— Думаю, что одобряю эту мысль, — не менее аккуратно ответила она.
— В контактах есть городской номер.
— Проверю его по базе, возможно, получится найти адрес. Скажите телефон, а я пока загружу сайт «Желтых страниц».
Через десять секунд Андертон уже вбивала номер в строку поиска.
— Есть адрес: улица Арджил в районе Фрейзервью. Жилой район, значит, он, скорее всего, работает на дому.
— Этот адрес внутри нашего целевого района?
— Ровно посередине.
— Тогда едем.
Андертон вставила ключ в зажигание и уже хотела повернуть его, но в последний момент остановилась и откинулась на сиденье.
— Что случилось? Я думал, вы хотите ехать поскорее.
— Да.
— Тогда в чем проблема?
— Это он?
— Это возможно.
— Насколько возможно?
— На данном этапе — пятьдесят на пятьдесят.
— Не больше?
— А какая разница?
— Если больше, то лучше бы передать это Фримену. Если ниже, значит, это просто догадка и ничего нам не мешает ее проверить. И это будет правильно. Мы же не хотим тратить время полиции на проверку догадок.
— Именно так.
— Вся эта ситуация выводит меня из себя, — вздохнула Андертон. — Фримен такая сволочь. Мы проделали большую работу, но он даже не хочет этого признавать. Ни на грамм.
— Задам вам ваш же вопрос. Думаете, это он?
— Честно? — улыбнулась она. — Думаю, тридцать на семьдесят. А может, и того меньше, двадцать на восемьдесят.
— Значит, это не более чем догадка, не так ли?
— Именно.
— Так чего же мы ждем?
В какой-то момент люди Фримена осилят этот ребус. Может, это даже уже произошло, и тогда, по расчетам Уинтера, у них есть около получаса. Столько требуется на организацию рейда полиции. Нужно собрать людей, провести брифинг, и только после этого они смогут отправиться на Арджил-стрит. Проклятие любой большой организации — бюрократия. Преимущество независимой ячейки из двух человек в том, что вы принимаете решение и тут же его исполняете. Андертон тоже чувствовала, что нужно торопиться. Она давила на педаль газа и ехала настолько быстро, насколько это было возможно при текущей загруженности дорог.
Всю дорогу Уинтер рассматривал фотографии в галерее. Живая фотография с двумя сестрами не была единственным удачным примером. У Гифорда был отличный глаз. Он обладал даром подмечать моменты, которые другие фотографы могли упустить. Все его кадры были очень естественными, эмоции на них — неподдельными. Даже если речь шла о явно постановочном фото, люди не выглядели так, словно их заставили смотреть в объектив и улыбаться.
В разделе «разное» оказались совсем другие фотографии. Их можно было размещать на выставках и продавать за немалые деньги. Если бы у Уинтера был дом, он с радостью повесил бы их на стены. Эти фотографии были отдушиной Гифорда — высокохудожественные и, можно сказать, потусторонние. В них были отражены скорее смутные ощущения, чем реальные объекты. Почти невозможно было угадать, что за предмет был на фотографии, но это было и неважно, потому что он был лишь отправной точкой для воображения Гифорда.
Один из снимков привлек особое внимание Уинтера. На нем был невообразимый вихрь красных, розовых и белых тонов. Возможно, изначально это были фары машин на шоссе, снятые на большой выдержке. Но только изначально, потому что Гифорд преобразовал их во что-то совершенно иное. Чем дольше Уинтер смотрел на фото, тем неспокойнее ему становилось. В картинке были жестокость и смерть, опасность и ужас. Следующее фото было другим, но в то же время точно таким же. На этот раз цветовая гамма состояла из голубого, фиолетового и черного. Общее впечатление смягчало, компенсировало эффект жестокости. Вместе два изображения были словно инь и ян.
Почему человек такого уровня таланта зарабатывает на жизнь фотографиями младенцев? Конечно, его могли вынудить обстоятельства, один талант не гарантирует славу и богатство. При этом Уинтера не покидала уверенность, что Гифорд явно был способен на большее. Это не могло не вызвать вопрос, почему одаренного человека устраивает такой скромный статус. Пока он смотрел на красный водоворот, пришло осознание того, что пятьдесят на пятьдесят постепенно превращаются в шестьдесят на сорок.
Он только начал рассматривать корпоративные фотографии, когда Андертон объявила, что они подъезжают. Он оторвался от экрана мобильного и увидел жилой район среднего класса. Дома были больше, чем тот, в котором жили Майра и Коуди, но гораздо меньше, чем у Собека в Керрисдейле.
Он вернулся в корпоративный раздел и пролистал фотографии. По сравнению с другими работами на сайте эти были просто проходные. Но, с другой стороны, насколько творчески можно подойти к портретной съемке генерального директора? Он быстро пролистывал кадры, не очень обращая внимания на лица. Вдруг что-то заставило его пролистнуть один кадр назад. С экрана на него смотрела совершенно незнакомая женщина. Он вернулся еще на кадр, и сердце чуть не выскочило из груди. Андертон, словно почувствовав что-то, обернулась и посмотрела на него.
— Что?
Он показал ей экран своего телефона. Ей достаточно было посмотреть всего секунду. Волосы были короче, бороды не было, но лицо было абсолютно узнаваемо.
— Это же Собек, — сказала она.
— И, значит, у нас есть прямая связь между Гифордом и убийствами. Не может быть, что это просто случайное стечение обстоятельств. Если кто-то крякает, значит, рядом утка.
— Я должна позвонить Фримену.
— Да, но звонить не будете, так что не будем тратить время на эту тему.
В голове Уинтера искрометным вихрем проносились возможные сценарии развития событий. Нейроны вспыхивали то тут, то там.
— Это все меняет. Мы можем оказаться лицом к лицу с серийным убийцей. Я бы не стал входить к нему без оружия. Я понимаю, что в Канаде очень строго с ношением оружия, и вопрос с моей стороны наивный, но нет ли у вас случайно в багажнике пистолета? А лучше двух? Так, чтобы и вам тоже один достался.
— Пистолетов нет, но посмотрите у себя под сиденьем.
Уинтер подался вперед и начал шарить под сиденьем. Он нащупал что-то пластиковое, потянул это что-то на себя, и оно поддалось со звуком отклеивающегося скотча. В руках у него оказался полицейский электрошокер в виде пистолета.
— Для экстренных случаев, — пояснила Андертон.
— А второго такого у вас под сиденьем нет?
— К сожалению. И, чтобы всем все было ясно, этот — мой.
Через тридцать секунд Андертон свернула на тихую и узкую аллею и припарковалась у тротуара. Нужный им дом был в тридцати метрах — аккуратный, с небольшим задним двором за низким заборчиком. Три, максимум четыре жилые комнаты плюс гостиная. Вагонка, которой был обшит дом, была темно-коричневого цвета, придавая ему мрачный вид. Казалось, его хозяева изо всех сил стараются замаскироваться.
Андертон протянула руку, и Уинтер неохотно отдал ей электрошокер. Они вышли из машины и направились к дому по узкой пешеходной дорожке. В соседних домах никого не было видно — все, очевидно, на работе. По пути они заметили только одну пожилую женщину, которая ухаживала за цветами на лужайке перед домом. Она пожелала им доброго утра и притворилась, что вернулась к своим цветам. Уинтер спиной чувствовал, как она провожает их взглядом до самого дома Гифорда.
Казалось, что и этот дом тоже пуст, как соседние. Свет нигде не горел, но в дневное время это ни о чем не говорит. В отличие от отсутствующей машины. Гифорд указал на своем сайте, что выезжает к клиентам, поэтому можно было уверенно предполагать наличие у него автомобиля. Гаража или подъездной дороги не было, поэтому машина могла стоять только перед домом. Если он был дома.
Андертон постучала, и они стали ждать. На улице было тихо и спокойно. Не было даже легкого ветерка, который было бы слышно или который бы шелестел листвой деревьев. Погода была столь же идеальна, как и вчера, — яркое солнце светило в голубом, подернутом дымкой небе. В течение дня дымка рассеется и станет жарче. В небесной дали виднелся самолет, который скоро приземлится в городском аэропорту. Андертон еще раз постучала — на этот раз неуверенно и неохотно. Было очевидно, что и она поняла, что дома никого нет.
Дверь была заперта на два замка — цилиндровый и рычажный. С первым проблем не было, а со вторым пришлось повозиться. В итоге Уинтер справился за полторы минуты. Андертон встала так, чтобы пожилая соседка не увидела, чем они занимаются. Со стороны она была увлечена своими посадками, но у Уинтера, тем не менее, было ощущение, что она наблюдает за ними. Он толкнул дверь, и Андертон тут же вошла, держа электрошоковый пистолет наготове.
Белые стены в прихожей были совершенно пустыми — ни фотографий, ни картин, ни зеркала. Никаких личных предметов. Ничего, что говорило бы «здесь живу я». Атмосфера была холодная и неприветливая. Учитывая род занятий Гифорда, на стенах его дома можно было бы ожидать одну-две фотографии. Присмотревшись, Уинтер увидел участки с более яркой и свежей краской. Проведя по стене рукой, он ощутил разницу в текстуре штукатурки. Когда-то здесь были крючки, на которых висели картины или фотографии. Судя по количеству таких мест, их было множество. После того как фотографии сняли, дырки в стенах заделали, выровняли и закрасили.
По привычке Уинтер принюхался. Трупов в доме не было. И вообще ничем не пахло. Это тоже было странно, наряду с отсутствием фотографий на стенах. В большинстве домов стоял запах последнего приготовленного здесь блюда. Значит, в кухне давно ничего не готовилось. Возникал вопрос, как давно Гифорд отсутствует. Ответ, скорее всего, могла бы дать пожилая соседка. Она-то уж точно знает про все, что происходит в округе.
Первая дверь вела в гостиную. Как и в прихожей, стены здесь были белыми и пустыми. И здесь тоже раньше висели фотографии, десятки фотографий. Все крючки были вырваны, отверстия заштукатурены и закрашены. Телевизор был покрыт пылью. Судя по внешнему виду, его давно никто не смотрел. На диване не было подушек, книжный шкаф пустовал. Создавалось ощущение, что эта комната — временное место жительства, как квартира Эрика Кирчнера. Мебель здесь, в отличие от съемной квартиры, не была куплена в комиссионном магазине. Кто-то ее подбирал по цвету и стилю. Розовые занавески сочетались с тоном красного дивана, а мебель дополняла гармоничный вид комнаты.