— Ханна рассказала мне, что вы для меня сделали, — продолжил он. — Спасибо! Все могло закончиться совсем иначе.
Он не стал уточнять, как именно иначе. Все было понятно и так. Его веки подрагивали, и ему становилось все тяжелее держать их открытыми. Говорить он стал протяжно и сонно. Он был похож на ребенка, который пытается не заснуть, чтобы не пропустить что-то интересное. С самого начала Тэйлор напоминал мне ребенка, запертого во взрослом теле. И с тех пор ничего не изменилось. Хотя в то же самое время изменилось все.
— Мы поймали его, — промямлил Тэйлор, проваливаясь в морфиновое царство.
— Да, мы его поймали, — прошептал я, но он уже спал.
— Вот так всегда, — сказала Ханна. — Он просыпается, потом снова засыпает.
— Так он восстанавливается.
— Он теперь будет другим, да?
Я вздохнул. Вопрос был не в том, пострадал Тэйлор или нет, а в том, насколько сильно. От таких вещей никогда на самом деле не отойдешь. Можно обманывать себя и говорить, что все в прошлом, но это лишь иллюзия и отрицание реальности.
Я много раз видел людей, с которыми происходило нечто подобное. Во-первых, это жертвы маньяков-убийц — те, кто не выжил. Во-вторых, косвенные жертвы — родственники жертв. Они выжили и должны продолжать жить — родители, любимые, друзья. Или такие, как Тэйлор, — столкнувшиеся лицом к лицу с убийцей и выжившие. Моя мать так и не смогла отойти от того, что было с отцом, да и я соврал бы, если бы сказал, что на меня это не повлияло.
— В ближайшие месяцы он будет нуждаться в тебе как никогда, — сказал я Ханне.
— Я буду рядом.
— Я знаю. Вы отличная пара.
— Ты уезжаешь? Это ты попрощаться пришел?
Я кивнул.
— Может, увидимся в следующий раз, когда я приеду в Сан-Франциско.
— Будем надеяться.
Я вытащил из кармана чек и отдал его Ханне. Она развернула его, рассмотрела и протянула мне.
— Я не могу это принять.
— Можешь и примешь. Вы выиграли честно. Если бы выиграл я, я бы уж точно взял с вас все сто центов своего приза.
Она внимательно посмотрела на меня, проникая своими карими глазами мне под самую кожу.
— Как ты узнал?
— Не понимаю, о чем ты.
Она порвала чек на две части, потом на четыре, а потом на восемь — аккуратно, медленно и так громко, что звук рвущейся бумаги заглушил все шумы отделения. Затем она перевернула ладонь, и кусочки посыпались на пол.
— От родителей Тэйлора, — ответил я. — Встретил их в коридоре.
— У нас с Тэйлором все будет хорошо. Мы уедем в Сан-Франциско, поженимся и родим кучу детей.
— Ни секунды не сомневаюсь.
— Увидимся, Уинтер.
— Да, увидимся.
Я повернулся и пошел к двери. Шепот машин проводил меня до коридора, а затем потихоньку отошел на второй план. Я спустился вниз и вышел на улицу.
В «Герце» я арендовал черный «корвет» с откидывающейся крышей и уже через пятнадцать минут ехал по шоссе на восток — в очках и под открытым небом. У меня не было конкретной цели — я хотел просто ехать, пока не устану, а когда устану, остановиться в мотеле.
Обычно сразу после завершения одного расследования я приступаю к следующему. Так я живу с тех пор, как ушел из ФБР. Моя настройка по умолчанию — все время двигаться вперед, но сейчас я был рад немного замешкаться. Да, я мог бы сейчас отправиться на охоту за следующим монстром, но нельзя сказать, что мне нужно было где-то быть.
Калани из Гонолулу поймал того насильника, так что даже на Гавайи мне уже не надо было ехать. В итоге он оказался неудавшимся актером, а не музыкантом. Это было неважно. Важно было то, что он был арестован. В полиции просмотрели новостные репортажи с мест убийств и нашли его — радостного, как будто Новый год праздновал.
Довольно печально было осознавать, что, даже если я сойду с карусели на несколько дней, сильно ничего не изменится. В США активны не менее ста серийных убийц. И прямо сейчас кто-то, возможно, в своих фантазиях убивает, калечит, пытает. А кто-то уже претворяет свои фантазии в реальность. А ведь маньяки живут не только в США. Неважно, какой у тебя цвет кожи, где ты живешь, на каком языке говоришь — зло всегда наготове.
И конца этому не видно. Что бы я ни делал, скольких бы монстров ни поймал, этого всегда будет недостаточно. Но это не повод опускать руки. Мудрый человек сказал мне однажды, что ты начинаешь спасать мир, спасая каждую отдельную жизнь. И это я и пытаюсь делать. Это все, что я могу делать.
Я покрутил настройки радио, нашел рок-станцию, прибавил громкость и нажал на газ — сто тридцать, сто сорок, сто шестьдесят. Я ехал по дороге, простирающейся передо мной на многие километры, погрузившись в звуки музыки и наслаждаясь ветром, который дул мне в лицо. Мир казался живым как никогда, и сейчас этого было достаточно, чтобы жить и радоваться.
Благодарности
Прежде всего я хочу поблагодарить мою семью за любовь и поддержку. Без вас я бы не справился. Кэрен, ты лучшее, что случилось в моей жизни. Найам и Финн — вы лучшие дети в мире. Я горжусь вами каждый день. Я вас люблю и всегда буду любить.
Камилла Рэй, ты не перестаешь меня удивлять. Ты не только замечательный агент, но еще и фантастический редактор. Джефферсон Уинтер не мог бы пожелать для себя лучшего защитника, да и я тоже.
Кэтрин Армстронг из «Faber» снова показала себя превосходным редактором. Такого внимания к деталям я не встречал ни у кого.
Ник Табби — спасибо за то, что первым прочитал книгу и что остаешься одним из немногих истинных джентльменов.
Отдельно хотелось бы поблагодарить Клэр Уоллес и Мэри Дарби из «Агентства Дарли Андерсон» за то, что вы умудряетесь находить такие удивительные места для Уинтера. Шейла Дэвид — спасибо за предложение с ТВ. Вы замечательные!
И также благодарю Кейт О’Хэрн и Кей Си О’Хэрн за комментарии и предложения.
Хищница
«PREY» by James Carol
Печатается с разрешения литературных агентств Darley Anderson Literary, TV & Film Agency и The Van Lear Agency LLC.
© James Carol, 2015
© Хатуева С., перевод, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2016
Найаму
Ты освещаешь каждый мой день.
Люблю тебя, малыш
1
Джефферсон Уинтер заметил блондинку, как только открыл дверь кафе. На столике перед ней стояла кофейная кружка, а сама она пряталась за газетой. Он приходил сюда третью ночь подряд, но посетителей видел впервые. Вдруг блондинка резко опустила газету и поймала его взгляд. В ее глазах он не смог прочитать ничего — ни любопытства, ни улыбки, ни призыва. Газета вернулась на место так же быстро, как и опустилась. Все заняло не больше секунды.
Оказавшись в желанном тепле, Уинтер закрыл за собой дверь и направился к стойке. В начале октября в Нью-Йорке дни еще достаточно теплые, но по ночам уже неприятно. Кафе было крошечное — всего на восемь столиков. Один человек и принимал заказы, и выполнял их. Помещение было вытянутое, узкое, столики стояли у одной стены, а барная стойка и гриль — у противоположной. Между ними был проход. Пахло здесь жареным — очень вредным, но очень вкусным. Запах был такой концентрации, что, казалось, обволакивал кожу. И чем ближе к стойке, тем сильнее пахло. Откуда-то сверху Элвис пел «Love me tender» — чуть громче, чем гудел старый обогреватель.
Уинтер стал рассматривать посетительницу через зеркало за барной стойкой. Лицо по-прежнему закрывала газета, поэтому оставалось довольствоваться черными кожаными перчатками и макушкой. Перчатки сидели на руке так плотно, что можно было оценить форму пальцев. Массивных колец на ней не было, обручального кольца, скорее всего, тоже. Из-за резкости освещения ее платиновый блонд выглядел чуть ли не белым.
Судя по всему, она была одна. Три стула за ее столом были задвинуты, на столе стояла одна чашка. Что же она тут делала? Вряд ли она кого-то ждала здесь в два часа ночи. Если бы она пришла выпить кофе в середине дня — другое дело. Что же у нее случилось? Уинтер выдвинул ряд предположений. Например, она провела ночь в клубе или у нее посменная работа. Или, как у него, у нее бывают приступы бессонницы.
— Вам как обычно?
Вопрос повара вывел Уинтера из задумчивости и заставил отвести взгляд от зеркала. Он стоял напротив и вытирал руки о грязный фартук. У него был такой сильный акцент, что с трудом можно было разобрать слова. Темные волосы и смуглая кожа выдавали в нем жителя южного побережья Средиземного моря. Ему было за пятьдесят, высокого роста и худощавого телосложения. При ходьбе он немного горбился, словно стесняясь своего высокого роста.
— Как обычно, — ответил Уинтер.
— Больше ничего?
— Ничего.
Он что-то утвердительно промычал, и разговор был окончен. Уинтер положил два куска сахара в налитый для него кофе и отправился на поиски места. Он решил было сесть за столик в глубине зала, где было теплее, но привычка взяла верх, и он пошел к окну. Он всегда старался сесть там, откуда можно наблюдать за окружающим миром, хотя смотреть в это время суток было не на что. Глубокой ночью даже Нью-Йорк сбавлял обороты.
Вытряхнув себя из замшевой куртки с теплой подкладкой из овчины, он повесил ее на спинку стула и устроился поудобнее. Куртка служила ему уже много лет и была такая же уютная и удобная, как разношенные кроссовки. Уинтер нащупал в кармане свою «Zippo», щелкнул крышкой и несколько секунд смотрел на огонь. Все, что ему оставалось, — его погасить. Запрет на курение в помещениях очень действовал на нервы.
Повар готовил заказ на гриле и подпевал Элвису. В ноты он не попадал. Судя по тому, как он произносил слова песни, он запомнил их на слух, не понимая смысла. Уинтер отключился от повара и аккуратно разложил на салфетке столовые приборы. Когда с подготовкой к еде было покончено, он перевел взгляд на улицу, утопая в темноте и неоновых огнях.
Какое-то время он просто сидел и смотрел в одну точку. Последние восемь дней прошли в совместной с нью-йоркской полицией охоте на Райана Маккарти — серийного убийцу, который выбирал себе в жертвы молодых бизнесменов. Уинтер любил Нью-Йорк, но после ареста Маккарти повода оставаться здесь не было. Его ждал Париж и погоня за очередным маньяком. Такой ритм работы он держал с тех пор, как ушел из ФБР. За одним расследованием тут же начиналось другое. Нагрузка в ФБР была ничуть не меньше. Нехватки зла в мире еще долго не предвидится.