав, откуда на западном берегу реки Нигер 9 октября 1967 года взялись правительственные войска. Они часами могут рассказывать записавшимся на семинары одиноким слушателям о народе игбо (приверженцы христианства) и йоруба (в деревнях и городах, где прозябает это не менее крепкое племя, свои суровые корни пустил ислам), которые ножами, топорами и безотказными автоматами Калашникова подобно самым усердным закройщикам делили в 60-х разбухшую от нефти страну. В ход шло все: упомянутые ножи, престарелые самолеты (умельцы создавали из пассажирских «фоккеров» и транспортных «доувов» вполне сносные бомбардировщики), обрезки труб (их начиняли тротилом), оружейный франко-английский хлам, а также советские МиГи-17 и не менее добротные Илы. Несмотря на все старания прессы заинтересовать «золотой миллиард» нигерийской проблемой (освещение тех событий было ярким, словно фонари на Пикадилли), обыватель, прикорнувший на диване с хрустящими «Гардиан» или «Нью-Йорк таймс», отмахивался от Африки, как от туманности Конская Голова, такой же до чертиков бесполезной, готовый, подобно акуле, глотать целыми кусками только голливудские сплетни и новости от Доу-Джонса. Впрочем, обыватель советский в своем нелюбопытстве к нищему континенту мало чем от него отличался. Оборванцы, азартно гоняющие друг друга по нефтеносным полям, вызывали оживление разве что у Вандербильтов (ни у кого так не разыгрывается аппетит от запаха «черного золота», как у этой славной семейки) и помешанных на мировой революции кремлевских старцев – их связи с «нигерийскими правительственными войсками» (уже упомянутые МиГи, а также ящики, набитые АК и артиллерийские системы) на годы вперед обеспечили советских детей какао-бобами. Пока ни о чем не подозревающие советские ребятишки лопали шоколад, автоматы и такой союзник пулям, как голод, убрали с поверхности планеты два миллиона жителей, которых угораздило появиться на свет в том проклятом месте, каким являлись тогда берега Нигера.
Можно озвучить вариацию нигерийской войны! Что только на нее не наложилось: и ставшая классикой ненависть африканских Иванов Ивановичей к Иванам Никифоровичам, и оплеуха исламского терроризма терроризму христианскому, и костлявые руки американского империализма, и мускулистые руки с серпом и молотом, и нефть, и жадность, и, наконец, обыкновенная человеческая глупость, которая всегда находит себе самое надежное убежище в зале заседаний ООН, уютно прячась в целом ворохе дипломатических нот. Можно поведать о старой распре между полумесяцем и крестом (до поры до времени Джазмен позволяет людям впадать в подобное безумие), расписать страстное желание президента страны Якубу Говона любой ценой сохранить провинции, заселенные христианами так же густо, как густо заселено звездами над Нигером угольно-ночное небо (еще одно воплощение раздора – нефть в тех краях до сих пор брызжет из земли, стоит только воткнуть в нее палку), и желание последних предъявить миру собственную державу. Все можно выяснить и объяснить – дело за простой любознательностью. Интернет, энциклопедии, «пиджачки с заплатами» подробнейшим образом проинформируют, как христианами создавалась Биафра и как на призыв биафрийцев о помощи в новоявленное государство, словно ведьмаки на метлах, отовсюду спикировали наемники – безбашенные «дикие гуси», которых всегда притягивают две самые знаковые вещи на земле: порох и золото. Правда, в окончательно свихнувшемся XX веке новые Флинты предпочитали корабельным штурвалам штурвалы дряхлых B-25 «Митчелл». Наемных летчиков ждали на примитивных грунтовых аэродромах. Их привечали, как дорогих гостей. История их запомнила: к тому, кто всерьез займется нигерийской драмой, из небытия, подобно призракам, тотчас услужливо вынырнут граф Карл Густав фон Розен (летопись жизни шведского летчика-аристократа потянет на килограммовый том), поляк Ян Зумбах (не менее отвязный авантюрист, за которым шлейфом вилась красноречивая кличка Камикадзе), хладнокровнейший немец Генрих Вартски, сумасшедший француз Жак Боннэ и еще десятки им подобных спецов, летавших чуть ли не на табуретках и создавших знаменитую биафрийскую авиацию. Что только не выделывал в воздухе на собранных с миру по нитке, перевязанных проволокой, пятнистых, как гиены, от ржавчины, рассыпающихся «инвэйдерах» и «дакотах» этот жадный до приключений интернационал! Ведомые Зумбахами и Розенами аэропланы носились над солдатами Говона, сбивая своими шасси береты с ошалевших голов и щедро там и сям разбрасывая самодельные бомбы. В октябре 67-го над Лагосом было особенно весело – «гуси» вогнали в ступор правительственных чиновников, а также простых (и, как всегда, ни в чем не повинных!) граждан, и от души бомбили город, пока в ночь на 7-е число прямехонько над советским посольством не треснул, осыпав обломками крышу, донельзя изношенный «фоккер». Моторы древнего самолета наконец-то сказали «нет» неиссякаемому энтузиазму пилота Жака Лангхихаума и трех его сотоварищей. Констатирую: со стороны наемной братии это были далеко не последние жертвы. Впрочем, лихость «диких гусей» христианам не помогла: шныряющие на бреющем и чуть ли не натыкающиеся на пальмы «доувы» и «митчеллы» не спасли положение: Илы правительственных ВВС были вне конкуренции. После двух лет ответных налетов, рейдов и артиллерийских обстрелов Биафра отдала концы. Воцарившийся голод доделал дело.
Вернемся к 9 октября: карта ознакомила меня с местоположением обстрелянного городка. Википедия довершила знакомство, заявив: Онича – город в Нигерии (штат Анамбра), на берегу реки Нигер. Население – 561 066 человек (по оценке 2006 года). Является портовым и торговым. Сюда стекается продукция из окрестных районов – ямс, маниока, цитрусовые, рис, рыба, таро и др. На экспорт идут пальмовое масло и ядра пальмовых орехов.
Здание местного рынка (крупнейшее из подобных ему во всей Нигерии) разрушено во время того самого обстрела, но потом восстановлено. При желании в Интернете можно разглядывать не только фото новых рыночных построек, но и «индустриальный» пейзаж; четкость снимков безупречна. Впечатляет мост через Нигер. Там, где асфальт уступает место земле, – фирменная африканская почва (проселочные дороги Африки словно выкрашены красным фломастером; над ними завесой поднимается апельсинового цвета пыль). Повсюду, пучками, зелень. Что касается горожан: засняты во всех ракурсах и подробностях босоногие бабы с тюками на своих выточенных из эбонита головках. Мальчишки на велосипедах. Если бы не сажевый цвет кожи и не ослепительные зубы, которые, бьюсь об заклад, никогда не встретятся с бормашиной, они нисколько не отличались бы от ребятишек какого-нибудь уездного центра русского Северо-Запада: та же веселая наглость, те же кепки и те же удочки. Мужская часть населения – бесконечные дяди Томы, мускулистые спины которых оказывают поддержку любой стене: пестрят майки, рубахи навыпуск, трубки, сигареты, бейсболки, каждая шляпа готова укрыть полями по крайней мере половину стадиона «Петровский». Любая фотография, запечатлевшая здешних мужей, – ода добродушному отдыху. Судя по попавшимся мне на глаза жанровым снимкам, местные дамы двужильны, подобно шотландским пони (каждая обязательно тащит либо сетку, либо баул); в глазах же прилипших к стенам кавалеров светится все, кроме желания работать. Местные жители – отъявленные острословы, языки их вполне могут «срезать» и одесситов с габровцами. Кроме того, живописнейший городок – рассадник такой, вне всякого сомнения, заразной болезни, как литературное творчество. Писатели в Ониче деятельны, словно болезнетворные микробы, они здесь просто кишмя кишат. Их неудержимому словотворчеству покровительствуют многочисленные издательства (некоторые улицы гордятся и вполне приличными типографиями). Магазинчики с удовольствием всучивают гурманам всякого рода графоманскую чушь. В барах, кабаре и театриках, развесив уши, внимают местным пиитам неграмотные почитатели. Грамотных во много раз больше: толпа возле книжных развалов – картина весьма привычная. В самом бойком ходу плутовские истории. Приветствуется эротика. Авторы романтических поделок без зазрения совести выжимают у домохозяек вместе с содержимым их кошельков потоки нескончаемых слез. Пятидесятилетние матроны нигерийского города – настоящие фабрики по производству соленой жидкости, которую они готовы ведрами проливать над каждым вздохом незатейливых героинь, так что доходы новеллистов стабильны, подобно доходам от добычи все той же нефти (кстати, самой качественной на планете) из подземного океана, который плещется под ногами местных писателей, читателей, романтиков, эротоманов, любителей сигарет, трубок и самогона с говорящим названием «Ого-ого».