— Что? Он жестоко расправился с двумя людьми, а потом накрыл стол? Как ты себе это представляешь?
— Я и более странные вещи видел, Мендоза.
— Но зачем ему это было нужно?
— Это часть его фантазии. Я пока не могу сказать, что это за фантазия. Мне нужно больше информации, пока у меня есть только догадки.
— Просто скажи «я не знаю».
— Нет, это не так. Просто сейчас еще рано делать какие-либо предположения.
— А что сейчас не рано делать?
— Я точно знаю, что если мы не поймаем ту женщину, она продолжит убивать.
Немного помолчав, Мендоза спросила:
— Ты осознаешь, что ты встал в защитную позицию? Признать, что ты чего-то не знаешь, — это нормально.
— Я не встаю в защитную позицию.
Мендоза молча смотрела на него.
— Не встаю.
— Знаешь, я так и не могу понять, преступник ты или нормальный человек. Не просветишь меня?
— Я тебе помог Райана Маккарти поймать, и ты после этого задаешь мне такие вопросы?
— Ты уходишь от ответа.
— Ты что именно пытаешься у меня выяснить?
— Твой отец — серийный убийца, и ты успешно ловишь маньяков, потому что можешь думать, как они. По этой причине я предполагаю, что ты похож на них больше, чем готов признать. Получается, гены важнее воспитания? Ты согласен? — спросила она, глядя ему прямо в глаза. Уинтер смотрел, как в ее глазах отражается свеча.
— Я никого и никогда хладнокровно не убивал.
— Но ты убивал. Хладнокровно или нет — разницы нет. Самое главное — ты убивал.
— Разница огромная, и ты это знаешь. Ты же в полиции работаешь, в конце концов.
— Ну хорошо. Может, разница между тобой и отцом в том, что ты понял, как убивать и оставаться непойманным. Если убийство оправданно, значит, все в порядке. Так?
— Что за бред?
— Согласна, но ты меня ни во что не посвящаешь, поэтому мне приходится исходить из того, что есть.
Уинтер ничего не ответил. Между ними повисла тишина, которая становилась все дискомфортнее с каждой секундой.
— Все не так просто, — наконец выдавил из себя Уинтер.
— И даже сейчас ты уходишь от ответа.
13
— Что будем делать? — спросила Мендоза, когда они сели в машину.
— Поехали обедать.
— Сейчас только начало двенадцатого.
— Знаю, но мой внутренний будильник говорит, что сейчас время обеда. Я очень проголодался, и мне нужен сахар. Поехали обратно на Мейн-стрит. Я видел там кафе.
Мендоза завела машину, и вскоре они уже были на нужной улице. Кафе там было только одно, поэтому долго выбирать не пришлось. Припарковавшись как можно ближе, они направились ко входу.
Окна снаружи были грязные, и стены явно были покрашены очень давно. Обычно Уинтер избегал заведений такого рода. Ему не хотелось становиться благодатной почвой для размножения кухонной заразы. А раз снаружи место выглядело столь невзрачно, надеяться на то, что внутри намного лучше, не приходилось. Однако его ждал сюрприз. Внутри все было совершенно не так, как снаружи. В напольную плитку можно было смотреться, как в зеркало, на каждом столике стояла ваза со свежими цветами, и все сияло чистотой.
Мендоза сдвинула очки на макушку и протиснулась в щель между дверью и Уинтером. Он вошел за ней. Посетителей было двенадцать: пять пар и две одиночки. При этом все глаза были обращены на Уинтера. Он почувствовал себя так, будто только что вошел в переполненный бар из какого-нибудь вестерна Джона Форда.
— Садитесь, я подойду через секунду, — послышался откуда-то голос. Уинтер не сразу понял, что к ним из-за стойки обращается официантка. Ей было сильно за пятьдесят, на квадратном лице застыло подозрение. Камень в обручальном кольце у нее был гораздо больше, чем можно было ожидать от сотрудницы кафе. Скорее всего, фамильная драгоценность. Улыбка у нее была холодная.
Место у окна было занято, и Уинтер направился к свободному столику в глубине зала. Мендоза шла за ним. Все присутствующие следили за каждым его шагом, но Уинтер пытался не обращать на них внимания. Он снял куртку, расстегнул толстовку и как ни в чем не бывало сел спиной к стене. Мендоза села напротив него, спиной к залу. Постепенно посетители один за другим вернулись к своим кофе и завтраку. Последним отвернулся человек, занявший столик у окна.
Подошла официантка и налила им в чашки кофе. Уинтер положил в свою два кусочка сахара, затем немного подумал и добавил третий. Пусть кофе будет слишком сладким, но зато у него будут силы пережить этот день. Без сна было очень тяжело.
— Что закажете?
— Я буду омлет из яичных белков и как можно больше кофе, — сказала Мендоза.
— А мне чизбургер с картошкой и большой кусок вишневого пирога, пожалуйста, — добавил Уинтер. — И такое же пожелание по кофе.
— Чизбургер, омлет и кусок пирога. Скоро вернусь, — пообещала официантка, записав заказ в блокнот и вернувшись за стойку.
— Итак, что у нас есть? — начала разговор Мендоза, отпив кофе. Она была готова загибать пальцы. — Во-первых, таинственная незнакомка хочет, чтобы ты доказал, что она не совершала преступление, в котором, по ее словам, ее обвиняют, хотя копы говорят совершенно другое. Во-вторых, исчезла папка Ридов, — сказала она, загнув второй палец.
— Может, ее украли.
— Как вариант. Или папка в целости и сохранности, просто Берч не хочет нам ее давать и наказал Питерсону сделать вид, что она утеряна.
— Сомневаюсь. Если и было такое указание, то Берч должен был как-то дать ему знак, а Питерсон не сказать чтобы очень догадливый, так что этот знак был бы очевиден. И Питерсон действует только по приказу Берча. Он, наверное, и в туалет-то выходит, только подняв руку, как в школе.
— Да, ты прав.
У Мендозы запищал телефон, она проверила почту и округлила от удивления глаза.
— Что? — спросил Уинтер.
— Сам посмотри.
Она передала ему телефон, и он все понял. «Глядя на мир, нельзя не удивляться», — вспомнилось ему. Из шерифского управления прислали фотографии с места преступления. Уинтер тут же узнал на снимках гостиную Ридов и отметил различия. Во-первых, он увидел расположение тел. Во-вторых, сервировка стола была даже более праздничной, чем он себе представлял. Берч правильно вспомнил канделябр из трех свечей, и каждое место было сервировано для ужина из трех блюд: закуски, горячего и десерта. Уинтер искал крупный план стола. Найдя нужный снимок, он увеличил фото и стал рассматривать каждый его сантиметр.
— Все сходится. Нельсон и в самом деле накрыл стол, — сказал он, отдавая телефон Мендозе.
Она тоже детально рассматривала фото.
— Ты поэтому спросил Берча о пятнах на скатерти, да? Если бы скатерть уже была на столе перед убийством, то она была бы вся в крови. Получается, что Нельсон убил Ридов, привел себя в порядок и накрыл на стол. Но зачем ему понадобилось это делать?
— Я не знаю, — отчеканил Уинтер так, словно разговаривал на иностранном языке и старался произнести каждое слово максимально членораздельно.
— Видишь, не так и трудно произнести эту фразу. Ну ладно, что дальше?
Уинтер повернулся и увидел, что официантка идет в их сторону с едой.
— А дальше мы поедим.
Официантка поставила блюда на стол, выслушала благодарности и ушла. Уинтер впился в свой бургер. Мендоза не успела съесть и половину своего омлета, а Уинтер уже приступил к пирогу. Съев три куска, он заметил, что Мендоза наблюдает за ним.
— Что? У меня крошки на подбородке?
— Нет, я сижу и думаю: ты не в стае волков рос?
— А ты-то как вообще оказалась в полиции? — засмеялся Уинтер. — Пончики и бургеры ты не любишь, заказываешь какой-то уму непостижимый омлет из белков… Какой в этом смысл?
Вместо ответа Мендоза аккуратно отрезала маленький кусочек омлета и отправила его в рот.
Уинтер доел пирог, сложил приборы параллельно в центре тарелки, вытер руки салфеткой и аккуратно сложил ее рядом с тарелкой.
— Нужно выяснить, где они проводят вскрытие. Послушаем, что скажет патологоанатом.
— Я тебе и так скажу. Вполне вероятно, что он скажет, что это дело шестилетней давности уже раскрыто, и посоветует нам вернуться в Нью-Йорк и искать убийцу Омара оттуда.
— При всем к тебе уважении твои постоянные напоминания о Нью-Йорке мне никак не помогают. Мне еще раз напомнить тебе об инструкции лейтенанта Джонса?
Не ответив, Мендоза встала и пошла в туалет. В каждом ее шаге чеканилось раздражение. Уинтер смотрел ей в спину. Она была слишком прямая, руки при ходьбе неуклюже двигались из стороны в сторону. Вытащив телефон, он набрал полицию. Берч ответил на седьмом гудке, отрывисто бросив: «Полиция». Ни тебе «здравствуйте», ни «чем я могу вам помочь?» Просто «полиция». Какой гад.
— Вы сказали, что шерифское управление пыталось выжать вас из расследования. Правильно ли я предполагаю, что вскрытие проходило в Рочестере?
— Это, видимо, Уинтер.
— Такими темпами вы скоро станете детективом.
— Да, там, — сказал Берч со вздохом.
— Я хочу поговорить с тем патологоанатомом. Имя его вы не помните, наверное?
— Ну конечно нет. Это было шесть лет назад.
Уинтер почувствовал, что Берч врет — в его тоне угадывалось злорадство и желание вставить как можно больше палок в колеса.
— Все ясно, спасибо за уделенное время.
И он разъединил звонок, прежде чем Берч успел что-то ответить. Не теряя времени, Уинтер набрал окружных судмедэкспертов. Женщина на телефоне оказалась гораздо более участливой и была готова предоставить запрашиваемую информацию, но музыка во время ожидания оказалась настоящей пыткой. Снова и снова приходилось слушать «Оркестровую сюиту номер 3 в ре-мажоре» Баха. Сорок две секунды, и Уинтер готов был кричать. Наконец музыка выключилась.
— Вы еще ожидаете? — спросила оператор.
— Да, еще ожидаю.
— Вскрытие проводила доктор Розалия Гриффин, главный судмедэксперт. Она сейчас не на месте, но скоро будет. Если вы хотите поговорить с ней, это можно будет сделать с двух до трех, а затем она снова уедет в город до конца дня.