Барнфилд выглянула в окно, и Уинтер проследил за ее взглядом. Андертон говорила по телефону — необычайно оживленно, со счастливой улыбкой. Она явно наслаждалась своей ролью курьера, принесшего хорошие новости. Через секунду она отошла влево и исчезла из поля зрения. Без людей пейзаж был словно с картины: вода, горы и безоблачное небо.
— Несправедливо они поступили с Лорой, — сказала Барнфилд. — Она отдала этому следствию всю себя. Не думаю, что кто-то смог бы сделать больше.
— Да, она профессионал, — согласился Уинтер. — Но это политика, когда важна не твоя компетенция, а то, подходящее ли у тебя лицо, удобен ли ты системе сейчас.
— Что можете сказать о Фримене? Я с ним еще не встречалась.
— Скажем так: у него подходящее лицо. Больше я ничего не скажу.
Уинтер взял чашку и сделал глоток кофе. Он был во сто крат вкуснее, чем в термосе у Собека. Качественные зерна, идеальное количество сахара и свежесть. Напиток был почти так же совершенен, как вид из окна.
— Что за человек мог собрать такую бомбу? — спросил Уинтер.
Барнфилд ответила не сразу. Сначала она сделала глоток кофе и поставила чашку на стол.
— Интересный вопрос. Прежде всего, нужно терпение, но это очевидно и так. Уверена, вы знаете поговорку «семь раз отмерь, один отрежь». Она как нельзя подходит к процессу изготовления бомбы. Одна ошибка — и ты мертв. Ставки высоки. Но, думаю, вы спрашиваете не об этом.
Уинтер покачал головой.
— Я не уверена, что знаю ответ на ваш вопрос.
— Может получиться, если попытаетесь представить себя на месте этого человека.
— Хорошо, попробую. — Она замолчала, проникаясь предстоящей задачей. Ее взгляд был направлен в угол комнаты, но ни на чем не фиксировался. — Прежде всего, мне нужно понять, какая задача у этой бомбы. В этом случае у нас крайне необычная ситуация. Я хочу убить человека, но при этом нужно, чтобы остался невредимым человек всего в нескольких метрах от него. Критически важно количество взрывчатки. Если я положу слишком много, то волна выбьет дверь и человек за дверью может пострадать. Если ее будет недостаточно, человек, к телу которого прикреплена бомба, может остаться жить. Мне нужно будет сделать тест и рассчитать нужное количество, — она замолчала и посмотрела на Уинтера.
— В чем дело?
— Вот и первое отличие. Обычно не нужно слишком беспокоиться о том, чтобы положить точное количество взрывчатки. Ведь, когда речь заходит о самодельных бомбах, чем ее больше, тем лучше. Для взрывателей важно создать шок-эффект.
— Хорошо. Что еще можете сказать?
— Он не имеет отношения к военным или армии.
— Почему вы так решили?
— Потому что создание бомбы требует нестандартного мышления, а в армии его практически не найдешь. Солдаты должны выполнять приказы. Когда они начинают думать и что-то решать, начинаются проблемы. К тому же он не профессиональный взрыватель. Будь так, я бы узнала тип устройства. Какая-то характерная черта всплывала бы. Мы имеем дело с талантливым любителем.
— Хорошо, давайте о бомбе. Как талантливый любитель может соорудить такое?
— Как и все остальное. Вы заходите в интернет и находите там все, что вам нужно. В интернете много хорошего, но есть и темная сторона. Любой человек может получить доступ к этой информации — Талибан, Исламское государство, какой-нибудь несчастный ребенок в Ираке, Париже или где угодно, которому промыли мозги и который хочет оставить свой след в вечности.
— Есть ли какая-то деталь в устройстве бомбы, которая особо обращает на себя внимание?
— То, что он использует петарды. Детонатор сделать легко, а вот добыть взрывчатку гораздо сложнее. Нельзя просто зайти в магазин и свободно ее купить. Можно попробовать селитру, но, опять же, не так много мест, где ее можно купить. Если купишь много, тебя запомнят. К тому же нужен правильный состав, рецепт. Бомбу из аммиачной селитры сделать не так просто, как кажется.
— Но петарды достать легко.
— Да. И они гарантированно взорвутся. То есть, можно сказать, рецепт уже придуман. И это идеальное решение. Проверить, какое именно количество нужно, тоже несложно. Нужно просто дождаться Дня Канады, и можно взрывать сколько душе угодно, и никто не повернется в твою сторону. Теперь спрошу я: какому человеку нужно делать такую бомбу?
Уинтер сделал еще глоток кофе.
— Как вы и сказали, этот человек терпелив, а значит, он немолод. Мало кто из подростков готов спокойно ждать идеального дня для своих действий. В целом серийные убийцы выходят на тропу, когда им под тридцать или за тридцать. В большинстве своем это мужчины.
— Что? Бывают и женщины?
— Да, но редко. Сразу вспоминается Эйлин Уорнос. Она убила семерых мужчин во Флориде. Беверли Алитт, ваша соотечественница.
— Понятно. Что еще можете сказать про человека?
— За исключением Лианы Хэмонд, все жертвы — белые, а значит, он, скорее всего, сам белый. Серийные убийцы чаще всего нападают в рамках своей расовой группы. Его рост ниже среднего. На последнем месте Андертон нашла след соответствующего размера, но даже если бы не нашла, его привычная схема и выбор жертв подтверждают это. Также он, скорее всего, хорошо социально адаптирован. При встрече он бы вас очаровал. Он настолько самоуверен, что звонит в дверь домов среднего класса и просит его впустить.
— Или в дома богатых людей, как было с Николасом Собеком.
— Именно, — сказал Уинтер. — Также я думаю, что это человек не рабочей профессии. Не представляю его механиком или рабочим на заводе. Ему не нравится возиться в грязи, в прямом и переносном смысле. Я не исключаю творческую профессию.
— Типа художник?
— Нет, думаю, это что-то на стыке техники и креатива, например архитектор или разработчик программного обеспечения. Ему бы понравилась работа, которая требует сочетания логики и творческого начала.
— То есть это белый мужчина, возрастом около тридцати, ниже среднего роста, архитектор или программист.
— Скелет портрета такой, да, — подтвердил Уинтер.
— И все это вы поняли, просто увидев места преступлений.
— Место преступления важно, но это только часть истории. Не менее важно изучить поведение убийцы до и после взрыва. Мне хочется найти ответ на вопрос, почему он это делает. Что мотивирует такое поведение?
— Удивительно.
— Что ж, мне это помогает.
Дверь открылась, и в комнату вернулась Андертон. Зевс в считаные секунды оказался около нее, требуя внимания. Она рассеянно погладила его, как обычно делают люди, не имеющие собак. Зевс неодобрительно фыркнул, вернулся на свой лежак и снова устроился в нем поудобнее.
— Фримен сказал, что мы молодцы, — сказала она.
— Я уже чувствую тепло по всему телу до кончиков пальцев.
— Он также предлагает нам место за столом.
— В каком смысле?
— Он хочет встретиться.
— Что ж, это прогресс, как я понимаю, — сказал Уинтер. — Видимо, мы его впечатлили.
— Или же он хочет держать нас в поле зрения, чтобы мы чего не натворили. Знаете, как говорят: держи друзей близко, а врагов еще ближе.
— Это так цинично.
— Зато реалистично.
Андертон повернулась к Барнфилд и улыбнулась.
— Хезер, спасибо тебе еще раз за помощь. Как будешь в городе, позвони, давай вместе выпьем кофе.
— Или чего покрепче, может?
— Да, я только за, — засмеялась Андертон.
Они встали попрощаться. Зевс поднял хвост и замахал им, как вертолет лопастями. Лодка Дейла продолжала дрейфовать посреди озера. Уинтер решил, что завидует ему. В реальности рыбалка наскучила бы ему уже через пять минут, но в фантазиях все было иначе. Жизнь, полная мира и спокойствия, казалась привлекательнее жизни, заполненной убийствами, ужасом и разрушением. Пожав руки Барнфилд, Уинтер и Андертон сели в «мерседес» и поехали назад, на запад. По пути на смену граниту и камню постепенно приходили горы из стали и стекла под названием Ванкувер. Не менялось одно лишь небо — бездонное, чистое и пронзительно голубое.
Андертон не снимала ноги с педали газа всю дорогу, и обратный путь они проделали на пятнадцать минут быстрее, оказавшись в городе уже к полудню. По дороге они почти не разговаривали — обоим требовалась тишина и возможность подумать. Уинтер размышлял над тем, что им скажет Фримен. У того неизбежно есть программа в голове. Когда речь идет о сотрудничестве с такими персонажами, как Фримен, речь всегда идет о некой программе.
Штаб полиции в Ванкувере располагался в уродливом здании на Кэмби-стрит, граничащей с районом Маунт-Плезант. Кирпич, стекло и беспощадно прямые углы — никакие усилия не могли бы сделать это здание хоть немного симпатичнее. Пять минут пешком на восток — и вы уже в депрессивной двухкомнатной квартире Эрика Кирчнера. Пять минут пешком на север — и вы в отеле «Шангри-Ла».
Андертон заехала на парковку и выключила двигатель. Они вошли внутрь, быстро миновали пост охраны и подошли к лифтам. Следственный отдел располагался на шестом этаже. Андертон шла, как человек, бывавший здесь уже миллион раз.
— Странно тут находиться? — спросил Уинтер.
— Немного. Знаете, в этом здании я провела больше часов своей жизни, чем где-либо еще на земле, — Андертон покачала головой и усмехнулась. — Даже не думала об этом никогда. И это довольно депрессивная мысль.
Чуть помедлив, она открыла дверь к следователям. Все столы были повернуты лицом к информационным доскам, расположенным в самом центре комнаты. За столами сидели четверо сотрудников. Трое говорили по телефону, четвертый был занят за компьютером. Все четверо были погружены в работу, что было вполне предсказуемо. Дело, которое за прошедшие 363 дня имело нулевую степень активности, вдруг стало первоочередным. Часы тикали. У всех в голове была цифра сорок восемь. Если они не поймают убийцу за следующие сорок восемь часов, дело снова перейдет в режим ожидания еще на 363 дня, после которых последует новый удар.
Фримен стоял у стены и распекал одного из следователей. Тот не слишком расстраивался, словно это было нечто повседневное. Возможно, так оно и было. Как раз из-за такого стиля управления, которым отличался Фримен, Уинтер и предпочитал работать сам на себя. Плохо, когда тебе говорят, что делать. Хуже этого может быть только то, что это делает человек, которого ты совершенно не уважаешь. Они подошли. Фримен поднял вверх палец, чтобы дать понять, что закончит через секунду, и продолжил издеваться над подчиненным.