Тогда он вставил ключ в замок — медленно и аккуратно. В абсолютной тишине звук металла о металл прогремит, как гром. Беззвучно отперев замок, он положил ключ в карман. Дверь поддалась легко, без единого скрипа.
Уинтер вошел и застыл на месте. Комната была заполнена безголовыми плоскими людьми. Он присмотрелся и понял, что смотрит на ее костюмы. Амелия ввернула крючки в дверные проемы и протянула через всю комнату бельевые веревки, на которых висели вешалки с одеждой. К верхней части костюма крепилась еще одна вешалка, для нижней части. Замшевая куртка и джинсы висели прямо у кровати.
Амелию он сначала не узнал. Она была завернута в одеяло и дышала медленно и легко, немного посапывая. Без парика он ее видел впервые. С бритой головой она была похожа на робота-андрогена, а не на человека. На цыпочках Уинтер прошел в комнату, держа пистолет перед собой и целясь ей в середину туловища. Ее «глок» лежал на тумбочке, рядом с музыкальной шкатулкой. Лэптоп она засунула в щель между кроватью и тумбой. Он взял себе ее пистолет и аккуратно нагнулся к ее уху.
— Хватит спатки, пора вставатки, — медленно прошептал он и сразу же отступил на два шага назад, сохраняя прицел.
Амелия тут же проснулась, мгновенно перейдя из состояния глубокого сна в состояние бодрствования. Она инстинктивно шлепнула рукой по месту, где только что лежал пистолет, посмотрела на тумбочку, а затем на Уинтера. Он поводил «глоком» у нее перед глазами.
— Его ищешь?
Амелия не ответила. Отбросив одеяло, она села на подушках. На ней была бесформенная футболка и обычные белые трусы. Уинтер засунул «глок» под ремень джинсов, отстегнул наручники и бросил их на кровать. Амелия взглянула на них и тут же перевела взгляд на Уинтера.
— Это вряд ли.
Уинтер покрепче вцепился на пистолет Мендозы и демонстративно нацелил его на Амелию.
— Пристегни один наручник к изголовью, второй — к руке. Сейчас.
— А то что? Застрелишь меня?
— Даю последний шанс.
Амелия медленно покачала головой, широко улыбаясь.
— Ну что, переговоры зашли в тупик.
— Нет, не зашли.
Сместив прицел немного влево, Уинтер нажал на курок. Лампа разлетелась на тысячи керамических брызг, и они неожиданно оказались в кромешной темноте. Вспышка от выстрела ослепила его, и все стало еще темнее, чем на самом деле.
А потом начался ад. Тишина взорвалась голосами: Мендоза кричала в наушник, требуя сказать, что-черт-возьми-происходит, а Амелия визжала на кровати, как раненое животное. Судя по сдавленным рыданиям, она была в ужасе.
— Я в порядке, Мендоза, — сказал Уинтер в микрофон на шее.
— Я слышала выстрел. Что это было?
— Потом, ладно?
— Мы заходим.
— Нет, рано. Дай мне пять минут. Все под контролем.
Уинтер подошел к двери, нажал на выключатель, и зажегся свет. Амелия свернулась клубком у изголовья кровати, прижав колени к подбородку. Она была вся в слезах. Как только включился свет, она перестала кричать, но все еще всхлипывала.
— Наручники, — напомнил ей Уинтер.
Амелия покачала головой, и он снова выключил свет. Она снова завизжала. На этот раз он держал ее в темноте дольше, больше минуты. С каждой секундой она орала все громче. Это уже был не крик раненого животного — это был крик сумасшедшей. Он дождался момента, когда у него начали сдавать нервы, заставил себя еще немного потерпеть и снова включил свет. Амелия теперь уже лежала, скрючившись в ногах. Лысая, с глазами, полными ужаса, она и правда была похожа на сумасшедшую.
— В следующий раз я свет не включу. Ты поняла?
Амелия кивнула, неохотно потянулась за наручниками и пристегнула один к кровати, а второй — к правому запястью. Дыхание ее понемногу восстанавливалось. Страх в ее глазах сменился расчетом. Только сейчас он заметил, что они у нее бледно-голубые, и скорее всего, это и есть их натуральный цвет.
Под пристальным взглядом Амелии он медленно подошел к тумбочке, чтобы рассмотреть музыкальную шкатулку. Она была самая обычная, такие часто стоят в спальнях девочек. Там они хранят свои секреты. Она была розовая, прямоугольная, и, даже не открыв ее, Уинтер знал, что внутри — пластиковая балерина, исполняющая бесконечные пируэты под такую же бесконечную мелодию. Он поднял крышку, и — да, балерина тут же принялась танцевать. Мелодию он угадал с четырех нот. Детская песенка про маленькую звездочку.
Внутри шкатулки он обнаружил свой паспорт. Он узнал его по знакомым потертостям и царапинам на обложке. Амелия, не сводя с него глаз, следила, как он достал его, как под ним увидел второй паспорт, а под ним еще и еще. Всего их было семь.
Уинтер разложил их на тумбочке и открыл самый нижний. Он принадлежал Линде Прайс, матери Амелии. Следующей была Мелани Рид. Имен на следующих четырех паспортах он не знал, но фотография в одном из них была знакомой. На ней была молодая женщина с черной стрижкой пикси. Ее звали Кэролайн Мэзерс.
Достав мобильный, он набрал в строке поиска «убийство Кэролайн Мэзерс». Немного подумав, он заменил «убийство» на «суицид» и запустил поиск. Первой выпала ссылка на статью, опубликованную в газете «Артвудский вестник». Кэролайн Мэзерс повесилась, ей было всего двадцать два. Город Артвуд находился в штате Иллинойс.
Семь паспортов, семь манекенов. Уинтер огляделся. Костюмов было тоже семь.
— То есть это не просто наряды, это семь реальных людей, — заключил он, подходя к красному платью. Оно единственное из всех было старомодным. Такое платье могла носить женщина постарше. — Это платье принадлежало твоей матери, да?
Амелия молчала.
— Отец заставил тебя и брата смотреть, когда она вешалась, так ведь? Вы втроем стояли и смотрели, как она корчилась и дергалась в петле? Это он вынудил ее покончить с собой? Он заставил вас всех выйти из дома, пойти в сарай и там мучил ее до тех пор, пока она не накинула петлю себе на шею?
Амелия не говорила ни слова. Может, все было и не совсем так, но, судя по выражению ее лица, он был недалек от истины.
— После смерти матери тебе пришлось стать ею. Ты надевала это платье, сидела на ее месте за ужином, а после ужина танцевала для отца. Вот где начало пути, который привел тебя сюда. Вот где зародился сценарий твоих поступков. Потом ты превратилась в Мелани Рид, потом в кого-то еще. В Кэролайн Мэзерс… А теперь ты пытаешься быть мной.
Амелия молчала.
— А кто ты на самом деле, Амелия? Мне кажется, ты и сама уже этого не знаешь. Ты так давно притворяешься другими людьми, что уже не в состоянии понять, кто ты.
— Я хочу знать, как вы меня нашли.
— Я прилепил тебе на спину куртки следящее устройство, когда мы были в парке. Оно на липучке, в ФБР такими пользуются. Его не так-то просто найти. Пока ты меня ощупывала, я тебе его приклеил. А зажигалку в сумку положил, чтобы усыпить твою бдительность. Ты ведь знала, что я что-то попытаюсь предпринять, я же очень предсказуемый. А если бы ты не поймала меня за руку с зажигалкой, то продолжила бы искать. А мне не нужен был этот риск. Вдруг ты бы нашла настоящее устройство.
Они замолчали. Уинтер ходил по комнате, рассматривая костюмы. Он чувствовал, что Амелия не сводит с него глаз. У красного платья он остановился и провел рукой по ткани.
— Знаешь, Амелия, мне тебя почти жаль.
— Я то же самое про тебя могу сказать.
Уинтер дотронулся до микрофона и сказал Мендозе, что на горизонте чисто. Через тридцать секунд снаружи послышались шаги. Мендоза зашла с пистолетом наголо, за ней следовали двое полицейских. Она осмотрела Уинтера с ног до головы, словно ей нужно было убедиться, что он в целости и сохранности. Оглядев Амелию, она снова повернулась к Уинтеру:
— Значит, таинственная незнакомка все-таки существует.
— Согласись, Мендоза, Вегас отдыхает.
— Наверное.
— Какое вы оба жалкое зрелище, — прошептала Амелия. — Вы думаете, что все тут порешали, да?
— Да, — сказала Мендоза. — Ты в наручниках, к кровати прикована. Разве тебе непонятно, почему мы так самозабвенно заблуждаемся?
Амелия замотала головой и поймала взгляд Уинтера.
— То, что я сделала с Райаном, ведь очень отличается от моей обычной схемы, так? Хоть это изменение и объяснимо. Когда фантазии воплощаются в реальность, каждый раз приходится идти чуть дальше, чтобы получить прежнее количество кайфа. Поэтому приходится придумывать что-нибудь новенькое, чтобы выйти на прежний уровень удовольствия. А что, если с Райаном у меня все шло по плану? Может, у меня есть и другие райаны? На вашем месте я бы сейчас задавалась вопросом, а чем вообще Амелия занималась прошедшие шесть лет.
Уинтеру стало не по себе. Она была права. Ему приходило в голову, что с Маккарти ее обычная схема действия мутировала. Вопрос власти по-прежнему главенствовал, но разница в факторе риска была очень значительной. Вдруг он ошибся? Вдруг на свободе гуляет пара десятков таких райанов?
— Я тебе не верю.
— Это никакого значения уже не имеет.
Уинтер начал искать в ее поведении признаки того, что она врет, но не нашел совершенно ничего.
— И сколько их?
— А это секрет, — улыбнулась она. — Знаешь, я даже не знаю, что мне нравится больше. Смотреть, как кто-то вешается или как кто-то убивает. Две стороны одной медали.
— Уведите ее отсюда, — скомандовала Мендоза.
Двое полицейских подошли к кровати. Амелия не обратила на них никакого внимания, она не сводила глаз с Уинтера. Он смотрел на нее и тоже не отводил глаз. Один коллега Мендозы отстегнул наручник от кровати, а второй схватил ее за руку и поставил на ноги. Он завел ей руки за спину, защелкнул наручники и, не особо церемонясь, вывел из номера. По пути, перед тем как исчезнуть из виду, она в последний раз широко улыбнулась Уинтеру.
Мендоза подошла к кровати и села на край.
— У нее в голове полный бардак, ты же это понимаешь? Нет у нее никакой готовой армии.
— Я не думаю, что она врала.
— Да ерунда это все.
Уинтер молчал.
— Это ты сейчас говорил или твой психопат?