— Садитесь, — пригласила она.
— Не уверен, что смогу сесть. Сразу нарушится порядок.
— Очень смешно. И как вы узнали, где я живу?
— Мне сказал Собек.
— И что? Вы с ним теперь лучшие друзья?
— Это преувеличение, — улыбнулся Уинтер. — Скажем так, мы отложили в сторону наши разногласия и нашли точку соприкосновения, в рамках которой возможно достичь некоторых результатов, хотя это сотрудничество довольно зыбкое.
Андертон не выдержала и ухмыльнулась.
— Да, это примерно то же, что и у меня. Ладно, выкладывайте. Что стряслось?
— Убийца следит за Кирчнером. Он установил троян удаленного доступа ему в лэптоп и наблюдает за ним через веб-камеру.
Андертон молча перерабатывала услышанное. Если ее и обрадовала эта новость, виду она не подала. Сидя с задумчивым выражением лица и уставившись в большую картину с маками на стене, она просчитывала последствия новых фактов и прикидывала, к чему они могут привести.
— А как именно вы пришли к этому выводу? Я бы даже спросила, как вы получили доступ к лэптопу Кирчнера?
— Я проник в его квартиру, увидел, что он напился и вырубился на диване. Учитывая его состояние, я понял, что в обозримом будущем ноутбук ему точно не понадобится, так что я его украл. Человек Собека посмотрел его и нашел троян.
Андертон покачала головой. Она изо всех сил пыталась сохранить серьезный вид, но уголки ее губ так и норовили расплыться в улыбке.
— Буду честна, Уинтер. Я даже не знаю, хвалить вас за инициативу или арестовывать. А компьютеры Собека и Хэмонда — в них он тоже залез?
— Система Собека чиста, но попытки были.
— Это потому что Собек параноик?
— Именно. Компьютер Изабеллы был взломан, но это было до начала паранойи. Про Хэмонда я не знаю. Хочу поручить это Джеферизу.
— Щедрая подачка с барского плеча.
Уинтер ничего не ответил и только пожал плечами.
— Уинтер?
— Ладно, ладно. Джефериз подозревает, что я своровал лэптоп. Думаю, ничего страшного не случится, если я брошу ему кость.
— Вы ведь в курсе, что воровство — это преступление?
— А вы никогда не нарушали правил, Андертон?
— Возможно, один или два раза, — признала она. — Но только когда цель оправдывала средства.
— Это как раз тот самый случай.
— Мы предполагаем, что убийца — компьютерный гений?
Уинтер покачал головой.
— Он должен быть с компьютером на «ты», но быть экспертом совсем не обязательно. Хакерские программы доступны в интернете. Их скачивают и подростки, и мужчины, решившие следить за женами и девушками. Они просты настолько, что даже ребенок сможет ими пользоваться, а значит, и для нашего героя это не проблема.
— Теперь, когда у нас есть прямая связь с убийцей, как нам умнее воспользоваться ею? — Андертон погрузилась в размышления. — Мне нужно выпить кофе. А вам?
— Всегда.
Андертон встала и пошла в прихожую. Дверь в ее кабинет была открыта, и Уинтер смог мельком увидеть комнату. Это, скорее всего, была самая большая комната в квартире. Значит, и спала она тоже здесь. Висевшая на стене карта города была такого же размера, как и у него в номере. Целевой район был обведен красным. Места убийств помечены красными крестами, включая последнее, где погибла Майра Хупер. Фотографии были собраны в три группы, по количеству жертв. Большую часть из них Уинтер видел, а некоторые даже висели на стене в его номере. Все они также были в офисе Собека. Фотографий Майры Хупер не было. Так быстро у Андертон они появиться не могли.
Кухня отличалась такой же безупречной чистотой, как и гостиная. Андертон налила воды в чайник и поставила его кипятиться. Она ничего не говорила, пытаясь собраться с мыслями. Налила чашку, подала ее Уинтеру. Он добавил сахара и сделал глоток.
— Убийца более всего уязвим, когда подключается к камере, — сказала она. — Должен же быть какой-то способ поднять данные и найти его компьютер. И тогда мы сможем выяснить, где он находится.
— Человек Собека не считает, что это возможно сделать, но вопрос очень важный, и стоит получить второе мнение. Когда будете говорить с Джеферизом, попросите его специалистов поработать над этим.
— Мы могли бы использовать камеру, чтобы пообщаться с убийцей напрямую, — предложила Андертон. — Но что мы ему скажем?
— Нужно понять, что стоит за его действиями, какова его мотивация. Если он взламывает камеры до убийств, тогда все очевидно — так он собирает данные о них. Чем больше у него информации, тем лучше все пройдет. Но зачем ему потом наблюдать за мужьями? Я так понимаю, его должна интересовать их реакция на убийство. Это и есть его награда за труды.
Андертон ничего не ответила. Уинтер подождал еще несколько секунд, но она продолжала молчать. Он сделал еще один глоток кофе, закрыл глаза и представил себе убийцу в темной комнате.
Вокруг тихо и спокойно, я совсем один. Вернее, я не совсем один, я в компании Эрика Кирчнера. Он у меня на мониторе. Наливает себе большой стакан неразбавленной водки, начинает пить. Морщится, но пить не перестает. Выпивает весь стакан. От него осталась лишь тень человека, которым он был. Причина этому — я. Эта пустая оболочка — мое творение.
Уинтер открыл глаза.
— Причина и следствие. Не деньги правят миром, а третий закон Ньютона. Вот в чем здесь дело.
Андертон бросила на него недоуменный взгляд.
— Не уверена, что понимаю.
— Я смотрел телевизор вечером, и сложилось ощущение, что через одну все программы — реалити-шоу, сделанные по одному сценарию. Людей помещают в стрессовую, эмоционально заряженную ситуацию, а зрители сидят дома и смотрят на них. Убийца делает примерно то же самое, только в нашем случае мужья убивают жен. Вот вам и стрессовая ситуация. Разница только в том, что зритель — в единственном экземпляре.
— И что, его цель — развлечение?
— Здесь аналогия не работает, — покачал головой Уинтер. — Ему это не для развлечения. Это серьезное дело. Сомневаюсь, что он еще кого-то приглашает посмотреть видео. Все — для него одного. Мы все в той или иной мере вуайеристы. Поэтому реалити-шоу так популярны. Первые такие шоу позиционировались как общественный эксперимент, потому что их существование нужно было как-то объяснить, оправдать. Но только они не были экспериментами. Даже рядом не стояли. Они представляли собой массовые мероприятия, схожие больше с битвами гладиаторов в Древнем Риме, а не с каким-то научным экспериментом. А убийства, которые мы сейчас расследуем, больше похожи на социологический эксперимент. Убийца создает некоторую реальность и, как добросовестный ученый, сидит где-то у себя, наблюдает и фиксирует результаты.
— Ну, хорошо, вернемся к моему вопросу. Что мы ему скажем, если вступим в контакт?
— На данном этапе мы ничего ему не будем говорить.
— Ничего не будем?
— Сначала нужно привлечь его внимание. Нужно, чтобы он понял, что потерял контроль над ситуацией. Это можно сделать, если лишить его возможности наблюдения. Поверьте мне, это точно заставит его напрячься и обратить внимание.
— Не сработает, — возразила Андертон. — Если мы нейтрализуем трояна, потеряем возможность контактировать с ним.
— А кто говорит, что мы будем удалять троян? — сказал Уинтер по пути к холодильнику. На двери на магните висела пачка липких листочков. Он снял верхний и поднял его в воздух — Если нужно сделать так, чтобы никто не видел тебя через камеру, достаточно кусочка бумаги. Закрой глазок камеры стикером и наслаждайся свободой. А когда мы захотим с ним поговорить, мы просто его уберем.
— Да, это сработает, — согласилась Андертон и взяла телефон.
— Кому собираетесь звонить?
— Фримену. Нужно сказать ему про троян. Раз я не сплю, не понимаю, почему он до сих пор не проснулся, — улыбнулась она. — В конце концов, формально это его расследование.
Проснулся Уинтер оттого, что у него затекла шея и солнце светило ему прямо в глаза. Занавески не сходились, и свет беспрепятственно лился в комнату. Он был настолько яркий, что было больно на него смотреть. Диван у Андертон был значительно меньше, чем в его люксе, и намного менее удобный. С тем же успехом можно было бы спать на полу. Он встал, потянулся и потер глаза. Андертон уже хлопотала на кухне. Трудно было понять, что она готовит, но запах был очень аппетитный.
Уинтер надел джинсы и пошел в кухню. Андертон в фартуке стояла у плиты, держа скоровородку в одной руке, а лопатку — в другой. Омлет впечатлял: с грибами, луком, перцем и всем остальным. Она посмотрела на Уинтера, и в ее взгляде было что-то почти материнское. Он бы не удивился, если бы она захотела проверить, чистые ли у него уши.
— Выглядите ужасно, — сказала она.
— Кофе и сигарета все поправят.
— С кофе проблем не будет, а если хотите покурить, придется идти на улицу.
Она дала ему кружку с кофе, Уинтер сел и сделал глоток.
— Отличный кофе.
— Рада слышать. Есть что-то будете?
— Вопрос риторический.
Андертон засмеялась, разложила омлет по двум тарелкам строго поровну, поставила одну из них перед Уинтером и села напротив.
— Очень вкусно, — сказал он, быстро поглощая еду. — А, и спасибо за то, что позволили поспать на диване.
— Пожалуйста.
— Сколько сейчас времени?
— Полдевятого.
— Позднее, чем я думал.
— Вы храпели, когда я проснулась, поэтому не стала будить. Подумала, что вам не помешает сон красоты.
— Да, ночь выдалась насыщенной.
— Насыщенной и продуктивной.
— От Фримена нет новостей?
— Он не берет трубку. Что неудивительно.
— А ваши крылатые агенты? От них тоже ничего?
— Пока ничего. Но думаю, что скоро что-то будет.
Закончив завтрак, Уинтер вышел покурить. Когда он вернулся, Андертон была в кабинете. Увидев, что он вошел, она снова осмотрела его с ног до головы.
— Признаюсь, не вижу никаких изменений к лучшему.
— Спасибо.