там радушно встречали лишь водоросли и косяки любопытствующих рыб.
9 октября 1967 года – день, в который человечество в очередной раз расписалось в бессилии разыскать черную кошку в темной комнате и ухватиться за ее хвост. Галифакс дал сконфуженную отмашку, «Грэнби» невозмутимо снялось с якоря, подались на свои стоянки и прочие энтузиасты. Все опять ограничилось показаниями капрала, констеблей, десятка потрясенных гражданских о «метании в небе, пятне под водой и прожекторах». Очередной итог встречи земного с небесным – признание первого в своем бессилии разгадать шараду. Государства весьма неохотно, порой скрежеща зубами, признают подобные соприкосновения – тем «шаг-харборовский инцидент» все-таки и любопытен. Бальзамом на душу приунывшим уфологам проливается официальное уточнение (сквозь зубы) в документах государственного учреждения. А именно: чиновники вынуждены были зафиксировать факт – шоу с прилюдной посадкой и последующим нырянием в залив показал именно «неопознанный объект». Вот, пожалуй, и все. Тех, кто желает бо́льших подробностей, ждет библиотека и Архив Канады с единственным сохранившимся письменным отчетом о нетривиальном событии – письмом в Департамент национальной обороны (постарался уже упомянутый Вербицки). Есть все основания доверять капралу: в королевской конной полиции фантазерам не место.
Вот еще вариации, тот самый джазовый микс: нарезки из газет, крохи, что выуживались в Интернете (зачастую – буквально в две-три строки). Старания мои разыскать более подробные сведения о людях и событиях, о которых так скупо упомянуто в «Яндексе», «Известиях», «Таймс» или «Комсомольской правде», довольно часто приводили к стене, через которую было попросту не перепрыгнуть. Стена эта называлась «отсутствие дополнительных сведений». Впрочем, что греха таить, иногда не хватало упорства (завидую усердным «прыгунам», не расстающимся с оптимизмом и вдобавок вооруженным такой добродетелью, как гипертрофированная настойчивость: они-то добиваются цели, они-то гордо несут знамя, на котором трепещет лозунг: «До конца, до донца, до полной исчерпанности темы…»).
Тем не менее кое-что я все-таки выцарапал.
9 октября 1967 года греется на октябрьском солнышке болгарский порт Видин с сохранившейся крепостью, о которую ломали зубы и турки, и сербы, парой храмов с православными крестами, православным же собором, мечетью, полуразрушенной синагогой и довольно серым от топливных пятен Дунаем у ног своих. Присовокупим для полноты картины портовые сооружения, несколько кранов, ни с чем не сравнимый запах, который после себя оставляет рыба, ни с чем не сравнимый запах, которым отмечают свой путь драные портовые коты, ни с чем не сравнимый ор таких откровенных стерв, как чайки. Мачты, трубы, канаты, борта, автопокрышки для смягчения ударов о пристань. Несколько ржавых посудин. Несколько посудин начищенных. Наконец, подпирающая причал советская баржа В-1016. Каков был ее тоннаж, что выгружали с нее, кто капитан, чем в тот момент занималась команда, мною, увы, не выяснено. Перед теми же, кто заинтересуется матросом баржи Александром Котляровым всерьез, распахнуто целое поле для исследований – архивы по этому делу не такая уж большая проблема. Внезапный огонь на берегу (то ли склады, то ли магазин, то ли и то и другое). Пламя вырывается из окон. Бдительный Котляров бросается в рубку. Разбуженная матросом сирена в свою очередь поднимает на ноги всем нам знакомую благодушную братию (напомню эмблему молодцев – каску в близком соседстве с двумя топорами). Победу болгарских пожарных (старательно размотанные брезентовые рукава, оплетающие горящие здания водяные струи, суета на причалах, в которой принимает участие множество озабоченных, сердитых мужчин, наконец-то занявшихся делом, и которую ни с какой другой суетой не спутать, ибо это именно пожарная суета) закрепило подошедшее судно «Сухуми». Что касается Котлярова – герой матрос попадает в газеты, а из них – в Джаз (торжествуй, приятель-доцент!).
А вот – полновесный ответ Московии всемогущему «Боингу». 9 октября Ил-62 совершил из ее столицы свой первый прыжок в осенний вальяжный Рим. «Правда» зафиксировала факт штатного прибытия новехонького, чуть ли не в заводской смазке, весьма оригинального по техническим решениям лайнера; четыре добросовестных двигателя перенесли его на высоте двенадцать тысяч метров от Домодедова до безмятежных апеннинских холмов. О самом самолете (на 2014 год: в эксплуатации – 17; разбилось – 18; разрезано на металлолом – 183; на хранении – 69, из них 13 машин в качестве музейных экспонатов, кафе, ресторанов и памятников) есть масса сведений в Википедии, в статьях и комментариях к ним. Та к уж повелось – кто хвалит реактивного богатыря, кто ругает, суть, однако, в том, что и в 2014 году почтенный ветеран, пыхтя, перевозил правительственные делегации.
9октября 1967 года Асуанская ГЭС достроена, вездесущие русские «завершают работы по подготовке к пуску первого агрегата». Удивительно! Странно! Непонятно! О событии, благодаря которому в северной части Нила на радость купальщикам не осталось ни одного крокодила, кратко, сухо, неинтересно, все с той же обескураживающей казарменностью, мельком, бочком упомянули «Правда» и все те же «Известия».
9 октября 1967 года. Как и полагается полячке, сама себе на уме Варшава. Кинотеатр мне неизвестен, время просмотра – тоже. Впрочем, вполне возможно, свои услуги предоставили сразу несколько кинозалов. На экране (или на экранах) идет неизвестно по какому случаю доставленный из Москвы в цитадель антироссийских настроений фильм «Коммунист». Не знаю, с каким выражением варшавяне смотрели 9 октября эту, вне всякого сомнения, агитационную притчу, оказавшуюся вместе с тем, с какой стороны ни поверни, образчиком истинного искусства. А хотелось бы поглядеть на их лица! Славно, когда за дело берутся классные режиссеры: «Коммунист» (от одного только этого слова особо желчные панове готовы были плеваться, я уж не говорю об их сакраментальном «пся крев»), безусловно, потрясающ. Люто сыграл Урбанский, невыносима сцена финала: героя жалит револьвер поганца контрреволюционера – раз, второй, третий, – но неизменно торжествует чапаевское «врешь, не возьмешь». Ненависть и энергия борца за правое дело позволяют коммунисту стоять, в то время как в него – патрон за патроном – разряжается барабан. Такого парня просто так не ухватишь! Иногда кажется, что подобные фильмы не на один десяток лет продлили советскую власть.
В тот же день программа «Время» (благодушный Советский Союз), официальная, словно Красная площадь, впала в лирику, любезнейшим образом сообщив своей собравшейся за вечерним чайком двухсотмиллионной аудитории о съемках кинокартины невоинственной, без вредителей и их разящих наганов, более того, далекой от строительства коммунизма на миллиард километров. Сюжет «Времени», представленный зрителю, повествовал об исключительно любовной истории. 9 октября 1967 года страна узнала о фильме с не таким уж и затейливым названием «Еще раз про любовь» (сценарист Э. Радзинский, режиссер Г. Натансон). Обывателю показали, как снимается сцена свидания двух строптивых влюбленных у станции метро «Динамо». Старая добрая киноповесть о не на шутку возгоревшихся сердцах ученого и стюардессы сейчас свободно лежит в Интернете; она мается в ожидании: вдруг кто-нибудь возьмет да вновь на нее и взглянет. Любой желающий сможет лицезреть кинематографическую драму 60-х – всех этих славных, простых в своих желаниях «физиков-лириков», их нравственные метания и споры, которые в свете торжествующего капиталистического дня кажутся сейчас даже не странными, а просто дикими. Я просмотрел тот фильм, печальный, как и все то, что нельзя забрать с собою из прошлого. Запоминающийся, с хрипотцой, с придыханием говорок Дорониной, несомненно, останется даже в памяти, которая более всего похожа на дуршлаг. Актер Лазарев самым добросовестным образом подыграл «деревенской мадонне» (поначалу на роль подхватили было Высоцкого, подыскав знаменитому голосу ботинки на толстой подошве – увы, что касается роста, до великой Татьяны не менее великий Владимир катастрофически не дотягивал, – но не срослось!). В одной из лирических сцен героиня проворковала прелестную песенку про «кораблик бумажный» – историю о неисполнимости такой, казалось бы, исполнимой мечты, как совместное проживание мужчины и женщины в «самом справедливом обществе планеты». Революционность фильма заключается в следующем: странноватая дама (Доронина), познакомившись в ресторане с симпатичным типом (Лазарев), заявилась домой к последнему, объяснилась ему в любви и осталась у него ночевать. Ранее подобной наглости не мог позволить себе никто из киношников. Натансон с Радзинским дерзнули. Факт – фильм пропустила цензура. На улицах городов перед заветными зданиями, над которыми зазывающее мерцали вывески «Великан», «Родина», «Охта», выстраивались впечатляющие очереди.
Еще одна кинематографическая заметка в столь любимом мною «Яндексе»:
Кинофильм: «Дом нашей матери» (страна создания не указана. – И. Б.).
Премьера (мировая): 9 октября 1967 года.
Время: 104 минуты.
В ролях: Дирк Богард, Маргарет Брукс, Памела Франклин, Луис Шелдон Уильямс, Джон Гуголка, Марк Лестер, Фиби Николлс, Густав Генри, Юта Джойс, Клер Дэвидсон, Энтони Николлс.
Режиссер: Джек Клейтон.
Продюсеры: Джек Клейтон, Рой Бейрд.
Сценарий: Джереми Брукс, Хайя Харарит.
Композитор: Жорж Дельрю.
Художники: Рис Пембертон, Йен Уитэйкер.
Оператор: Ларри Пайзер.
Монтаж: Том Пристли.
И все.
И более ничего.
Во французской столице (напомню: до парижского бунта остается неполный год) один экстравагантный левый, ветеран Иностранного легиона, любитель круассанов, кофе и «Либерасьон» (а заодно Камю и досточтимого Сартра), режиссер, актер, «поэт и художник в душе» Фредерик Россиф наконец-то закончил документальную ленту с названием, заставляющим скрежетать зубами обитателей квартала Марэ, а именно – «Октябрьская революция». 9 октября 1967 года в Париже победно сверкают афиши новой кинокартины на стенах целых пяти кинотеатров! Россиф торжествует – еще один хук «левой» буржуазному XVI округу…