— Еще нет. Как раз еду к нему. Мне пора, — Дэт поднялся уходить.
— Спасибо, Джэк. Я очень благодарна тебе, что ты заехал.
— Обращайся.
Дэт быстро пожал руку Уинтеру и пошел к выходу. В дверях он обернулся, ища взглядом Андертон. Уинтер подождал, пока за ним закроется дверь.
— Он не сказал нам ничего, что нельзя было бы сказать по телефону.
— На что вы намекаете?
— Просто говорю.
— Нет, не просто. Вы что-то хотите этим сказать. Есть разница.
— Мне кажется, вы ему нравитесь.
— Я знаю. Проблема в том, что он женат.
— Счастливо?
— Достаточно счастливо. Я видела его жену пару раз. Она хорошая.
— Черт возьми.
— Это точно.
Уинтер еще раз откусил бургер, выпил кофе и съел немного картошки фри. Андертон проверила телефон на предмет фоторобота. Его так и не было. Попробовала позвонить Фримену, но он не отвечал — либо был занят, либо игнорировал ее звонки. Последнее было более вероятно. Фримену было важно поддерживать имидж альфа-самца в отношениях. Андертон нетерпеливо стучала телефоном по столу. Удары пластика о пластик доставляли еще большие страдания, чем звук капающего крана.
— Уже очень хочется увидеть фоторобот, — сказала она. — Как думаете, я дала Фримену достаточно времени для возможности его прислать?
— Думаю, нет. Но, как мне кажется, честный ответ вам сейчас не нужен, поэтому я скажу «да».
Андертон начала тыкать в экран.
— Кому звоните?
— Женеве Тарантини.
— Она пришлет вам фоторобот?
— Конечно. Ей дали повышение в прошлом году. Догадайтесь, по чьей рекомендации.
Уинтер засмеялся.
— Вы все спланировали. Поэтому и рекомендовали ее.
— Нет, я предложила ее кандидатуру, потому что лучше нее никто не справится. То, что она пришлет нам портрет, — чистая случайность, — тыкнув в экран еще один раз, Андертон поднесла телефон к уху.
Пока они ехали по Ренфрю-стрит, на мобильный Андертон пришло сообщение. Одним глазом она проверила, от кого оно, и, судя по озарившей ее лицо улыбке, именно его она и ждала.
— Женева Тарантини? — спросил Уинтер.
— Фоторобот в приложении, откройте, — сказала она, передавая телефон Уинтеру.
Загрузка изображения заняла всего десять секунд. У Тарантини получилось очень хорошо. В лице можно было увидеть черты всех трех мужей, но при этом получился совершенно другой человек. Похож ли на него убийца? Не важно. Фотороботы — это ориентировочный портрет, написанный по смутным воспоминаниям смутно что-то видевшего свидетеля. Большинство фотороботов совершенно не напоминают тех, кого должны изображать. В любом случае текущая задача состояла не в том, чтобы по нему найти убийцу, а в том, чтобы лишить его покоя.
Андертон повернула на Кинг-стрит и остановилась у тротуара. Заглушив мотор, взяла у Уинтера телефон и почти минуту рассматривала изображение. Ее радость и воодушевление невозможно было не заметить. Она искренне поверила в то, что это на самом деле портрет убийцы, которого она искала три года и, наконец, почти нашла. Работы предстояло немало, но уже появилось ощущение, что они нащупали верное направление. Уинтер чувствовал это. И был уверен, что Андертон тоже.
До дома, в котором снимал квартиру Скот Хупер, оставалось пройти считаные метры. Он был построен в пятидесятые или шестидесятые годы — бетон, сталь и стекло. Судя по возрасту припаркованных автомобилей и состоянию жилых зданий, в этом районе жил средний класс. Уинтер и Андертон вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Квартира Хупера была ближайшей к лестнице. Андертон постучала в дверь и сделала шаг назад. Уинтер услышал, как внутри открывается какая-то дверь. Приближающиеся шаги. Дверь распахивается.
Уинтера Хупер узнал буквально за секунду и мигом среагировал: его рука сжалась в кулак, и он сделал шаг вперед. Еще до того, как Уинтер смог понять, что происходит, Хупер ударил его по лицу. Боль была острая и всепоглощающая. Левая скула словно разбилась на кусочки, а в носу был пожар. Он ни черта не видел, потому что из глаз текли слезы.
Хупер замахнулся, чтобы нанести второй удар, и, хотя Уинтер и поднял руку, чтобы заслониться, он понимал, что уже поздно. Некоторые люди рождены бойцами. Но не он. Его мозг обрабатывал действительность с нужной быстротой, но скорость реакции подводила его уже в который раз. Он зажмурился и собрался в ожидании новой порции боли. Предстоящий удар должен был сбить его с ног, послать в нокаут.
Но этого не случилось.
Уинтер вдруг снова обрел возможность осознавать все многообразие происходящих вокруг него процессов. Он открыл глаза. Андертон держала Хупера. Он стоял лицом к стене, руки за спиной.
— Уберите руки! — орал он.
— Мистер Хупер, прошу вас успокоиться.
Андертон говорила спокойно, как будто подобные ситуации были для нее обыденностью. Между тем Уинтер знал, что ей уже давно не приходилось заворачивать кому-нибудь руки за спину. Несмотря на это, навык ее не покинул. Некоторые вещи невозможно забыть. Внимание Уинтера привлек шум из квартиры. В полумраке коридора он увидел испуганное лицо со сверкающими в темноте глазами.
— Все в порядке, Коуди, — обратился к мальчику Уинтер. — У нас здесь просто небольшое недопонимание. Все в порядке.
— Не приближайтесь к моему сыну, — зашипел Хупер. — Слышите? Ни шагу вперед. Вы и так достаточно навредили.
Андертон потянула его руку вверх, и он застонал.
— Вы делаете мне больно.
— Мистер Хупер, успокойтесь. Если у вас это получится, я отпущу.
— Но он сказал, что Майра выживет!
Вся его агрессия внезапно испарилась. Тело ослабло, мышцы растеряли силу и расслабились. Еще секунду назад он был готов ополчиться на весь мир, а сейчас сдался. Андертон подождала еще секунду, затем отпустила его руки и отошла назад. Хупер сполз по стене. В его глазах стояли слезы. Коуди подошел сзади и взял его за руку. Казалось, ему гораздо меньше, чем десять. Уинтер тер место, на которое пришелся удар. Оно распухло, было мягким при нажатии и очень сильно болело. Там однозначно будет синяк, но перелома вроде не было.
— Мистер Хупер, я понимаю, что вам нужно кого-то обвинить в смерти жены, но точно не меня.
— Вы сказали, что она выживет.
— Нет, я лишь описал тактику, которая бы сработала, не измени убийца свою схему.
Уинтер намеренно говорил абстрактно. Он не мог сказать, что Майра умерла, потому что настоящей мишенью убийцы были они оба: мать и сын. С формальной точки зрения Коуди убил свою маму, открыв дверь спальни и приведя бомбу в действие. И неважно, что ему еще много раз скажут, что его вины в случившемся нет, он будет винить себя в смерти матери до конца своей жизни. Но всегда может быть еще хуже. То, что произошло утром, во многом оборвало его жизнь. Но что с ним будет, когда он осознает, что именно он причинил маме смерть?
— И что это все означает? — спросил Хупер.
— Это означает: что бы я или кто другой ни сказал или ни сделал вчера, сегодня ваша жена все равно была бы мертва.
Хупер хотел что-то сказать, но передумал. Мысли приходили и уходили.
— Она не должна была умереть. Это несправедливо.
— Мистер Хупер, можно мы войдем? — попросила Андертон.
— Кто вы вообще такие?
— Мы расследуем эту серию убийств.
— Но вы не из полиции. Я уже с ними говорил. Вы знаете, что притворяться полицейским — это нарушение закона?
— Мы и не говорили, что мы полицейские. Я возглавляла следствие по первым трем убийствам. Сейчас я на пенсии и веду частное расследование. Мой клиент попросил меня заняться этим.
— Кто ваш клиент? И что ему за дело?
— Мистер Хупер, нам нужно всего пять минут. И это все. Если это поможет нам напасть на след убийцы, значит, мы делаем что-то хорошее, верно? Я думаю, вы бы не возражали против его ареста.
— Естественно.
— Тогда давайте пройдем в гостиную и поговорим.
Как и у Эрика Кирчнера в Маунт-Плезант, квартира Скота Хупера была отделана арендодателем. Единственное отличие между ними состояло в том, что здесь мебель была новая, а не с рук. В остальном же везде можно было увидеть попытку хозяина сэкономить на всем. Самодельная дешевая мебель. Белые стены и потолок. Занавески в один слой, а не внахлест.
В гостиной все, казалось, было рассчитано на краткосрочную перспективу. Телевизор не висел на стене, а стоял на шкафу в углу комнаты. Одну из полок книжного шкафа занимал маленький проигрыватель, по обеим сторонам которого высились стопки компакт-дисков. Полки были пустые, если не считать одну-единственную фотографию Хуперов, сделанную в отпуске. Диван, хоть и из дешевой кожи, был довольно удобным. Уинтер сел на один его край, Андертон — на другой, как фиксаторы для книг. Хупер опустился в единственное в комнате кресло. Коуди подвинул к отцу красное кресло-мешок и сел на него, скрестив ноги.
Хуперу было немного за тридцать, но передвигался он так, словно ему все восемьдесят. Таково действие горя. Оно высасывает из человека душу до тех пор, пока не высосет ее до последней капли. Здесь был именно тот случай. Уинтеру хорошо были знакомы эти приметы. То же самое случилось с его мамой. Хупер еще не переоделся и был в том, в чем пошел на работу утром: дешевые брюки от костюма, мятая белая рубашка. Галстука не было. Где бы он ни был, чем бы ни занимался в тот момент, когда ему сообщили новости о гибели жены, его отлаженная жизнь совершила аварийную остановку с жутким скрипом и лязгом тормозов.
— Вы собирались воссоединиться с женой, — начал Уинтер.
Хупер потупил взгляд.
— Коуди, иди в комнату, пока я поговорю с людьми.
— Я хочу остаться, — заявил Коуди, качая головой.
— Мы недолго. Можешь поиграть на моем лэптопе.
— Я не хочу играть на лэптопе, хочу остаться здесь с тобой.
Хупер хотел было настаивать, но неожиданно отступил. Весь его напор куда-то испарился.
— Ладно, но тогда сиди тихо.
Коуди получше устроился на мешке.